Страница 59 из 61
— Джейн, — сказал подполковник, — теперь, когда все карты открыты, я хочу откровенно поговорить с вами.
Она вздрогнула, услышав его голос, но голову не повернула.
— Джейн, вы меня слышите? Ну как хотите… Это для вас последняя возможность… Дальше вами займется следователь.
Джейн повернулась к Ковалю, и погасшие глаза ее вспыхнули злым огнем.
— Ни с вами и ни с каким следователем я не буду говорить без представителя посольства. Я требую немедленного приезда посла или кого-нибудь от него! Я не разрешу издеваться надо мной… — На глазах у нее показались слезы.
— Если вы думаете, что мне очень приятно беседовать с вами, то ошибаетесь, — сердито пробурчал Коваль. — Но я должен еще раз поговорить. И это, кстати, не столько в моих, сколько в ваших интересах… А посольство мы уже известили, и их представитель прибудет… Джейн, вам не хочется спросить, что с мамой… то есть с миссис Томсон? Она жива, только в больнице. Вас, наверное, беспокоит ее здоровье? — не удержался от злой иронии.
— Да! Беспокоит! — закричала Джейн, вскочила, затопала ногами. — Да! Это моя мама, и я ее люблю! И вы не имеете права подозревать меня в гнусном преступлении! Как вам не стыдно!.. — Она разрыдалась, упала на стул.
Коваль понимал, что Джейн нужно выплакаться, и не трогал ее. Она плакала, прижавшись лбом к стеклу на столе, а подполковник терпеливо вышагивал по кабинету.
Когда Джейн успокоилась, Коваль сел напротив и пристально взглянул в ее покрасневшие глаза.
— Должен поставить вас в известность, — нарочито официальным тоном произнес он, — что в вине, которое вы подали матери, была та же отрава, от которой погиб Борис Сергеевич Залищук. Это уже установлено. Таким образом, мы не только подозреваем…
— Я бросила в фужер сердечную таблетку!
— Такую же самую, которую растворили в вине, выпитом в тот трагический вечер на даче?
Джейн кивнула.
— У мамы заболело сердце, а старые таблетки кончились.
— И мама не выпила то вино?
— Я не помню. Я не следила.
— Тот стакан выпил Залищук, когда все вышли в сад. В таблетке, растворенной вами в вине на даче, как и в остальных, была отрава. А в гостинице вы попытались бросить такую таблетку незаметно.
— Пряталась от мамы. Чтобы она не догадалась, что я боюсь за ее сердце. Вы думаете, ей легко отправлять меня одну. Она только вида не подавала! Но вы еще не сказали, как она себя чувствует.
— Более-менее. Возле нее врач. Надеюсь, перенесет этот удар потому, что рядом с ней еще и давний друг — Андрей Воловик… Теперь скажите, где вы купили эти сердечные таблетки, в какой аптеке, по чьему рецепту?
— Ни в какой аптеке, ни по какому рецепту. Я их не покупала. Таблетки мне дал Роберт, когда я летела сюда.
— Ваш брат? Гм…
Джейн умолкла.
Коваль тоже молчал. Они оба словно ухватились за одну и ту же нить, что-то общее появилось в их мыслях.
Еще тогда, на даче, когда, рассказывая о своих детях, миссис Томсон заметила, что Роберт работает в военной химической лаборатории, у Коваля промелькнула мысль: а не имеют ли отношение к смерти Залищука чужеземные гости? Мысль показалась нелепой, и подполковник сразу ее отбросил: что этим англичанам до какого-то пенсионера Залищука, жившего от них за тысячи километров, которого они раньше и в глаза не видели и о существовании которого не подозревали.
Но мысль эта полностью не исчезла и подспудно прорастала в нем, как зерно в ухоженной почве: если Джейн действительно не имела никакого отношения к Залищуку, то этого нельзя сказать о миссис Томсон. Ведь Борис Сергеевич был мужем ее родной сестры. Тут создавались какие-то причинно-следственные связи: Кэтрин — Таисия — Залищук. В этой цепочке все время появлялись новые звенья. Так происходит, когда тянут ведро из колодца: цепь выбирается постепенно, и на свет с каждым рывком показываются новые крепкие соединения.
И опять же — нелепая мысль о далеком Роберте. Молодой англичанин не имел как будто никакого отношения к Залищуку. Но, выходя замуж, Джейн забирала не только половину наследства, а еще и мастерскую, принадлежавшую теперь матери. И поэтому Роберт также включался в цепочку. Теперь здесь появились звенья, которые накрепко сплетались друг с другом: «Роберт — Джейн — Генри», «Джейн — Генри — Роберт», «Роберт — миссис Томсон — Генри» и «миссис Томсон — Роберт — Джейн». И, наконец, прямая связь: «Роберт — Джейн — миссис Томсон — Таисия Григорьевна Притыка — Борис Сергеевич Залищук». Белинский говорил, что вдохновение — это внезапное проникновение в истину. Очевидно, так и произошло в этот раз с подполковником Ковалем.
— А почему Роберт дал таблетки? Где он их взял?
— Его таблетки всегда помогали маме лучше, чем другие… Делал он их сам, в своей лаборатории. Наши фармацевты все жулики и продают под видом лечебных таблеток что попало. Роберт не раз ловил их на этом. Кроме того, аптечные лекарства дорогие, а он приносил свои бесплатно… Но чтобы в них попала отрава?! — Джейн уставилась в Коваля. — Робин… отрава… — начала повторять она все тише и тише, словно взвешивая каждое слово. — Когда я ехала на аэродром, он дал мне эти таблетки, сказав: «Возьми для мамы — ей, наверное, не хватит старой коробки, которую взяла с собой… Я вложил их в фабричную упаковку, чтобы не прицепились на таможне…» Как же в них попала отрава?..
— А может, отраву сам Роберт добавил, — предположил Коваль и, увидев, как при этих словах у Джейн гневом вспыхнули глаза, добавил: — Сознательно или несознательно…
— Нет, нет! — закричала Джейн и стукнула кулачком по столу. — Что вы придумали! Не может быть, чтобы Роб маме… А может, случайно попала?.. — Она на миг задумалась. — Да, да… Ведь он работает в химической лаборатории, и там уйма всяких отрав…
— Как Роберт относится к вашему браку с Генри? — спросил Коваль.
— Нормально. Это ведь он познакомил меня с Генри, своим одноклубником. Правда… потом подшучивал над Генри, говорил, что тот мог сделать лучший выбор… Хотя и Генри не очень молод и не богат… Да и не красавец… Но мне вот-вот тридцать, сколько можно ждать принца?..
— А как Роберт отнесся к поездке миссис Томсон в Советский Союз?
— Сначала отрицательно.
— А к вашей?
— О, тут он почему-то обрадовался… — Джейн вдруг замерла с открытым ртом и округлившимися глазами, словно увидела за спиной Коваля привидение. — Он сказ… ал… — Джейн зарыдала, — пре… красно, повезешь маме лекарство…
— Таблетки, которые дал Роберт, похожи на те, которые прежде были у миссис Томсон? Как он раньше приносил? В упаковке?
— В стек… лянной баночке…
— А вы сами никогда не пользовались этими таблетками?
Джейн перестала плакать.
— Я… я… не знала, что они… ядовиты… и тоже приняла…
— В Англии или здесь?
— Здесь, — прикрыв глаза и держа голову словно лунатик, идущий по обрывистому карнизу крыши, вспомнила Джейн. — Но я ведь не умерла! — вдруг вскрикнула на всю комнату.
— Не в тот ли вечер, когда вернулись из лесу?
— Да. Именно в тот. Я была очень взволнована, у меня разболелось сердце, и я решила принять лекарство. Но я только кусочек отломила… может, третью часть таблетки…
— Поэтому и остались живы и все обошлось промыванием желудка.
— А от целой я могла умереть?
— Точно так же, как бедняга Борис Сергеевич.
— Боже, какой мерзавец этот Роберт, какой бандит!.. — закричала Джейн, словно только сейчас все поняла. — Я давно знала, что он негодяй, знала, что якшается со всякой падалью, но Кэт всегда покрывала его, своего любимчика… А он, видите, хотел и меня отравить! Какой бандит!
Коваль отметил про себя, что Джейн впервые назвала миссис Томсон не мамой, а по имени.
— Я его сейчас своими руками задушила бы! — Гримаса ненависти исказила хорошенькое, мокрое от слез лицо Джейн. — Своими руками! — Не имея сил сдержать чувства, бушевавшие в ней, Джейн так сжала кулачки, что острые крашеные ноготки, наверное, впились в ладони. — Негодяй, какой негодяй!..
Коваль взглянул на часы. До встречи со Спиваком оставался час. Главное он уже для себя выяснил. К сожалению, в беседе с Джейн не освободил душу от тяжести. Наоборот, тот камень, казалось, стал еще тяжелее. Но в конце концов решать, умышленными или неумышленными были действия мисс Джейн Томсон и заслуживает ли она наказания, будут прокуратура и суд. Он, Коваль, свое сделал.