Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 79 из 87



Спрашивается, для чего нужны эти неисчислимые мириады живых пылинок? И они имеют двоякое назначе­ние. Во-первых, возбудить β нас бесконечное удивление к премудрости и благости Творца, ибо Он создал их, со­храняет и питает каждое из них. тогда как мы даже не ощущаем их присутствия в воздухе, воде и суше. Во-вто­рых, если бы но было этих маленьких тружеников, стихии ос гавались бы мертвыми, не было бы движения в возду­хе, не было бы перемещения частиц в суше и раститель­ной производительности.

Что насекомые могут быть работниками, сознатель­но исполняющими свое дело, лучшим убеждением в том служат общества трудолюбия, составленные Богом из муравьев, шелковичных червей и пчел. Это образцовые Фабрики, в которых все совершается в необыкновенном порядке и благоустройстве. В большей или меньшей сте-

169

пени общественная деятельность свойственна и всему миру насекомых. Только не все, что они делают и произ­водят, нам известно по недостатку внимательности с на­шей стороны к своему царству. И знают выгоду обще­ственной жизни, понимают искусство устраивать свои жилища, умеют выражать участие й соболезнование сво­ему собрату и владеют многим другим, что не вполне из­вестно нам. 6 большей или меньшей мере все животные одарены чувственной способностью соображать свое положение с окружающей сферой, навлекать свои выго­ды в том, что человеку и в голову не приходит. Чувство самосохранения и любовь к детям за малым исключени­ем составляют характеристическую особенность всех видов тварей. На простоту голубя и мудрость змия ука­зывает нам Слово Божие, как на образцы, достойные под­ражания в области человеческих отношений к Богу и ближним. В чем тут дело? Простота голубя выражается в чистоте его нравов, искренности отношений и верности, а мудрость змея учит самоотвержению, ибо это живот­ное не дорожит своим телом, когда дело идет о спасении жизни. Оно знает, что с гибелью тела не все погибло, если голова цела, а потому бережет только свою голову, на­учая нас спасать свою душу от вечной смерти, и не тре­петать перед ужасом телесной смерти. Эта-то желатель­ная для христиан мудрость самоотвержения выражена в заповеди Христовой: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, кто можетидушу, и тело погубить в геенне» /Матф. X, 28/. Кто же это? Конечно, один только Бог.

Как ни разнообразны способности у животных, ныне окружающих человека, они еще не дают нам полного по­нятия о том, что было до падения человека. С падением владыки опустилось с высоты своего призвания и все царство его, и стало неузнаваемо. Чувственная природа

170

человека взяла верх над духовной природой его. С этим вместе произошел переворот и во всем царстве его. Оди­чали растения, и только после усиленного труда возвра­щаются к своему процветанию, и то далеко не тому, что было в земном раю. Одичало большинство животных, да и остальные утратили способность понимать человека и покоряться ему. Только после усиленного труда над ними они возвращаются к первоначальной понятливости и по­корности, и то неохотно, а по принуждению, благодаря только изобретательности человеческого ума в искусст­ве подчинять волю животного своей собственной. Иначе и быть не могло, ибо проводник света для всего царства -сам человек - одичал, перестал знать и понимать Творца своего и охотно покоряться Ему. Эта гибельная переме­на в человеке лишила его царственного на земле досто­инства, а развенчанный владыка перестал быть узнава­ем и признаваем за владыку своими подданными.

Животные, одаренные только чувственной приро­дой, вероятно предназначались, при содействии челове­ка, к усовершенствованию своей чувственной природы настолько, чтобы подражать ему, по крайней мере, в чув­ственном прославлении общего всех Творца и Бога. Но человек лишил их этого блага, утратив всякое понятие о Творце мира, и сам обратился даже подчас в худшее со­стояние против своих подданных, ибо и бессловесные не способны творить столько зла, сколько творит человек; и в них есть проблески высоких чувств, каких зачастую не­достает у человека. Можно ли удивляться, что общение животных с таким владыкой прервалось, если он завер­шил, наконец, свое владычество тем, что стал пожирать свое царство, не имевшее вначале подобного несоответ­ственного назначения. Нам скажут на это, что Сам Бог разрешил это новым определением, данным после все­мирного потопа Ною, и освятил это определение уста­новлением жертвоприношений во времена Ветхого За­вета. Все это так, но только все это допущено Богом как неизбежное зло, как последствие греха и смерти, сам-



171

вольно вторгшихся β царство жизни, в котором смерть и тление не должны были властвовать; если бы Бог не раз­решил животную пищу, то люди и без разрешения стали бы употреблять ее; опыт чего, по всей вероятности, на­чался скоро после грехопадения. Известно, что до пото­па земля полна была убийством и всевозможными пре­ступлениями, начиная с Каина и Ламеха, и кончая испо­линами, во времена которых, как повествует Моисей: '•Увидел Господь /Бог/, что велико развращение че-ловеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. И раскаялся Гос­подь, что создал человека на земле и восскорбел в сердце Своем. Ной же обрел благодать пред очами Господа» /Быт. VI,5-8/.

При таком порядке вещей, продолжавшемся и пос­ле потопа, большинство животных поспешило удалиться от своего владыки, гонимое страхом присутствия чело­века, утратившего образ кротости и долготерпения, и правды. Удалившись от человека, они лишились после­дней возможности преуспевать в развитии зачатков по­нятия, присущего их чувственной природе. По неизречен­ной благости Божией не все царство животных изменило человеку и одичало вконец. Остались немногие разделять с своим прежним владыкой трудовую долю его и облег­чать ее. Это домашние животные и рабочий скот. Некото­рые из них. находящиеся в постоянном соприкосновении с бытом человека, преуспевают плотским умом, т.е. выс­шей ступенью чувственной способности: понятливости, хитрости. способности выражать свои чувства привязан­ности, необыкновенной чуткости и прочее.

Развитию этих способностей положила предел смерть, которой царство животных подверглось из-за человека. С другой стороны, эта самая смерть является благодетельной, ибо до чего дошло бы одичание живот­ных, если бы оно продолжало развиваться бесконечно? Апостол открывает нам, что вся тварь воздыхает, ожидая обновления, ибо настоящее состояние для нее несно-

172

но. Сна терпит зло не за себя, а за своего владыку. Есть ли гут справедливость? Есть, ибо бытие дано ей ради че­ловека, а не ради ее самой. Она явится в лучшем состо­янии - это несомненно, но явится тогда, когда «наступит блаженство на обновленной земле, когда вместо тер­новника вырастет кипарис, вместо крапивы возрас­тет мирт» /Ис. 55. 13/. Имеют ли животные душу, или толь­ко одну плоть? Душа, в смысле особого, самостоятель­ного существа, есть принадлежность человеческого ес­тества, которое по этой причине стоит неизмеримо выше животных, так что и сравнение тут невозможно. Душа есть организм умственной жизни, такой жизни не дано живот­ным, а потому и нет никакого основания полагать, чтобы у животных могла быть душа. Отчего же в св. Писании жи­вотные называются «души живые»? «И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее» и проч. «Да произведет вода пресмыкающихся, душу живую». А о сотворении человека сказано: «И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лице его дыха­ние жизни, и стал человек душею живою»/Быт. И, 7/.

В объяснение сего представим о человеке еще дру­гое изречение св. Писание: «И возвратится прах в зем­лю, чем он и был, а дух возвратится к Богу, Который дал его» /Еккл. XII, 7/. Видим тут бесконечное различие между душой живой, произведенной от земли или от воды, и душой живой из праха земного, в которую Сам Бог вво­дит дыхание жизни: «... и вдунул в лице его дыхание жизни». То, что составляет в человеке душу живую, есть душевное тело, то же самое, что у животных, но более совершенного устройства. Дыхание жизни от Бога есть то, что мы называем безразлично: душой и духом, - что составляет исключительную принадлежность человека, как существа, принадлежавшего не к одному только ви­димому миру, как животные, но, в одинаковой степени, и к невидимому. Совсем другое явление представляет душа человека, ибо она получила дыхание жизни от Бога, сле­довательно: ни рассеяться, ни исчезнуть не может. В св.