Страница 65 из 66
Вот впереди показалась опушка, по знаку бойцы присели, и двинулись вперёд, перебегая от дерева к дереву. «Так, впереди – болото», – подумал Тотен, рассмотрев видневшиеся впереди, на открытом пространстве, заросли тростника и осоки. «Что это? Ага, вот это место. Начало реки Уши. Исток, так сказать» – думал Алик, водя пальцем по карте.
Сомов, доползший до самой опушки, вдруг приподнялся и замахал рукой, подзывая остальных к себе. Тотен и Зельц, согнувшись, пробежали разделявшие их два десятка метров и залегли за соседними деревьями.
– Что там? – зачем-то шёпотом спросил Тотен.
– Там самолёт. Большой, товарищ сержант госбезопасности.
Взглянув в направлении, куда показывал Сомов, Алик разглядел большое серебристое крыло, торчавшее из камышей. «Странно, а где камуфляж?» – подумал он, а потом вспомнил, что многие самолёты в начале войны летали вообще без камуфляжной окраски.
– Товарищ Тотен, пойдемте, посмотрим… – предложил Дымов.
– Ага, пойдём. Только вот что… Сомов, полезайте на эту вот сосну, и если что увидите – свистите.
Боец с сомнением посмотрел на указанное ему дерево, ветки которого начинались примерно в метре над его головой. Алик вспомнил, что ему рассказывал и показывал Арт:
– Ремень через ветку перекинь, подтянись и залезай.
– Какой ремень? – не понял Сомов.
– От винтовки.
С помощью ремня боец быстро взобрался на дерево и Тотен передал ему снизу винтовку.
Дымов достал из кобуры наган, а сам Алик взвёл затвор «эмпэхи». Медленно они начали пробираться через заросли тростника по направлению к самолёту. Уже через пяток шагов под ногами захлюпало, а ещё через десять – они брели по колено в воде, с трудом вытаскивая ноги из топкого ила. И, хоть самолёт лежал в каких-нибудь пятидесяти метрах от берега, добирались они до него не меньше, чем десять минут.
Передняя часть бомбардировщика вместе с носовой кабиной погрузилась в воду примерно на метр, а левое крыло было сломано почти у двигателя. Цепочки рваных отверстий на верхней части фюзеляжа и верхней поверхности крыла, разбитый пулями фонарь кормового стрелка – всё это говорило, что самолёт упал тут не сам по себе, о чём говорил сдвинутый назад фонарь пилотской кабины.
– Зельц, что за машина не знаешь? – полушёпотом спросил Алик.
– Скоростной бомбардировщик. Наш, – зачем-то добавил Дымов, хотя большая красная звёзда на фюзеляже не оставляла сомнений в государственной принадлежности самолёта.
– Похоже, сам сел, а не упал.
– А почему вы так решили?
– Если бы упал, мне кажется, покорёжило бы его сильнее.
– Да, верно.
– Зельц, обойди его со стороны носа. И осторожней, там может быть глубоко.
Дымов двинулся вперёд и уже через пару-тройку шагов погрузился в воду по грудь.
– Зельц, стой. Давай со стороны хвоста обойдём. Тут, похоже, помельче.
Обогнув машину с другой стороны, они увидели, что правый мотор самолёта прострелен, а на когда-то блестящей алюминиевой обшивке толстым слоем лежала копоть.
– Похоже, ему один двигатель разнесли, вот он на вынужденную и пошёл. Удачно, надо сказать: машина не загорелась и села относительно мягко, – сказал Тотен. – Ну-ка, подсади меня.
Закинув автомат за спину, Алик с помощью Дымова вскарабкался на крыло, вывозившись при этом в саже. Пройдя по крылу, он заглянул в кабину. Первое, что бросилось ему в глаза, были разбитые приборы.
– Зельц, ну точно, они сами сели. Вон, даже время на то, чтобы ценные приборы разбить было.
– Тотен, а как ты думаешь, давно они тут приземлились? – перейдя на «ты», спросил бывший милиционер.
– Судя по тому, что следов на берегу не видно и трава поднялась – с неделю, не меньше, – с умным видом ответил Алик, а сам попенял себе за менторский тон: «Тоже мне, Чингачгук-по-траве-читающий выискался!».
– Ого, а ШКАС-то они не сняли! – воскликнул он, заметив торчащий из фонаря воздушного стрелка ствол.
– Что не сняли? – не понял или не расслышал Дымов.
– Пулемёт авиационный. Знаешь, какой у него темп стрельбы?
– Нет, откуда?
– Тысячу восемьсот выстрелов в минуту! Почти в пять раз больше, чем у «максима»! – щегольнул Тотен своими познаниями.
– Ого! Вот это пила! – изумился Дымов. – А снять его можно?
– Можно, но у нас сейчас инструментов нет. Знаешь что? Мы сейчас одну вещь проверим, а потом наших с грузовиком вызовем. Тут много чем поживиться можно. Одного бензина несколько сотен литров! И какого! Авиационного.
После чего Алик пролез по фюзеляжу к кабине штурмана-бомбардира. Заглянув внутрь, он увидел, что она до половины заполнена водой, но носовая турель с двумя ШКАСами на месте. «Отлично! Судя, по всему, бомбы они тоже сбросить не успели. Хотя с чего я это-то взял? Ладно! Пулемёты и бензин стоят того, чтобы вызвать ребят с грузовиком.»
Мы ещё немного поболтали с Трошиным, когда из палатки донёсся голос Алика, сильно искажённый динамиком рации:
– Тотен вызывает базу. Тотен вызывает базу. Метнувшись в палатку, я схватил гарнитуру:
– Арт в канале. Слушаю тебя, Тотен.
– Арт, у нас интересная находка. Бомбардировщик, средний. Похоже, конфеты на месте, есть даже огненная вода, ну и пилы с воздушным приводом на месте.
– Здорово. Давай наводку.
– Девяносто два – ноль восемь, юго-восток. У лужи. Мы на стрёме. Встретим.
– Понял тебя! – я торопливо записал координаты. – Что-нибудь ещё?
– Прилетайте на «молнии» – конфет много, и инструмент захватите.
– Овер.
– Роджер. Овер.
Сменив частоту, я связался с командиром и вкратце обрисовал ему ситуацию. Получив добро на вывоз всего ценного с самолёта, я кликнул бойцов и, оставив в лагере троих часовых, мы принялись освобождать грузовик от всего лишнего. Закидав в кузов все канистры, что у нас были и, добавив ручную помпу, прихватизированную, Люком на достопамятном «танковом поле», мы впятером выехали на встречу с Аликом. Хорошо, что Казачина оказался в этот момент на базе – ковыряться самостоятельно с такими вещами, как настоящие авиабомбы мне не очень хотелось.
Казалось бы, семь километров – невеликое расстояние, но на дорогу мы потратили около часа. Пришлось объезжать несколько деревень и пробираться по лесам, да и в чистом поле не особенно разгонишься. Так что с Аликом мы встретились только около четырёх часов вечера. Примерно с километра он начал наводить нас по рации, так что на место мы вышли достаточно точно.
Увидев самолёт, я понял, что передо мной СБ. Слишком много я в своё время прочитал книг по истории войны, чтобы перепутать. Но вот назвать модификацию или вспомнить какие-нибудь тонкости я не смог – не специалист и не фанат. Помнил я только, что взлётный вес у этого бомбардировщика где-то в районе восьми тонн и скорость была порядка четырёхсот километров в час, отчего и считался он в конце тридцатых машиной скоростной. «Странно, в мемуарах жаловались, что СБ легко загорались, а этот – вон, даже с горящим мотором сел и ничего». Консоли крыльев были обломаны. Попросив бойцов подсадить меня, я забрался на центроплан, где и обнаружил лючки бензобака. Немного повозившись, я открыл крышку и просунул в бак заборный шланг насоса. Несколько движений рукоятью и из выходного шланга в подставленную канистру потёк бензин. Остановившись, я начал отдавать команды.
– Сомов, залезай сюда! Качай. Вы трое отнесите канистры, как заполнятся к грузовику и мотоциклу и перелейте в бак. Трошин!
– Да?
– Ты с пулемётом заляг на берегу, через час тебя сменим. Тотен, ты – в карауле за старшего! Ваня, – позвал я Казачину, – бери инструмент и залезай сюда – будем турели с боезапасом снимать. Заодно прикинем, как в бомботсек залезть.
После получения приказаний народ зашевелился, и работа пошла значительно веселее. Пятнадцать минут возни с гаечными ключами – и вот мы уже спускаем на верёвках верхнюю турель вместе с пулемётом. Позвав наверх Дымова, и поручив ему выгружать ленты, мы с Ваней лезем к штурманской кабине. Мда, здесь придётся повозиться!