Пирамиды Наполеона

— Он сбежал!

Трое бандитов, обогнув карету сзади, бросились в лес, полагая, что я укрылся именно там. Пассажиры, похоже, хотели тоже разбежаться, но двое разбойников приказали им оставаться на месте. Мнимый таможенный чиновник, разразившись проклятиями, спешно перезаряжал свой пистолет. А я, уже закончив перезарядку, выбрал нужную позицию и выстрелил в него.

Темноту прорезала ослепительная вспышка. Негодяй, согнувшись, рухнул на колени, и я с ужасом увидел то, что сразу выскочило у него самого из-под рубашки и свободно покачивалось на шее. Эту масонскую эмблему, несомненно, присвоили себе приспешники Силано из ложи египетского обряда — своеобразное пересечение циркуля и угольника. А в центре вырисовывалась отлично знакомая мне буква. Так вот она, разгадка!

Я выкатился из-под кареты, вскочил на ноги и, схватив винтовку за ствол, изо всех сил огрел второго бандита прикладом. Когда эта импровизированная одиннадцатифунтовая кленовая дубинка приложилась к его черепу, раздался радующий слух треск. Я подхватил свой томагавк. Где же третий негодяй? Тут грохнул еще один ружейный выстрел, и кто-то яростно завопил. Я рысцой побежал в лес, темневший по другую сторону дороги, противоположную той, где разыскивала меня сейчас первая троица разбойников. Остальные пассажиры, включая Тальма, тоже бросились врассыпную.

— Сумку! Держите его сумку! — превозмогая боль, орал подстреленный мной таможенник.

Я усмехнулся. Медальон спокойно лежал в надежном тайнике, под стелькой моего башмака.

По мере приближения ночи сумрачный лес становился все темнее. В гордом одиночестве я стремительно углублялся в чащу, выставив перед собой винтовку, чтобы избежать лобового столкновения с деревьями. Что же получается? Вряд ли на нас напали простые грабители, скорее, они действовали по приказу какого-то влиятельного чиновника или даже члена французского правительства. На их связь с официальными кругами и ложей египетского обряда указывало то, что их главарь, следивший за мной от самого Парижа, отлично знал и о моем выигрыше, и о положении дел.

Меня встревожила не только готовность этого негодяя разрядить пистолет мне в голову. Его масонский знак украшала традиционная латинская буква, либо символизирующая связь с Господом, либо имеющая отношение к гностицизму или к геометрии.

Буква «G».

На эту же букву начинается и моя фамилия, и именно ее вывела на спинке кровати окровавленным пальцем Минетта.

Уж не увидела ли бедняжка перед самой смертью масонский знак?

Чем больше интересовались окружающие выигранной мной безделушкой, тем решительнее мне хотелось сохранить ее. Должна же быть какая-то причина для такого повышенного интереса.

Остановившись в рощице, чтобы перезарядить винтовку, я затолкал в ствол патрон и прислушался. Где-то поблизости хрустнула ветка. Неужели меня выследили? Убью любого, кто подойдет слишком близко. Но вдруг это несчастный Тальма пытается найти меня в темноте? Все же я надеялся, что он попросту останется возле кареты, и, не решившись выдать себя выстрелом или криком, не мешкая направился дальше в лес.

Воздух еще был по-весеннему свеж, и возбуждение от бегства испарилось, оставив ощущение холода и голода. Я уже раздумывал, не повернуть ли обратно к дороге в надежде отыскать какой-нибудь крестьянский дом, когда заметил впереди свет: вечерний сумрак рассеивали несколько фонарей, горевших между деревьями. Припав к земле, я расслышал тихий разговор, который велся явно не на французском языке. Так вот где можно спрятаться! Я наткнулся на цыганскую стоянку. Считалось, что цыгане пришли в Европу из Египта, поэтому многие, особенно англичане, называли этих бродяг именно египтянами. Сами цыгане ничуть не оспаривали это мнение, заявляя, что ведут свой род от жрецов египетских фараонов, хотя некоторые воспринимали их появление как нашествие бродячих мошенников. Утверждение о влиятельном древнем статусе цыган подстрекало влюбленных и прожектеров выкладывать денежки за их гадания.

И вновь сзади послышался какой-то шорох. Тогда-то мне пригодился опыт лесной жизни в Америке. Выгодно использовав свет фонарей, я затаился в кустах. Мой преследователь, если, конечно, он гнался именно за мной, продолжал идти своим путем. Подобно мне, он помедлил в задумчивости, заметив освещенные повозки, а потом пошел вперед, несомненно догадавшись, что я мог укрыться именно там. Когда его лицо озарилось светом, я еще больше озадачился, не узнав в нем никого из наших попутчиков или напавших на нас бандитов.

Тем не менее его намерения были достаточно очевидны. Он также держал наготове пистолет.

Незнакомец стал подкрадываться к первому фургону, и я бесшумно последовал за ним. Пока он разглядывал на редкость живописный вид ближайшей цыганской кибитки, ствол моей винтовки, легко продвинувшись над его плечом, уперся ему в висок.

— По-моему, нас не успели представить друг другу, — тихо произнес я.

После непродолжительного молчания мой пленник произнес по-английски:

— Я всего лишь человек, который только что помог спасти вашу жизнь.

С удивлением услышав родной язык, я не решился сразу ответить тем же.

— Qui etes-vous?[18] — в конечном счете требовательно спросил я.

— Сэр Сидней Смит, британский подданный, говорящий на языке французов достаточно хорошо, для того чтобы понять, насколько ваше французское произношение хуже моего, — ответил он по-английски. — Уберите ствол ружья из моего уха, дружище, и я все вам объясню.

Я замер в изумлении. Сидней Смит? С кем я столкнулся — с самым знаменитым беглым преступником во Франции или с безумным самозванцем?

— Сначала бросьте свой пистолет, — сказал я уже по-английски.

И в этот момент в мою собственную спину уткнулась холодная и острая сталь.

— И вы, месье, тоже бросьте вашу винтовку, раз уж пришли в мой дом.

Приказание произнесли опять-таки по-французски, но на сей раз человек явно говорил с восточным акцентом — цыганским. Полдюжины его собратьев, выйдя из-за деревьев, окружили нас, они выглядели грубо, но внушительно в своих широкополых шляпах или платках, подпоясанные кушаками и обутые в доходящие до колен сапоги. Вооружение их составляли ножи, шпаги и дубинки. Что ж, наше преследование завершилось-таки поимкой.

— Будьте осторожны, — сказал я. — В этом лесу, кажется, за мной еще кто-то охотится.

Я положил винтовку на землю, и Смит послушно проделал то же самое с пистолетом.

Появившийся перед нами красивый и смуглый мужчина со шпагой в руке мрачно усмехнулся.

— Их больше нет, — чиркнув пальцем по горлу, сказал он и забрал винтовку и пистолет. — Мы рады видеть вас в нашем таборе.

Шагнув на поляну, озаренную светом цыганских бивачных костров, я попал в совершенно другой мир. Их бочкообразные разноцветные кибитки напоминали волшебное поселение лесных эльфов. Вокруг витали экзотические дымные ароматы, а необычный запах кухонных специй был насыщен чесноком и редкими травами. Живописно наряженные женщины с черными блестящими волосами и покачивающимися в ушах золотыми кольцами подняли головы от дымящихся котлов и бросили на нас оценивающие взгляды, их глаза казались бездонными и непостижимыми, как девственные озера. Ребятишки, сидевшие возле раскрашенных колес, поглядывали на нас, словно любопытные бесенята. В тенистом отдалении топтались и пофыркивали низкорослые и косматые упряжные лошадки. Янтарный свет фонарей накладывал яркие мазки на весь бивак. В Париже жизнь протекала в вечных спорах о разумных изменениях и реформах. А здесь царило нечто более древнее, витал дух первозданной свободы.

— Меня зовут Стефан, — сказал разоруживший нас мужчина. На лице его горели темные настороженные глаза, а над великолепными усами кривился нос, так сильно пострадавший в какой-то давней драке, что его формы напоминали изломанный горный кряж. — Нас не интересуют дорогостоящие ружья, поскольку они слишком шумны, их накладно содержать, утомительно перезаряжать и легко украсть. Так объясните же, зачем вы притащили их к нам в табор.

18

Кто вы такой? (фр.)