Страница 103 из 128
- У меня закалка есть, - соврал Октавио, ненароком проверяя, не случилось ли чего с оберегом, подарком Ангелики. - Я ж, в конце концов, генерал, а не какой-нибудь там новобранец, чтоб в обморок от любого заклинания падать.
- Тогда отлично.
- Что?! - опешили Догонюзайца и Ноздрянин.
- Я говорю - отлично, - еще раз, погромче, объяснил Сашка. - Мы с вами придумали, как нейтрализовать Волчановского и остальных. Если, конечно, возникнет такая необходимость. Конечно, жаль, что здесь нет метки «сфинкс»… - добавил он, придирчиво рассматривая посох.
- Вон, внизу, - нехотя подсказал Октавио. - Только погоди пробовать, я отойду подальше.
Во второй раз всё сработало, как надо. Каменный посох истончился, опав пластинками в строго заданной последовательности. Каменистая земля вокруг сама собой выровнялась и засияла мягким голубым светом. Ни сам Сашка, ни его товарищи-соучастники на этот раз не испытывали никаких головных болей, а окончательную проверку осуществил, правда, случайно, Черно-Белый Кот. Он двинулся в светящееся пятно быстрым галопом, высоко подняв хвост и едва ли не тявкая от удовольствия, обнял передними лапами посох, упал и заурчал, выражая высшее наслаждение.
- Совсем другое дело, - похвалил Громдевур мэтра Сашку. - Сразу видно мастерскую магическую работу. Идеальная ловушка - зверь идет сам, падает где надо и засыпает от счастья.
- Да уж, - согласился Глюнов. - Идеальная.
Когда Черно-Белый Кот проснулся, дневной жар медленно отступал перед летними сумерками. Ауэу… - сладко зевнул котяра. Хорошо отдохнул. Аэуаа… Так, поднялся на лапы Черно-Белый, - а где мои люди? Почему не бросаются меня обнимать, не падают ниц, умоляя отведать очередное угощение? Где мои кяунфсеуррвы? Где смяутауна? Где вяулеурьяночка?
Так как люди не отзывались, Кот философски фыркнул, шевельнул усами, признавая, что нет в жизни совершенства, и отправился на поиски людей, пропитания и развлечений. Сделал мягкими пушистыми лапочками пару шагов и обнаружил, что ему нанесли самое страшное оскорбление, которое только возможно по отношению к представителю славного кошачьего рода.
Посадили на цепь.
Стальные звенья пахли барбосом, которого ЧБК поучил уму-разуму в том человеческом поселении, которое охотно предоставляло ему мышей, травы семейства зонтичных и товарищей по играм. Кууреузаудов, - вспомнил Кот. Ладно, пусть его, - но как цепь оказалась на Черно-Белом? И ведь не просто оказалась, а опутала дважды, да еще закрепила противоположный конец к штырю, закопанному в землю. Мня… мня… Увауу!!! - взвыл Кот, пытаясь вырваться.
Будь Кот действительно разумным, как того желал Сашка Глюнов, он был обязательно догадался, что следует бояться Громдевуров, валерьянкой после обеда угощающих; но даже переполненный инстинктами кадавр чуял, что попал в ловушку. Мя… мя…мяуауау!!! Отпуститяуауау!!! Спяуситеуеуу!!!
Кот рвался, громыхая цепью на все окрестные горушки. Он орал, ругаясь на восьмидесяти диалектах, шипел, ворчал, плевался и грыз стальные звенья. Царапал когтями камни, но тот, кто вогнал крепление «поводка» на вершок в землю, знал повадки Черно-Белого и постарался на совесть. И все усилия животного оказывались тщетными.
Она появилась из сгущающихся вечерних теней.
Почувствовав незнакомый запах, Кот замер, прислушался, насторожив черное и белое уши. Ого, какая красотка, - подумал бы он, обладай хотя бы зачатком интеллекта. Но так как от этого проклятия человечества Кот, по счастью, был избавлен, он мигом почувствовал - печенкой, кожей, каждым вставшим дыбом волоском, - что путь к сердцу этой самки лежит исключительно через ее же желудок.
Полураскрыв крылья, чтобы удерживать равновесие на крутом склоне, сфинкс медленно приближалась к замершей зверушке. Кот выгнул спину, заорал о пощаде. Его золотые глаза полыхали отчаянием, шкура дрожала от страха (почти отдельно от всего остального), могучие мышцы парализовало безнадежностью. Это вам не человек какой, мог бы сказать Кот в свое оправдание, которого обмануть - как мышку проглотить. Это даже не какой-нибудь тупой огнедышащий ящер, который, пока развернет огромную голову на такой же длинной шее, кошки не то что сбежать - вывести потомство успеют. Это свои, дальняя родня семейству кошачьих, и от них точно жди неприятностей.
Сотканная из запахов перегревшегося камня, пыли, пойманной добычи и горькой травы, она приближалась.
Черно-Белый Кот заметался в растерянности. Он всего лишь хотел пошутить! Правда, правда! Мяу, поймите же - ему было скучноу, и он хоутел поувесеулится… Нельзя за шалости отдавать Котов на растерзание сфинксам!
Посмотри на меня, жалкий зверек, раздался мертвенный холодный голос в голове Кота. От этого голоса лапы сами собой подогнулись, и Черно-Белый, внезапно оскудев мускульной силой, брякнулся на каменное крошево. - Мрр, ты слишком мал, но, надеюсь, отменно вкусен…
- Посмотри на меня, - раздался вдруг человеческий голос откуда-то сверху.
Кот и сфинкс мигнули, как по команде, переведя глаза с вертикальными зрачками наверх, где сначала робко, а потом все более уверенно разгоралось круглое светло-синее магическое зарево. «Око» манило, звало, одним своим видом обещая райское блаженство. Забыв об опасности, Черно-Белый Кот дернулся, но был остановлен натянувшейся цепью, а сфинкс легко, как ветер, скользнула в приветливо распахнутую ловушку. Она урчала, как домашняя киса, млела, закрыв глаза от восторга, и ей было всё равно, что из темноты вышло четыре человеческие фигуры, - до тех пор, пока острая стрелка не ударила ей в шею, погрузив в глубокий сон.
Еще пять стрелок с транквилизатором усыпили пятерых одетых в серых камуфляж охранников, тупо следовавших за сфинксов. Еще троих и Волчановского обезвредили старым испытанным способом - ребром ладони по шее.
- Вяжи их, - деловито подсказывал Ноздрянину Догонюзайца. - Покрепче, чтоб не рыпались. Ну что, кажись, справились?
Сашка радостно согласился, почти уверенным жестом дезактивировал магический посох, а Громдевур на всякий случай отошел к вершине горы - осмотреть окрестности, проверить, не случилось ли чего с верным серым умбирадцем.
Появление из-за соседнего холма господина Серова и отряда вооруженных «волчат», наставивших на охотников автоматы и весьма недружелюбно велевших поднять руки вверх и не двигаться, стало весьма неприятным сюрпризом для всех, кроме счастливо спящего сфинкса.