Цыганское гадание

– Да, – медленно проговорил он. – Ты сможешь без труда справиться со всем остальным.

– Смогу, – с вызовом ответила Тамсин и, взяв с кровати пару чулок и подвязки, уселась на пол.

Юбка образовала вокруг нее пышное облако черной парчи. Она высунула из-под платья одну ногу, открыв взору мужчины обнаженную ступню и лодыжку, и приготовилась натянуть на нее белый шелковый чулок.

– Ну вот, я же тебя предупреждал! – проворчал Уильям и, резко развернувшись, направился к двери.

Девушка с завистью смотрела ему вслед. На нем были надеты черные бриджи, рубашка и кожаный дублет. Просто и удобно. Она чувствовала себя глупо в своем нарядном платье, потому что привыкла к простой одежде. Однако парчовый наряд, несмотря на все эти завязки и застежки, заставил ее ощутить себя элегантной и изящной. Она почти почувствовала себя красивой в нем. И ей очень понравился взгляд, которым одарил ее Уильям, когда она крутилась перед ним. Тамсин мечтательно улыбнулась. Ради такого взгляда, пожалуй, можно и пострадать.

Тамсин надела шелковые чулки и неуклюже завязала подвязки у самых колен. Она перебрала украшения в шкатулке Хелен и выбрала золотое ожерелье с янтарем, которое перебирал в руках Уильям. Затем она попыталась закрепить на волосах черную шапочку, имеющую форму полумесяца, к которой была пришита черная бархатная накидка и края которой были обшиты жемчугом, но у нее ничего не вышло. Шапочка упрямо сползала набок. Когда Тамсин обнаружила черные туфли, они показались ей странными. У них не было задников, но зато они были богато расшиты.

Она почти примирилась с крушением своих планов относительно шапочки, когда услышала в библиотеке голоса: один низкий, мужской, принадлежащий Уильяму, а второй, повыше, – Хелен. Они о чем-то болтали.

– Тамсин, – позвал Уильям. Дверь приоткрылась, и он заглянул внутрь. – Если ты уже закончила, выходи.

Испытывая любопытство и одновременно робея, она на цыпочках подошла к двери. На ее ногах были только чулки, вьющиеся волосы свободно ниспадали на плечи, юбка покачивалась при каждом движении. Она переступила порог и вышла в библиотеку.

Уильям и Хелен стояли друг напротив друга. Увидев Тамсин, Хелен улыбнулась поверх плеча Уильяма и ахнула от изумления.

– О! Я подумала, не будет ли черный цвет слишком мрачен для тебя, – проговорила Хелен. – Но могу поклясться, ты сияешь в этом наряде, как драгоценность! Он тебе очень к лицу! Уилл, что ты думаешь? – щебетала женщина.

– Красиво, – пробормотал он, кинув на нее быстрый взгляд через плечо.

Девушка улыбнулась и поднесла руку к своей непокрытой голове.

– Благодарю тебя за твою щедрость, Хелен, – проговорила она и шагнула вперед.

Уильям отступил в сторону, и девушка увидела, что Хелен держит на руках маленького ребенка, завернутого в шелковое кремовое покрывало. Младенец сосал свой кулачок. Тамсин подошла ближе, и малыш перевел на нее свои круглые голубые глаза. Темные кудряшки блестели в теплом свете, на щечках играл розовый румянец. Свободной рукой младенец размахивал перед собой.

– Тамсин, – сказал Уильям, – это моя дочь Кэтрин.

Девушка улыбнулась.

– Кэтрин, – повторила она, глядя на малышку широко раскрытыми глазами и вызывая у нее ответную улыбку. Уильям и Хелен довольно засмеялись; – О, Уилл, она прехорошенькая…

– Да, – согласился мужчина.

Тамсин подняла голову и заметила на его лице усмешку. Хелен переложила ребенка с руки на руку.

– Хочешь подержать ее? В конце концов, она теперь и твоя дочь, потому что вы с Уильямом поженились.

Тамсин мгновенно напряглась. Улыбка застыла у нее на лице. Она не собиралась становиться матерью Кэтрин, когда заключала с Уильямом соглашение о женитьбе. Он едва упомянул о ребенке, и то для того, чтобы объяснить, как важно ему в кратчайшие сроки обзавестись женой. Как могла она играть роль матери, зная, что очень скоро уйдет отсюда навсегда? Девушка нерешительно посмотрела на Уильяма. Но он только кивнул, подбадривая ее.

Хелен передала Кэтрин девушке. Малышка перешла в объятия Тамсин, мгновенно одаривая её каким-то уютным ощущением тепла, нежности и чувством восторга. Тамсин прижала ребенка к груди и, повинуясь древнему, как сам мир, инстинкту, принялась потихоньку покачивать ее. Кэтрин спокойно, не мигая, смотрела на Тамсин. А потом без предупреждения скривила мордашку и начала хныкать. Тамсин переложила ребенка на правую руку и принялась покачивать сильнее, осторожно похлопывая по маленькой грудке своей левой рукой, не зная, что еще можно сделать. Кэтрин стремительным движением вцепилась в левую руку девушки, спрятанную в складках шелка, подтянула ее ко рту и начала сосать.

Подавленная тем, что ее рука оказалась на виду и даже хуже того – во рту ребенка, Тамсин попыталась отнять ее у малышки, но Кэтрин снова захныкала. Она посмотрела на Уильяма умоляющим взглядом, но он только поднял брови и пожал плечами.

Хелен стояла рядом с Тамсин и смотрела на ее руку странной формы, которая сейчас была открыта почти полностью. Тамсин хотелось провалиться сквозь землю. Она была уверена, что Хелен испытывает сейчас отвращение, но не решалась ничего предпринять.

– Она любит сосать руки у всех нас, – улыбнулась Хелен, ее карие глаза блестели. – У нее режутся зубки. Надеюсь, ты не возражаешь?

Тамсин ощутила, как слезы подступили к горлу. Она посмотрела на Хелен и улыбнулась ей в ответ. Сейчас девушке казалось, что изъяны на коже Хелен исчезли. Для нее эта женщина была самой красивой и доброй из всех людей на земле.

– Нет, конечно, – произнесла Тамсин. – Пусть сосет, если ей нравится. Она такая прелестная, такая милая…

– Мы тоже так думаем, – засмеялась Хелен. – Очень хорошая девчушка.

– Да уж, – нежно проговорил Уильям. – Иди ко мне, моя маленькая Кэт, ты уже достаточно долго общаешься с госпожой Тамсин. – Он осторожно, но ловко взял дочь из рук Тамсин.

Девушка поправила завернувшуюся манжету сорочки и прикрыла ею руку. Хотя она и была изумлена, что Хелен, как и Уильям, ничуть не обеспокоилась, увидев ее руку, ей было не так-то легко привыкнуть, что ее изъян кто-то может воспринимать без страха и омерзения. Тамсин чувствовала себя более комфортно, когда рука была спрятана. Но сердце ее переполняло чувство благодарности и любви ко всем Скоттам, обитателям Рукхоупа.

Хелен снова улыбнулась.

– Ты выглядишь замечательно, Тамсин. Я рада, что выбрала для тебя черное с золотом. Индиго – второе платье, которое я тебе оставила, – тоже должно подойти. Может быть, тебе нужна помощь? Причесать волосы или подобрать шапочку? Если те, что я принесла в твою спальню, не подходят, у меня есть другие…

– Я… я… – Тамсин запнулась. Ей снова пришлось бороться со слезами от переполнявших ее чувств. Наконец она справилась с собой и ответила: – Нет, спасибо, Хелен, все вещи просто замечательные. Я сама закончу и скоро спущусь к ужину.

– Хорошо. Мама рада будет узнать, что ты уже чувствуешь себя лучше, – сказала Хелен и усмехнулась, будто их троих – ее, Уильяма и Тамсин – объединяла некая тайна. Она развернулась и направилась к двери.

Уильям смотрел на Тамсин, на лице его было сейчас такое родное для него умиротворенное, нежное выражение. Взгляд смягчился, на губах играла теплая, спокойная улыбка. Его дочь прислонилась головкой к его плечу и, закрыв глазки, мирно посасывала свой кулачок. Мужчина вытянул свободную руку и кончиком пальца провел по скуле Тамсин, очертив ее контур до подбородка, а затем суставом согнутого пальца аккуратно приподнял подбородок девушки.

– Бесконечное многообразие природы, – прошептал он, ласково поглаживая ей щеку.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Девушка на мгновение опустила веки, впитывая его прикосновения, его доброту, его близость. Она надеялась, что он сейчас поцелует ее. Но Уильям отступил на шаг, опустил руку, все еще не отрывая взгляда от девушки. Затем повернулся и вышел.

Тамсин какое-то время стояла одна посреди библиотеки, тяжело и бурно дыша и глотая слезы, отчего-то брызнувшие из глаз. Наконец поборов свою вспышку, она развернулась и наткнулась взглядом на стол, где на медной подставке стоял маленький деревянный глобус.