Азарт и страсть

Эмма подождала, пока затихли его шаги, потом пошла и заперла дверь. Она должна была обойти весь дом, выяснить, как ему удалось проникнуть внутрь.

Бесс, подумала она в приливе паники и побежала в полуподвальное помещение, где рядом с кухней располагалась крохотная комнатка горничной. Она распахнула дверь. Но Бесс была там, мерно посапывала во сне и ее не разбудили шаги Эммы. Бесс ни при чем. Прикрыв дверь, Эмма постояла в темной кухне.

Она едва могла что-то разглядеть в кромешной тьме и поняла, что ей придется пробраться через коридор и кухню по памяти. Но сейчас она чувствовала себя совершенно измученной. Приятный запах свежего хлеба и тимьяна наполнял воздух.

Харт предал ее. Это он. Ей удалось замести следы и сбежать от Мэтью в Лондон, и он не нашел бы ее, если бы не это письмо. Но что делать теперь? Бежать?

Да, она должна бежать. Должна. Она подсчитала свои сбережения; что ж, она почти приблизилась к своей цели. Она может жить в безопасности, если не в комфорте.

И то, что ей удалось хоть на время избавиться от Мэтью, еще больше утвердило ее намерения. Решимость бурлила в ней, крохотный уголек надежды с каждым вздохом разгорался все сильнее и сильнее. Да, она здесь одна в темноте, в кухне своего дешевого дома. Но она была одна всегда, и это не может остановить ее.

Эмма упрямо склонила голову и вошла в темноту. Она смогла идти в темноте несколько минут назад. И сможет сделать это снова.

Глава 13

В течение часа Эмма ходила по кругу в холле, один круг занимал пятнадцать секунд. Каждый раз она останавливалась перед большими настенными часами, видела, как миновала очередная минута. Сжав руки, она продолжала ходить.

Сомнения разрывали грудь. И она пыталась физически прогнать их прочь. Она не хотела просить помощи, но сделала бы все, чтобы принять ее. Да. Это был риск. Но если она что-то понимает в этой жизни, это был обоснованный риск.

Она хотела, чтобы Мэтью исчез. Хотела, чтобы он не мог причинить ей вреда. Если бы она позволила себе опуститься в те темные глубины порока, которые, как она знала, бурлили у нее в крови… это было бы довольно просто. В Лондоне даже одинокий незнакомец может нанять убийцу за несколько фунтов. Но она еще не опустилась столь низко. Она не хочет навредить Мэтью, хотя он угрожал ей, вбил себе в голову, что она отказывается понять его. Нет, она не хотела причинять Мэтью вред.

Был только один человек, к которому она могла обратиться. Она доверяла ему больше, чем кому бы то ни было, хотя и не полностью.

Она снова подошла к стене и посмотрела на часы. Пять часов пятьдесят две минуты. Если она скажет, что ей необходима срочная помощь, пустит ли ее его дворецкий? Зажжет лампу и разбудит своего хозяина, держа ее письмо в руках? Она не знала. Но могла попробовать.

Эмма еще долго кружила по комнате, прежде чем ей удалось успокоиться. Она накинула плащ, натянула перчатки и тихо молилась, чтобы Господь помог ей найти экипаж в этот ранний час. Молилась, чтобы ей повезло и слуга отнесся к ней сердечно или по крайней мере с пониманием и сумел оценить ее искренность.

Стоило Эмме шагнуть за порог, как она оказалась в густом тумане. И к лучшему, никто не мог проследить за ней, не шел по пятам, она сама не видела себя, шагая сквозь густую влажную пелену.

Если бы даже поблизости был экипаж, она не могла бы разглядеть его. Казалось, все застыло кругом – и Эмма, и густой туман. Единственное, что она могла, – идти вперед в окружении тумана.

Туман окутывал ее, она входила в него все дальше и дальше, он поглощал ее, словно гигантский голодный рот. Звуки были четко слышны. Но это были звуки ее собственных шагов и другие, неведомые шумы. Она должна была испугаться, но продолжала идти. И чего ей бояться? Самый большой из всех возможных страхов уже посетил ее – Мэтью.

Мэтью Бромли имел самое прямое отношение к ее страхам, неженатый мужчина в деревушке ее дяди. А Эмма была юной девушкой, ее тело разрывалось от любопытства. Он выбрал ее, и она позволила себе несколько случайных встреч. Невинных, по существу… Его интерес к ней вырос, сфокусировался и стал интенсивнее. Он недолго довольствовался поцелуями и прогулками. Он хотел большего – завоевать ее душу. Он хотел жениться, требовал этого, но она отказала.

Затем в одну из прекрасных ночей Великого поста он снова уговорил ее прийти на свидание. Она была раздражена и обеспокоена, но все же встретилась с ним на берегу реки. И хотя она не отвечала на его нежности и ей становилось тревожно от запаха дыма, идущего непонятно откуда, она не вернулась домой вовремя, а позволила ему увлечь себя на длительную прогулку. И именно в ту ночь ее дядя погиб во время пожара. Потому что ее не было дома.

Эмма вздохнула и, остановившись, огляделась. Предрассветный туман вмещал лишь два цвета: черный и серый. Конечно, улицы скоро оживут.

Мэтью сначала был ее другом. Он привел ее в дом своего отца и постоянно был рядом, разделяя ее горе и вину. Его семья позаботилась о ней и приняла как родную, но Мэтью не забыл о своем желании. Через несколько недель после смерти дяди он начал стучаться в ее дверь. Шептать о ее обязанностях и своей любви. Он подкарауливал ее в темных уголках под лестницей и в коридоре, постоянно заводил разговор о будущем и о благодарности, которую она должна ощущать от его преданности. Эмма сама не заметила, как оказалась в ловушке.

Но завещание покойного дяди было наконец вскрыто, и она получила свое наследство. Что за облегчение было уехать из дома Бромли! Она сняла комнату в доме мельника, но ее радость оказалась недолгой. Мэтью страшно разозлился и не оставил своих притязаний. Напротив, он стал еще настырнее.

Достаточно скоро она поняла, что должна исчезнуть из дома мельника, чтобы скрыться от приставаний Мэтью и от взглядов любопытных соседей. Она не могла объяснить миссис Шропшир, жене мельника, почему не испытывает никакого интереса к замужеству. Она устала от непонимания, ей надоело отвечать на вопросы, почему она отвергает очередное предложение Мэтью. И она не могла жить полной жизнью на шестьсот фунтов.

Карета проехала мимо, обрызгав ее грязью. Эмма отошла ближе к домам, но это не помогло. Тут она угодила в большую лужу и прокляла свое невезение. Еще одна карета загромыхала по булыжной мостовой, какая-то женщина пробежала мимо, и Эмма поняла, что туман начал спадать. Наконец она вышла на широкую улицу и улыбнулась. Три экипажа стояли вдоль тротуара, их колеса утопали в тумане.

Десять минут спустя она уже стояла перед темно-зеленой дверью. Наступило утро, хотя солнце едва просвечивало сквозь серые тучи. Эмма убрала волосы со лба и провела рукой по лицу. Она поправила плащ, отодвинув его чуть-чуть назад, чтобы приоткрыть платье из хорошей ткани. И затем поднялась по ступеням и взялась за молоточек.

Долгое время никто не отвечал, хотя слуги уже должны были быть на ногах. Но видимо, не слышали стука в парадную дверь. Если никто не ответит, ей придется пройти к черному ходу. Эмма постучала сильнее.

Послышались приглушенные голоса. Прежде чем дверь открылась, Эмма выпрямила спину и подняла подбородок как можно выше.

Дворецкий, довольно молодой человек, внимательно оглядел ее. Он не оставил без внимания синий шелк ее платья, остановился взглядом на промокших туфлях и только потом кивнул:

– Мадам?

– Мне нужна ваша помощь. Это очень срочно. Вы не могли бы передать это лорду Ланкастеру? – Она протянула смятую записку. Дворецкий посмотрел на бумагу, но не взял ее.

– Милорд принимает днем, мадам.

– Я леди Денмор, друг вашего хозяина. Он предложил мне свою поддержку, на тот случай если она мне понадобится. И она необходима мне сейчас. Пожалуйста, передайте ему письмо.

– Но это против всех правил.

– Да-да. Конечно. Я бы не ушла из своего дома так рано, если бы это не было срочно. Пожалуйста, разбудите его. Отдайте ему письмо. Я подожду здесь, если не возражаете. Мне это крайне необходимо. Вы откажете мне, если он откажет.