Страница 49 из 66
— А зачем ты с ним поехала? — строго спросила у Лиля мама. — Своего велосипеда нет?
— Не знаю… Есть велосипед… — грустно ответила Лиля.
— Ну и не реви! Сама виновата! — сказала мама.
Вечером, когда Коля и Лиля спали, а Лёшка Вельяминов, волнуясь, смотрел на зловеще краснеющий в небе Марс и готовился запустить за уборной ракету, начинённую пятьюстами спичечными головками, мама Коли и Лили — Ольга Павловна сидела на скамейке с Натальей Юрьевной — мамой Лёшки Вельяминова, и разговаривали они о своих детях.
— Лилька, та нахалка… — говорила Ольга Павловна. — Рыжая, хитрющая, смотрит чистыми глазами, а сама всё-всё врёт… А вот Колька какой-то заторможенный… В школу осенью идти, а он ни одной буквы не знает.
— В Лёшку моего, представьте себе, — улыбалась Наталья Юрьевна, — все девчонки в детском саду были влюблены. Смешно… Звонят, спрашивают: «Лёсу мозно?» А что в школе будет…
— Муж-то ваш где? — спросила Ольга Павловна, тревожно посмотрев на Наталью Юрьевну.
— Чёрт его знает… — беспечно ответила Наталья Юрьевна. — Шляется где-то…
Наталья Юрьевна — женщина стройная и темноволосая. Овал лица классический. Волосы до того чёрные, что иногда кажутся синими. Есть женщины, у которых, например, глаза необыкновенные, у некоторых какое-то удивительно милое выражение лица, когда они смеются, или плачут, или просто так в окно смотрят. У третьих ноги такие длинные, такие точёные, что лицо уже первостепенного значения не имеет. А вот у Натальи Юрьевны волосы были как у Афродиты на картине Боттичелли.
Ольга Павловна — блондинка. Розовая, пухленькая, как подушка без наволочки. Никакая диета, никакие варварские гимнастические упражнения не помогли ей избавиться от десяти, на её взгляд, абсолютно лишних килограммов собственного веса. Ольга Павловна с завистью смотрела на выпирающие ключицы Натальи Юрьевны.
Женщины сидели на скамейке, отмахиваясь пушистыми георгинами от наседавших комаров, которые так и вили вокруг их ушей тонкие писклявые паутинки.
— А мне ваш Коля нравится, — сказала вдруг Наталья Юрьевна, поправляя на плечах шерстяной клетчатый плед. — Он такой отрешённый… Мне кажется, он станет великим философом… Все философы были в детстве отрешёнными… Всё думали, думали…
— Каким там философом, — вздохнула Ольга Павловна. — Школу бы хоть закончил… Скоро семь лет ему, а он только до десяти считает.
Тем временем муж Ольги Павловны — Николай Николаевич (по профессии учёный-эллинист) — заканчивал перевод одной боспорской эпитафии, списанной с надгробной плиты некоего весьма достойного юноши. Единственное, что смущало Николая Николаевича в эпитафии, — это то, что юноша в могилу положен не был, погребальный костёр как средство перебраться на небо юноша тоже отверг. Этот боспорский недоросль махнул в небеса прямо с крыши дворца, и, как ему это удалось, Николай Николаевич не понимал.
Ведь ничего героического юнец не совершил. Более того, в эпитафии откровенно говорилось, что рос он отроком глупым и ленивым, а отец, знатный горожанин-скототорговец, крепко по этому поводу горевал. С утра до вечера сын его околачивался на крыше дворца. Почему он стал богом, каким образом удалось ему породниться с небесами, Николай Николаевич не знал. Зато какой простор намечался для научных догадок! Какая тема для статьи! Николай Николаевич радостно потирал руки.
В этот самый момент за уборной вдруг раздался взрыв, огненная ракета-лягушка запрыгала по асфальтовой дорожке и забилась в конвульсиях под яблоней, насмерть перепугав Ольгу Павловну и Наталью Юрьевну. Немного погодя около яблони появился Лёшка. Он хромал, а лицо его было перепачкано сажей.
2
Первого сентября Коля пошёл в школу, держа в одной руке скрипучий новенький портфель, набитый новенькими учебниками, в другой — букет тигровых гладиолусов, привезённых накануне с дачи. Целую ночь гладиолусы, сохраняя свежесть, яркими рыбками плавали в ванне. Рядом с Колей шла второклассница Лиля, чуть приотстав — мама и папа, весёлые и довольные, — сегодня у них была уважительная причина опоздать на работу, а ещё чуть-чуть сзади Наталья Юрьевна и Лёшка, на которого Лиля постоянно оглядывалась и корчила рожи. Она не забыла, как он сбросил её с багажника. Лёшка на Лилю не смотрел. Он воинственно размахивал портфелем и дёргал себя за длинные пряди. Волосы у Лёшки были мамины — тёмные, вьющиеся и необыкновенно густые.
— Как вы думаете, не обстригут в школе? — испуганно спросила Наталья Юрьевна.
— Конечно, нет, — благодушно ответил Николай Николаевич. Он вдруг вздумал попрыгать по нарисованным на асфальте классикам. Смешно это выглядело.
— Господи, ты-то откуда знаешь? Прыгун… — недовольно покосилась на Николая Николаевича Наталья Юрьевна.
— Не обстригут, — сказала Ольга Павловна, удивляясь, почему это Наталья Юрьевна вдруг на «ты» с её мужем и откуда у неё такое к нему пренебрежение?
Коля шёл по улице, и небесные механизмы приветственно кивали ему. Они сегодня не работали: небо было чистым.
Последнее время Коля был занят приготовлениями к школе, он даже забыл про своих огромных полупрозрачных друзей на небе, и они как-то не напоминали о себе. Хорошие друзья никогда не мешают друг другу…
Учительница Коле понравилась. Была она похожа на Наталью Юрьевну — такая же худенькая и мечтательная. Однажды Коля поднялся на второй этаж дачи за сачком (мама уехала в город) и увидел там Наталью Юрьевну, которая проворно спряталась под одеяло. Коля взял сачок и стал спускаться обратно. Но вдруг возник перед ним папа, Был он почему-то обмотан маминым халатом в цветочек.
— Коля! — закричал папа. — У Натальи Юрьевны болит голова! Она к нам пришла за таблетками. Понял?
— Ага… — серьёзно ответил Коля. — Когда у меня голова болит, мама всегда говорит: «Иди спать!»
Папа как-то странно посмотрел на Колю и ничего не ответил.
— Бенюков! — учительница встала из-за стола и подошла к нему. — Ты чего краснеешь?
— Я? — Коля покраснел ещё больше. — Я… Так просто…
— Так просто не краснеют, Бенюков… — улыбнулась учительница.
Коля вздрогнул. Никогда раньше он не слышал, как звенит школьный звонок, и не видел, какое облегчение он иногда приносит.
…На уроках Коля не слушал, что говорит учительница. После того случая ему было стыдно на неё смотреть. Коля смотрел то в окно, то на портрет Макаренко, то на свою соседку — девочку по имени Евстолия. Подруги звали её Олей и Толей, а Лёшка Вельяминов придумал ей кличку Столовая. Евстолия была выше Коли на голову и тоже любила смотреть во время урока в окно.
— Видишь? — однажды осторожно спросил у неё Коля.
— Слышу, — ответила Евстолия.
— Что слышишь?
— Самолёт скоро прилетит.
— Самолёт? — растерялся Коля. — Откуда же самолёт?
— Издалека… Моторы устали…
И действительно, через несколько минут показался длинношеий Ил-62, и всё на небе пришло в движение.
С тех пор Коля начал относиться к Евстолии с уважением.