Страница 66 из 66
Иван залезает внутрь, и, скрючившись, начинает отворачивать болты, которыми носовая турель крепиться к самолёту. Пока он возится внизу, я посматриваю по сторонам, прикидывая, как нам добраться до бомбоотсека. Тут замечаю, что на фонаре пилотской кабины тоже есть пулевые пробоины, а на спинке сиденья – следы запёкшейся крови. «Блин, не только стрелка немцы подстрелили, но и пилота ранили!» – приходит в голову мысль. «Так вот почему они самолёт не сожгли! Штурман остальных вытаскивал. И это – после далеко не мягкой посадки. Да уж, выбор у него ещё тот был – или пулемёты снимать, или друзей раненых вытаскивать».
Ещё минут пятнадцать созерцаний и размышлений, и я сменяю Казачину в штурманской кабине. Тесновато тут, ну да ничего – Ваня притащил свой инструментальный набор с «трещотками», так что работать, ну, если не считать неудобной позы и сырости, одно удовольствие. Открутив последние болты, я задумался, как вытащить пулемёты? Постучал гаечным ключом по остеклению… «Чёрт, это же оргстекло!»
– Ваня, скажи, чтобы топор принесли, будем фонарь рубить.
– Зачем?
– Он из оргстекла. Нам пригодится, да и вытаскивать пулемёты так проще будет.
Так, совместными усилиями через час мы сняли с самолёта все четыре ШКАСа с турелями, примерно тысячу патронов, и слили около ста пятидесяти литров бензина. В кузов «опеля» также отправились несколько листов дюраля и мешок, набитый оргстеклом. Его я предложил взять, вспомнив о популярности этого материала у советских туристов, как средства розжига костров в сырую погоду, да и для строительства землянок тоже пригодится. В крайнем случае, на рукоятки ножей пустим. Но к главному – бомбам, мы так и не подобрались. Нет, кнопку сброса и рычаг открытия бомболюка я нашёл, но самолёт лежал на брюхе и створки люка открыться не могли.
– Слушай, Арт, а может, мы его грузовиком на берег вытащим? – предложил Зельц.
– Вытащим, и что дальше? Он же всё равно на брюхе лежать будет. Хотя…
Подобрав с земли топор, я подошёл к самолёту. Взмах – и топор пробивает тонкую дюралевую обшивку на боку самолёта. Ещё один удар – и я, отгибая кусок дюраля, заглядываю в бомбоотсек. Вот они! Пять крупных бомб, вертикально стоящих в передней части отсека. Если мне память не изменяет, то это – «сотки», то есть фугасные авиабомбы весом в центнер. В каждой – не меньше, чем по сорок килограммов взрывчатки, а то и по пятьдесят. Ура, товарищи! Ко мне подошёл Трошин, минут пятнадцать как сменившийся с поста:
– Ну что, есть?
– Ага. Только вот как их достать?
– А что тут думать-то? Бревном подпираем крыло вот здесь, где оно в фюзеляж переходит. Заваливаем весь самолёт на правую сторону, выламываем створки люка и по одной достаём бомбы.
– Тут же заболоченная почва, бревно сразу в неё уйдёт.
– А мы листы дюраля от крыла или от фюзеляжа оторвём и используем их как опору, ну и брёвна подложим.
– Умный ты Слава, аж жуть! Но, к сожалению, в армии инициатива наказуема, так что давай, командуй. А мы, обезьянки, посмотрим.
– А обезьяны тут при чём? – не понял Трошин.
– Это присловье такое. Короче – выполняйте вашу задумку боец Трошин, а партия вас не забудет!
Вячеслав хмыкнул и отправился отдавать приказания. Я же вылез на берег и, устроившись под сосной, решил немного передохнуть.
«Так, проблему с взрывчаткой, мы, считай, решили… Пулемётов у нас – даже больше, чем надо. Ещё пару дней на изготовление всяких взрывных девайсов – и можно в путь отправляться». – Размышлял я, наблюдая за суетой возле самолёта.
«Интересно, а летуны с этого СБ спаслись? Большое спасибо им за такой ценный подгон!»
Бойцы постелили на топкую землю три листа дюраля, с помощью лома и какой-то матери оторванные от фюзеляжа, и, уперев в импровизированную подставку бревно, заводили его под крыло бомбера. Готово! Сомов, взяв, кувалду, начал аккуратно подбивать бревно. Ррраз! Рраз! Самолет ощутимо накренился на правую сторону, а из воды показалась створка бомболюка. «Вот чёрт! Забыл совсем…»
– Бухгалтер! Погодите! – крикнул я вниз.
– Да. Что случилось?
– Не торопитесь. Надо люк открыть из кабины штурмана, тогда легче его выломать будет. Там рукоять есть. Зельц?!
– Здесь я!
– Полезай в кабину, там штурвальчик такой есть, над ним «Люк» написано. Крути его против часовой стрелки. Понял?
– Да. Уже лезу!
С трудом вскарабкавшись по перекошенному крылу с обратной стороны, Дымов скрылся в раскуроченной кабине штурмана. Спустя некоторое время створка бомболюка вздрогнула и начала открываться, но потом, видимо, упёрлась в грунт и остановилась.
– Мужики, давай ещё! – скомандовал я Сомову и Трошину. – Алик, иди на ту сторону – скажешь, когда крыло с той стороны упрётся, – это, уже Тотену.
Ещё пара минут, и бомболюк открылся! Правда, выход его был отклонён от вертикальной плоскости градусов на тридцать, ну да ничего – будет проще бомбы контролировать. Подхватив заготовленные бойцами слеги, я спустился к самолёту.
– Так, Сомов, ты контролируй это бревно – не дай Бог, поедет или сломается! А ты, Слава, пойдём со мной – слегами брёвна подопрём.
Однако у Трошина была другая идея: он предложил сделать что-то вроде крана, с помощью которого и предполагалось опускать бомбы на землю. Три слеги, установленные пирамидой, пара скоб, кусок стального троса и моток динамической верёвки из наших запасов – и «кран» готов.
– Ну что, майор, – назвал я Бухгалтера старым званием, – уверен?
– Уверен! Мы так стволы на гаубицах меняли, а они потяжелее, чем эти чушки будут.
– Понятно… Но створку всё равно отломать надо – мешать будет.
Ломать створку мы, правда, не стали, а аккуратно отвернули крепления, после чего вплотную приступили к выгрузке боезапаса.
Вначале Казачина вывернул взрыватель из крайней бомбы, и мы с Бухгалтером обвязали её верёвкой. Затем прицепили «авоську» карабином к петле на стольном тросе и, расцепив замок, начали осторожно опускать стокилограммового «поросёнка» на створку люка, лежащую на земле. Оп-па! Расцепив карабин, три бойца впряглись в бомбу и с лёгкими матерками потащили её на берег.
– Антон, а мы сейчас будем выплавлять взрывчатку? – поинтересовался Трошин.
– Нет, на базу отвезём, а завтра определим, в какой бомбе какая, и тогда уж приступим.
– Понятно… За час, вымотавшись до полного изумления, мы вытащили все пять бомб.