Страница 54 из 71
МАРИОН ДЮ ФАУЭ – АТАМАН РАЗБОЙНИКОВ
Погожим вечером 18-го марта 1747 года небольшой военный эскорт, окружая плотным кольцом карету с двумя узниками, пересек линию укреплений Ренна и через ворота Морделез вступил в город, направившись к кафедральному собору. Узниками были мужчина и женщина, оба крепко связанные, в разорванной одежде, измученные, потерявшие интерес ко всему, что с ними происходит. Мужчине было лет тридцать пять; то был здоровенный блондин с бычьей шеей и богатырскими атлетическими плечами. Что касается женщины, то лицо ее было полностью закрыто растрепанными и в беспорядке упавшими на него ярко-рыжими волосами. Она казалась молодой, высокой и стройной, однако при том положении, в котором она находилась, трудно было судить об этом с полной уверенностью.
Надвигалась ночь, пронзительный ветер продувал извилистые улочки старинного квартала, уцелевшего после грандиозного пожара 1720 года. Весь остальной город был после него отстроен заново. Когда эскорт подошел к собору, из домов высыпали любопытные кумушки, с интересом разглядывавшие арестованных.
– Кто они такие? – недоумевала одна из местных матрон, отчего-то остававшаяся в неведении о происходящем. Ее поторопились поставить в известность.
– Это осужденные. Они прибыли из Карэ после апелляции в провинциальном суде. Теперь их будут судить по новой. Они арестованы за разбой, вооруженный грабеж и тысячу иных преступлений. Их наверняка повесят…
– Ну повесят-то мужчину. А кто же эта женщина? Самая осведомленная из кумушек издала удивленное восклицание:
– Как, вы не знаете? Это же Марион, знаменитая Марион Тромель, разбойница из Фауэ. Говорят, что атаманом банды является именно она, что она вертела своими бандитами, как хотела, что все они были ее любовниками… Говорят так же…
Солдаты остановились, их строй распался, и прямо на площади они принялись разводить костры, и закусывать хлебом, запивая его сидром. Затем открылись массивные ворота городской тюрьмы Консьержери, и телега с узниками въехала внутрь. Резким, горделивым жестом головы отбросив волосы с лица, Марион с вызовом посмотрела на тюремных стражников. Один из них от восхищения даже присвистнул:
– Девочка-то горяча! – прошептал он на ухо своему товарищу, по-заговорщически толкнув его локтем в бок. – Кроме того, она чертовски хороша!
Действительно, Марион была красива. Высокая, стройная, темпераментная, она отличалась вызывающим выражением лица, дерзким взглядом, соблазнительной фигурой. Понимая, какой фурор она произвела среди жандармов, она пренебрежительно улыбнулась им, переступая порог тюрьмы. Ее спутник с перекошенным от душевной муки лицом повернулся к ней и прохрипел:
– Быть может, мы больше не увидимся. Прощай, Марион… Думай обо мне!
– Прощай, Анри. Никогда не надо отчаиваться.
– Только не надейся удрать отсюда, моя милая, – бесцеремонно влез в их разговор тюремщик. – Камера, куда тебя поместят, не из тех, откуда бегут.
Марион не удостоила его ответом. Она ободряюще кивнула Анри и не сопротивлялась, когда ее увели.
Тюремщик оказался прав: не стоило и мечтать о побеге из такой камеры. Она располагалась на втором подвальном этаже, так что света в ней не было вовсе, а воздух был спертым и насыщенным запахом гнили. То был настоящий погреб, и в нем было холодно, как в погребе. Ну и вдобавок ко всему ее приковали цепями к стене.
Усевшись на досках, которые служили ей ложем, Марион почувствовала, что присутствие духа ее покидает. Она привыкла к просторам и свежему ветру вольной жизни; здесь она задыхалась. Она понимала, что ее участь решится в ближайшие дни и что все зависит от того, как поведет себя Анри.
В тот роковой день, когда на ферме в деревушке Ботерф вся банда была разбита жандармами, Марион попалась им в руки без оружия и сперва утверждала, что оказалась здесь случайно. Однако многие крестьяне опознали ее затем, как известную воровку, и тогда, вместе с Анри Пезроном – ее помощником и любовником, – ее приговорили к смерти. Пытаясь избежать виселицы, они использовали свой последний шанс и обратились с апелляцией в провинциальный суд Ренна.
Обвинение против Марион нельзя было считать до конца доказанным. Ее часто видели с бандитами, и уже давно ходили слухи, что она их атаманша, однако не существовало показаний, подтверждавших эту версию, тогда как Анри утверждал обратное. Если он будет и впредь стоять на своем, тогда у нее есть шанс выпутаться из этой истории, как уже выпутались из нее несколько женщин из банды, и даже кое-кто из мужчин. Власти не смогли доказать их вину и вынуждены были отпустить их на свободу.
Свобода!.. От одной мысли о ней глаза Марион загорелись лихорадочным блеском. Она представила себе сосновые рощи Бретани, запахи трав и цветов, бездонное ночное небо над головой. Здесь, в этой вонючей яме, она чувствовала, что ею овладевает отчаянье. А ей так хотелось увидеть солнце, дышать свежим воздухом полей… Однако она не раскаивалась в том, что совершила. Она знала, что, выбравшись отсюда, примется за старое.
Марион выросла в семье простых поденщиков, которые вкалывали от зари до зари и при этом часто голодали. Свою самостоятельную жизнь она начала с нищенства, а заодно приворовывала на прокорм. Став привлекательной девушкой и осознав это, она уже не удовлетворялась мелкими кражами и занялась более серьезными делами. Ей все время хотелось большего, а поскольку она была красива, мужчины охотно шли за нею. Одними двигала любовь, другими воровская жадность, третьими – жажда приключений. В ее родной деревне Фауэ много парней ушли в банду Марион, где они обрели вольготную, веселую жизнь… И каждый из них мечтал в один прекрасный день овладеть прекрасной атаманшей. Что ж, многим удалось добиться этой чести. Ведь Марион была страстной девушкой и не имела предрассудков. Чтобы мужчина понравился ей, он должен был быть хорош собой и смел.
Но с кем бы она ни крутила роман, ее неизменным возлюбленным оставался Анри Пезрон, одним из первых последовавший за ней по преступному пути. Их отношения были весьма неровными: порой они ссорились и даже дрались, но чаще были нежны друг с другом. Ведь оба они были сделаны из одного теста, оба бросали вызов смерти. Но только теперь, находясь в тюрьме, тридцатилетняя Марион по достоинству оценила любовь Анри, вставшего на ее защиту. Ах, как бы ей хотелось вместе с Анри бежать отсюда куда-нибудь подальше. Но нет у него шансов отсюда выбраться. Ведь он упорно стоит на том, что был главарем банды. И он не скрывает, что гордится своим зловещим ремеслом. Единственное, на что он может рассчитывать, это замена виселицы на галеры.
Впрочем Анри не долго находился в состоянии неопределенности. На следующий же день после прибытия в тюрьму он предстал перед судом. И его снова приговорили к повешенью. Но, поскольку судьям предстояло разобраться в истинной роли Марион, они решили еще разок его допросить перед казнью.
– Перед повешеньем его хорошенько поспрашивают о том, что он знает о тебе, – разъяснил Марион тюремщик, принесший ей скудную еду.
– Что это значит? – с тоскою в голосе спросила Марион. Тюремщик грубо расхохотался.
– То и значит, что если он не заговорит под пыткой, у тебя есть шанс избежать виселицы, моя красавица. Вот только выдерживают пытки очень немногие. Так что не стоит тебе на это надеяться.
– Анри – отважный человек, – с вызовом бросила она. – У него гранитная душа. – Тюремщик только пожал плечами.
– Все может быть… Только сдается мне, что когда палач сунет его ноги в огонь, в этом граните может образоваться трещина.
И, оборвав разговор, тюремщик захлопнул дверь в ее камеру, со скрежетом задвинув засов. В камере вновь воцарилась кромешная тьма.
А там, за стеной, была ночь. Марион знала об этом лишь потому, что так ей сказал тюремщик. То была последняя ночь Анри и, возможно, ее предпоследняя ночь. Все теперь зависело от того, сможет ли он промолчать.