Страница 17 из 53
Неподалёку замечаем несколько маркеров незнакомого типа и кучу маркеров “спасотряда”, который рыскал здесь в среду. Решаем сообщить наверх. По пути находим три автобусных билета того же возраста, что и записка.[6] И это вдвойне странно, так как никто не полезет под землю в той одежде, в которой приехал.[7] И в одиночку в Ильи не ходят.
Перед Кафе[8] встречаем Пашу, Марченко, Олега и Егорова — собрались в Дальнюю. Егоров под землёй в шестом рейде подряд; у остальных по два-три поиска.
В Кафе пять человек из “SF” во главе с фон Пальцевым: пьют. Они приехали по ложному вызову Сэма, который сказал, будто в Ильях ещё кто-то потерялся. Пальцев считает дальнейшие поиски бесперспективными, уповая на свою добросовестность ( их добросовестность наглядно выглядела на карте, которой Кант уже вытерся ). Водку не предлагают и общаются свысока, как с чичаками-несмышлёнышами. Кажется, Егоров их чем-то достал. ( Потом выясняется – всего лишь сказал: «А что, ребята, слабо вместо пития с нами по Системе побегать?» )
Выходим на поверхность.
Ночь. Сообщаем всё, что имеем в наличие. У других — ничего. Кто-то ещё приехал. Ужинаем. И лезем впятером: я, Кант, снова Егоров, Ю.Д.А. и Пиф. Суёмся в шкурник, у которого была найдена записка: глухо... [ ... ]”
* * *
— Сашка приподнялся на локтях и глянул вниз. Вообще всё оказалось проще, чем он думал. «Да, это не Штопорная...» — вздохнул он. Несколько мешавших камней, груда щебёнки, маленькая стенка-бут под опасную плиту,— и дырка приобрела вполне “пристойные” размеры. А с этой стороны тоже будто кто-то выворотил глыбу — и ещё одну...
: Ну да, вот следы от пальцев на мягкой известняковой трухе. Только копали не сюда, а вбок — зачем?..
— Сашка посветил вперёд. Перезаряженный фонарь давал хороший конус, и впереди ясно было видно поперечный штрек с бутовыми стенами; в нём небольшой перелаз, вал из камней, перегородивших проход — след старого обвала. И тот человек перелезал через этот вал, расширял его, как он сейчас эту трещину,— только...
: Только завалы разбирать тоже уметь надо.
: Сашка спрыгнул вперёд, позвал Сталкера.
Сталкер и Пит проползли к нему, выбрались в сохранившуюся галерею. По общему заключению, они находились где-то в Дохлой,— но где? Решили разделиться и наскоро осмотреть соседние штреки, чтоб привязаться. Сталкер с Питом полезли через вал налево, Сашка пошёл вправо.
* * *
: Он присел на корточки. Бело-голубая роза — не роза, а вечный мистический цветок! — вспыхнула на полу прямо перед ногами.
«Ну да, каменный цветок. Это ведь отсюда — вот сказка! А если б наступил?» — пришла вторая мысль. «Как можно наступать на такое?!» — гневно возразил он сам себе, и тут подумал, что в Дохлой нет такого штрека. Просто не может быть,—
: в их дырке — ещё да, а тут... Что-то похожее на ревность поднялось из глубины, поднялось и схлестнулось с рассудком: таким умудрённо-циничным, на ошибках учёным рассудком...
«Если б это была Дохлая, то отсюда давно бы всё вынесли. Как из Сказок в Ильях,— тот же Пальцев... Значит, это не Дохлая. Но тогда что же это, и как попал сюда тот, кто разбирал завал с этой стороны?..»
: Между вскрытой ими дыркой и Дохлой не было никаких иных входов, как и не должно было быть никакой Системы — уж район этот они обследовали по весне... Когда не поднялись ещё ни молодая трава, ни папоротник, ни крапива — лишь фиалки синели пятнами по склонам на жёлто-сером фоне прошлогодней листвы,— и видно было каждую барсучью норку, каждый выступ известняка, каждую ложбинку, хоть как-то похожую на точильный ров —
— Справедливо полагая, что разгадка у Сталкера с Питом, Сашка повернул назад.
И в это мгновение увидел узоры, выложенные на плитах тем, чужим.
* * *
— Дохлая,— сказал Сталкер,— без всякого сомнения Дохлая. Да.
— Там дальше Золотая Осень и поворот на Нью-Сьяны, где карбидкой на стене человечки нарисованы,— добавил Пит,— а у тебя что?
— В Системе есть кто-нибудь?
Сталкер пожал плечами.
— Может, и есть... Мы никого не видели. Мы тихо шли. Собственно, мы только дошли до Золотой Осени и обратно... А что?
— Да тот обвал... Кто-то помог ему отсюда. Видимо, недавно. Разобрал бут, полез в щель над старым завалом — где никто никогда не ходил,— плиты расшатал...
— Это тот ход, куда ты пошёл?
— Ага. Там — сказка. Собственно, он идёт параллельно нашему с кристаллами и натёками. Только ещё лучше.
— Здесь, в Дохлой? — удивился Сталкер,— да ведь её и прозвали так потому, что пустая. Большая и бесполезная, да. Мёртвая. Но для пития...
— А что: посмотрим, Сань?
— Я же говорю: раньше этот ход ни с Дохлой, ни с нашей не соединялся. То есть, конечно, ещё раньше соединялся — когда их разрабатывали — но потом, наверно как раз под оврагом, по естественной тектонике случился обвал; опасное место отгородили бутом и никто о нём не знал. А этот разобрал бут, полез в щель... Он там узоры из натёков и кристаллов на камнях выложил — обалдеть...
* * *
— Из дневниковых записей Завхоза/Пифа:
“В субботу днём приехал Сэм из “sf” — тот, что дал “спасателям” повторный вызов. Народ у костра ел, кто-то играл на гитаре. Те, кто вышел из-под земли, спали в палатках.
Сэм сказал, что ему приснилось, будто он нашёл Шкварина. Егоров спросил: «Где?»
— В Колизее. У Чёрной Пирамидки.
Из нас никто не знал этих мест. У костра собирались те, кто должен был идти под землю. Неосмотренными оставались только край Сетки и Преисподня — как раз то место, где Колизей.
Снова лезем впятером: я, Егоров, Марченко, Ю.Д.А. и Пиф. Идём в Сетку — дальнюю её часть.[9] Сэм с Козликом, Харитошей и Яной лезут в Преисподню. Проходка наша кончается митингом о возможных судьбах пропавшего и о бесплодности дальнейших поисков без экспертизы почерка найденной записки. Все страшно устали... [ ... ]”
* * *
... Красные огоньки сигарет разгорались туманными пятнышками, и тогда вокруг них искорками вспыхивали звёздочки кристаллов — будто взаправдашние звёзды, висящие в бесконечной бархатной тьме,—
: Сашка передохнул, затянулся.
— Мы все страшно устали. Вообще-то на поверхности было хорошо: девчёнки готовили еду, на поляне был порядок. Продукты и свет были в достатке — свои от тех, кто приезжал, и что время от времени подвозил отец Шкварина. Вернувшиеся с прочёсывания перекусывали и отсыпались в палатке; затем их будили и они ели у костра. Потом сами занимались дежурством,— к выходу следующей группы была готова еда,— те же, кто отдежурил, уходили вниз. Были маг и гитара — ведь надо было как-то разряжаться, отдыхать перед прочёсыванием... Искали-то уж объяснил, как. Чуть-ли не каждую соринку рассматривали. В семьдесят восьмом было легче — тогда Система меньше казалась, да и искали не следы человека — целый лагерь...
Сашка немного помолчал, собираясь с мыслями — но никто не перебил, не сказал ничего. Только Пит неловко повернулся на камне.
— Мы сидели в самом центре Сетки, курили; Завхоз развивал идеи о бесплодности поисков — в общем, тянул свою любимую песню “что бы ни делать, лишь бы ничего не делать”,— я, конечно, ругался с ним, потому что таких мелодий на дух не перевариваю... И вдруг всех словно — ну, не знаю, как это сказать. Точно молния изнутри; даже не молния, а чувство... и все услышали это разом. Почувствовали.
6
Три билета — значит, человек ехал один. Проезд в автобусе до Ильинского стоил в те годы 15 копеек; в кассе нужно было оторвать три билета по пять копеек каждый. Если ехала группа, то в отрываемой ленте билетов было соответственно больше на число, кратное трём —— естественно, никому никогда не приходило в голову рвать эту ленту на “индивидуальные фрагменты”.
7
В сумке Шкварина городской одежды найдено не было; когда нашли тело, выяснилось, что именно в ней он и полез под землю. Так что скорее всего, это были его билеты.
8
Грот в Ильях неподалёку от входа. В этом входе обычно лежал Контрольный Журнал.
9
Система ( или, точнее — ильинская подсистема ) Сетка представляет собой перпендикулярные пересечения параллельных ходов, а потому для своего прочёсывания требовала группы, большей чем три человека. Прочёсывали цепью, идя по параллельным ходам — перпендикулярные орты-сбойки просвечивая фонариками или проползая движениями вправо/влево, если фонарём невозможно было просветить соединение полностью.