Страница 20 из 27
— Ты видел когда-нибудь вампира, о Рекс, который умеет вызывать твоего зверя? — спросил Огги.
Джозеф уже дышал тяжелее, чем должен был, но сумел прорычать:
— Нет.
— Позволь тогда показать тебе, что ты упустил из виду.
Он не шевельнулся, не заговорил, но воздух вдруг сгустился, и стало трудно дышать. Столько в нем было силы, в воздухе, что вообще можно было задохнуться. Хотя это не нам было предназначено.
Джозеф рухнул на колени — отбиваясь, рыча, но устоять не мог.
— Покажи мне твои человеческие глаза, Рекс.
И растущая грива стала съеживаться. Шерсть, разбегавшаяся по телу, стала уходить в кожу. И только когда Джозеф полностью стал самим собой, стал человеком, воздух стал чуть менее густым.
— Чего ты хочешь, вампир? — спросил Джозеф человеческим голосом, только чуть с придыханием.
— Повиновения, — ответил Огги, и в этой краткой реплике и близко не было дружелюбия. Добродушная маска слетела; посреди зала стоял мастер вампиров. — Иди сюда, Рекс. Ползи ко мне.
Джозеф сопротивлялся. Видно было, как он борется, но все-таки он рухнул на четвереньки.
— Огги, стоп! — сказала я. — Оставь его.
— Он мой зверь, а не Жан-Клода. Между хозяином дома, где я в гостях, и львами связи нет.
— Есть связь между львами и мной. Я сегодня пригласила сюда Джозефа.
Он даже не посмотрел на меня — посмотрел Октавий. Глаза цвета чистого шоколада с надменного лица — и они меня вывели из себя. Гнев — вещь нехорошая, но иногда… иногда бывает полезной.
Я шагнула к ним — встать между ними, загородить от него Джозефа. Ощущение было такое, будто я нарвалась на прямой удар. Натэниел подхватил меня, и от его прикосновения сразу стало лучше. Он был теперь зверем моего зова — не просто зверем моей породы, а истинно моим подвластным, как Ричард у Жан-Клода. Вроде как слуга-человек, только мохнатый, и это давало некоторые преимущества — силу. Дополнительную силу.
— Джозеф и его народ — наши союзники. У меня с моими леопардами заключен с ними договор. Обидеть кого-то из них — значит обидеть нас.
Тогда и Огги обернулся ко мне — и в его глазах клубилось серое, будто облака, в которых спряталась молния.
— Если бы этот договор заключил Жан-Клод, я бы должен был ему подчиниться, но ты — слуга-человек, Анита. Мои обязательства перед тобой совсем не те, что перед твоим мастером. Точно так же, как если бы вы приехали к нам в Чикаго, договоры, заключенные Октавием, не были бы обязательны для твоего мастера.
— И ты накажешь Джозефа за то, что он уберег меня от какого-то метафизического зла, что я могла сотворить с твоим львом?
— Он — лев, и ни один лев не может противиться мне.
— Он — Рекс Сент-Луиса, Огги, и у тебя нет права властвовать над ним.
— Ты хочешь бросить мне вызов, когда за мной стоит Октавий? Противостоять мне, пока твой мастер где-то занят?
— Да, — кивнула я.
— Я покараю его за оскорбление, нанесенное мне и моим подвластным. Ты же можешь либо позволить мне это, либо заставить меня подчинить и тебя, как я подчинил Джозефа.
— Если ты думаешь, что способен подчинить меня, Огги, прочисть себе мозги.
И вдруг снова стало трудно дышать. Мика тут же возник рядом со мной, мой Нимир-Радж, и стало легче думать, но драться это не помогало.
— Грэхем! — сказала я.
Он взял мою протянутую руку, и тут же я ощутила волков, связь со стаей через Ричарда. Запах волка, от которого шерсть на шее становится дыбом. Зеленый покой лесов и полей, и…
Я пошатнулась, и только Натэниел и Грэхем не дали мне упасть. Пирс, лев-оборотень, стоял рядом с Огги.
Я хотела воззвать к Жан-Клоду, но боялась. Огги — его друг, но то, что я ощущала сейчас, давящая на меня его сила, — это было куда больше, чем когда-либо я ощущала от Жан-Клода. Если я проиграю Огги, то всего лишь проиграю. Но если проиграет ему Жан-Клод, есть шанс, что его низложат как мастера города. Вот в этот момент до меня дошло, почему я на самом деле не хотела приглашать в наш город этих сукиных сынов. Я не верила, что мы достаточно сильны.
Нет, я не отдам город. Я не дам уничтожить нас всех. Нет. Я пыталась с ним спорить, как будто я — мастер вампиров, но на самом деле я другое, я — некромант. И по идее, у меня есть власть над всем, что мертво. Сейчас посмотрим.
Я отпустила мужчин, которые держали меня, шагнула прочь от рук живых и открыла в себе то, что всегда приходилось прятать за щитами. То, что во мне было как огромный сжатый кулак, тугое-тугое, такое, что бог знает что могло натворить случайно или намеренно.
Почти никогда я не спускала свою некромантию с цепи иначе как на кладбище. Но здесь не было мертвых тел, которые могла бы обнаружить моя сила, здесь были только вампиры. Сила подула от меня холодным ветром — и нашла цель.
— Что это? — спросил Огги.
И лицо Октавия потеряло часть своей надменности, а Пирс шагнул в сторону, будто что-то было в моей силе, от чего ему трудно стало держаться за них.
— Я слуга-человек Жан-Клода и Нимир-Ра, но если это ничего мне не дает, есть у меня и другие звания, Огги. Другие силы, мне подвластные.
Он облизнул губы — этот нервный жест мне понравился.
— И что это за сила?
— Ты не слыхал, Огги, что я — некромант?
— Истинных некромантов не бывает, — сказал Октавий, но уверенности в его голосе не слышалось.
— Думай что хочешь, но вы оставите в покое Джозефа и его народ, пока вы в моем городе.
— А не то? — спросил Огги, и глаза его были полны все того же серого света.
— У меня есть среди вампиров и другое прозвание. Ты знаешь его?
— Истребительница. Так они тебя называют.
— Да, именно так.
— Ты грозишь мне смертью?
Он сумел произнести это со снисходительно-веселой интонацией, хотя моя сила дышала на его кожу.
— Я информирую тебя о правилах. Ты никого не тронешь из наших — все вампиры, оборотни и прочие сверхъестественные сущности, кои будут поименованы, считаются нашими.
— Но напали на нас, — сказал Октавий.
— Да, но вы вполне ответили на нападение. Вы заставили Джозефа проглотить своего зверя. Я объявляю это достаточным.
— Я — мастер вампиров, правитель города. Ты не будешь мне диктовать.
— Если ты достаточно вампир, чтобы заставить меня отступить, приди и сделай это, Огги. Я стою перед тобой без подвластного зверя, без Нимир-Раджа, без единого вампира у меня за спиной. Достаточно ли ты вампир, чтобы сделать так же?
Он улыбнулся:
— Ты предлагаешь мне отойти от Октавия и моего льва и сойтись с тобой в середине зала — зачем? Ради дуэли? Ты погибнешь.
— Тогда ради испытания воли.
— У тебя нет надежды на победу.
— Если так, то ты ведь ничего не теряешь?
— Анита, — вмешалась Клодия, — может быть, не стоит?
— Иди сюда, Огюстин! Иди сюда.
Все, что было во мне, я вложила в этот приказ. Я хотела, чтобы он подошел сейчас, пока здесь еще нет Жан-Клода.
Он отодвинулся от своего слуги и своего льва. И пошел ко мне, как я и хотела.
— Огюстин, не делай этого! — сказал Октавий ему вслед.
— Иди ко мне, Огюстин, иди ко мне.
Он сделал еще два шага, потом нахмурился:
— Ты мне приказываешь идти. Ты действительно зовешь меня.
— Я тебе сказала, кто я.
Он покачал головой:
— Я к тебе не пойду.
— Боишься?
— Нет, просто осторожен.
— Хорошо, тогда я встречу тебя на полпути. Так будет честно.
— Анита! — предостерег Грэхем.
Я не обратила внимания и пошла к ожидающему вампиру:
— Встреть меня на полпути, Огги.
Он двинулся ко мне — не скользящей походкой, а скованно, будто тело не совсем его слушалось. И остановился, не касаясь меня, с таким выражением лица, которое у вампира нечасто встретишь: нервозным. Он нервничал.
— И что будет, когда мы сойдемся на середине, Анита?
— Если ты пройдешь мимо меня, ты победил, а если нет — то я.
Мы остановились где-то в двух футах друг от друга. Я заманивала свою силу, шептала ей, чего я хочу от нее. Никогда раньше я не пыталась применить ее столь открыто против какого-нибудь вампира. Наверное, мастер города для первой пробы — не очень удачный выбор, но менять что-нибудь поздно.