Страница 40 из 60
– Не думаю! Просто его для профилактики здесь держат. Он мне самой надоел! – вдруг призналась она Марипалне.
– Знаешь, пусть лучше сидит там, от греха… – Она уже влезла в свои турецкие тапочки и двинулась к своей комнате, а Люда – к своей.
Стоя в дверях, она вдруг наткнулась взглядом на мамину фотографию на трельяже и подошла к ней. «Ты ведь была бы довольна? Правда?» – взяла она ее в руки и пристально вгляделась в знакомые мамины черты. Мама, конечно, молчала. Смотрела прямо на нее и молчала…
В комнату опять вошла Марипална вся в слезах.
– Милочка, этот… этот обалдуй опять укатил на рыбалку, – запричитала она. – Ты не слышала сегодня последних известий? Как там, на Ладожском? Или на заливе? Или… я не знаю даже, куда он укатил… – И она залилась слезами.
– Мариичка Пална! Успокойтесь! Милая моя! – Люда обняла ее и усадила.
– Понимаешь, ведь он обещал, он клялся, божился, что, пока не ударят морозы, шагу не сделает на рыбалку.
– А вы слышали, сколько сегодня градусов?
– Сколько? – встрепенулась она.
– Минус пять! – соврала Люда.
– Правда?
– Конечно!
– Ну тогда еще ничего. Да?
– Конечно! Марипална! А ведь завтра у мамы сорок дней…
– Господи! А какой сегодня день?
– Воскресенье.
– Да. Я ведь считала. И что же теперь делать? Мне же на работу с утра… Был бы Костик… – И вдруг она встрепенулась. – А ты где была вчера ночью?
– Марипална! Не надо! Вы не волнуйтесь за меня. Я уже совсем большая… Невеста… – подсказала она лукаво в самое ухо соседки.
– Милочка, и когда же он приезжает? – закусив губку, спросила она.
– Послезавтра.
– И что же, ты и уедешь? Вот так возьмешь и уедешь?
– Но я же буду приезжать…
– А вчера-то Никола звонил, я тебе и сказать забыла…
Марипална укоризненно взглянула на Люду, она всегда симпатизировала Николе, но сейчас не стала настаивать на своем мнении. А Люда пропустила ее замечание мимо ушей. Она стала планировать завтрашний день:
– Сначала в церковь, панихиду закажем, потом на кладбище…
– Да, Милочка, да! И еще тебе какой-то Дмитрий названивал… Ты знаешь, кто это?
– Конечно.
– И кто же?
– Да один знакомый.
Марипална взглянула с укором, но ничего не сказала, только вздохнула, покачав головой.
– Ну так, а вы-то со мной пойдете? – Люда поняла вдруг, что на самом деле Марипална – самый родной ей человек.
– Ой, не знаю, как и быть. И Костика нет… – Она снова вспомнила о своих бедах.
– Ладно, давайте, пусть будет, как будет. Вдруг он еще вернется…
На том и порешили, и Марипална пошла к себе.
И только Люда наконец улеглась, как подал голос мобильник.
– Здравствуйте, Людмила, я не очень поздно? – бодренько говорил Дмитрий.
– Вообще-то я уже сплю… – Люда и не пыталась скрывать своего недовольства.
– Ой, извините, тогда в двух словах…
– Дмитрий, вы, пожалуйста, завтра свою охрану отмените, а то я пойду на кладбище, в церковь… В общем, это неудобно…
– Во-первых, охрана не моя, а ваша, вас же охраняют, – мягко перебил ее Дым.
– Ну не все ли равно?
– Во-вторых, вы же понимаете, что эти люди не дураки, им как раз очень удобно на кладбище… свои финты выделывать.
– Там…
– В-третьих, – он снова ласково, но твердо перебил ее, – почему же вы меня не предупредили, я бы сам вас отвез… У вас годовщина…
– Да, у мамы сорок дней, – уже просто из вежливости ответила Люда. Что он, не понимает, что ли?
– Приношу вам свои соболезнования… – Он совершенно не реагировал на ее тон. Не понимал ее недовольства или не хотел принимать во внимание.
– Спасибо.
– Очень жаль, что я не смогу с вами завтра поехать.
– Да…
– Если я вырвусь, то найду вас обязательно.
– Да… – выдавила она из себя, а подумала совсем другое. Этот Дмитрий начинал ее раздражать все больше и больше.
– Спокойной ночи! – подчеркнуто вежливо сказал он и отключился, не дождавшись ее ответа.
«Это уже хамство! Еще и на кладбище напрашивается. Кто он такой? Ну сводил на дискотеку – что же, теперь я ему по гроб обязана? Тоже мне близкий человек нашелся! Не понял, что ли, что его отшили? – злобно думала Люда. – Но ничего, до приезда Стива осталось совсем ничего. Хотя ведь сама виновата… Зря я, конечно, вообще с ним связалась…» – было последнее, что промелькнула у нее в голове, и она уснула.
Глава 20
40 ДНЕЙ
Дядя Костя утром был дома. Оказалось, что приятель-рыбак предложил ему опробовать новое место, чуть ли не в черте города. Место не понравилось, вот он и вернулся на последней метровской электричке, когда Люда уже спала. И утром он Марипалну отпустил. Так что намечаемое мероприятие состоялось в полном объеме.
Как только открыли дверь на лестницу, охранник был тут как тут.
– Я вас отвезу! – подскочил он к Люде.
– Послушайте, я же просила Дмитрия…
– Мне сказано сопровождать вас.
– Не надо нас сопровождать! До свидания.
Люда, демонстративно не обращая на него внимания, прошла мимо, Марипална за ней. Охранник плелся замыкающим. Он с тоской посмотрел на свою машину, припаркованную на противоположной стороне улицы, и двинулся за дамами пешком.
Идти было недалеко. Церковь находилась в двух кварталах от дома. Люда попала сюда впервые перед самой маминой кончиной.
Мама уже два месяца не приходила в сознание. Участковый доктор, ставший у них постоянным гостем, однажды объявил:
– Ей осталось не больше двух недель.
Люда заплакала. Она посмотрела на маму. Мама лежала спокойная, с закрытыми глазами. Последнее время ее кормили, переворачивали, но она была совершенно безучастна ко всему. Вечером, когда они с Людой остались одни в комнате, она вдруг села на кровати, открыла глаза и совершенно явственно произнесла:
– Я не хочу умирать без покаяния, – но тут же без сил упала в подушки и снова забылась.
Господи, какие же у мамы грехи! Мама права всегда, ее авторитет нельзя было оспаривать даже в вопросах, ей неведомых, с возрастом ее уверенность в своей непогрешимости только возрастала. И вдруг исповедоваться! Это просто бред!
Люда бросилась к Марипалне, пересказала ей эту удивительную сцену. И выяснились еще более удивительные вещи. Марипална вдруг вспомнила, что мама была крещена в православной вере, оказалось, что и Люду тоже крестили, хотя это держалось в полнейшей тайне. Мама была секретарем партийной организации в школе и до самой своей болезни вела там патриотическую работу, ко всей перестройке, к демократам относилась скептически.
– Надо ее исповедовать, раз она так говорит! – твердо решила Марипална.
Но никто и понятия не имел, как это делается. Стали звонить по знакомым. Оказалось, что за последнее время многие обратились к церкви и были даже очень продвинутые в этом направлении. В общем, получалось, что надо идти в храм (церковные люди настойчиво называли церковь «храмом»), подойти там к батюшке и попросить его прийти к маме домой. «Все очень просто!» – говорили все в один голос.
– Раз просто, то ты и иди! – сказала Марипална. И Люда пошла. В первую попавшуюся. Она сама здесь никогда не бывала. Да и церковь эта совсем недавно стала снова церковью. Люда вообще в церкви бывала случайно, заходила иногда, ставила свечку и уходила. Она спросила у тетки, сидящей при входе, как ей найти батюшку. Она знала, что главный священник называется настоятелем, но вдруг это слово вылетело из ее головы, и она сказала это нелепое «батюшка». И потом, когда стучалась в какую-то дверь на лестнице, никак не могла вспомнить этого слова.
– Да! – послышалось из-за двери.
И она открыла дверь. Комната была в точности обычный служебный кабинет: письменный стол с компьютером, офисные шкафы по стенам. Но за столом сидел человек в рясе.