Давайте напишем что-нибудь

– Ешь давай быстрее! – сказал он ей. – Пора дальше строить.

Когда яйцо было съедено, простодушная Пакита вскочила и вытерла неловкие пальцы о ситцевое платьице.

– А мне продолжать есть? – спросил Любой Дурак.

– Ешьте все время, – скомандовал Кикимото и сверкнул глазами в сторону простодушной Пакиты: та медлила.

– Я боюсь, – вдруг сказала она. – Они такие хрупкие… Может быть, ты из чего-нибудь другого Купол Мира построишь?

Кикимото посмотрел на нее с омерзением. Все-таки она курица, эта простодушная Пакита! Как же можно не понимать куриными своими мозгами, что, если имеет смысл строить Купол Мира, то не из досок, не из кусков оцинкованного железа, не из бетонных плит, а только и единственно из самой хрупкой на свете субстанции – яичной скорлупы? Ибо Купол Мира не есть его защита: это только символ – символ ненадежности, обреченности, бренности всего, что есть под этим небом.

– Давай скорлупку, – скомандовал он. – Только осторожно – не то убью!

Стуча зубами от страха, простодушная Пакита протянула ему дрожащими пальцами четвертую скорлупку. Однако, перекладывая ее в руку Кикимото, вздрогнула всем телом – и скорлупка хрустнула.

– Убиваю, – предупредил Кикимото, но опять не убил простодушную Пакиту – только тяжело вздохнул.

– А пинцетом не пробовали? – начиная есть десятое яйцо, спросил Любой Дурак. – У меня тут вот пинцет с собой. Смотрите, как это просто!

Тут он аккуратно поддел пинцетом яичную скорлупку и без труда передал ее совсем уже поникшему было Кикимото. Потом еще одну. И еще одну. И еще.

Купол мира рос на глазах.

– Смотри! – ликовал Кикимото, бросая быстрые взгляды на простодушную Пакиту. – Десять скорлупок за последние пять минут! А с тобой – за последние шесть месяцев – только три!..

– Ну, я пошел теперь, – сказал Любой Дурак, стремительно доев десятое яйцо и пряча пинцет в карман.

– Стоять! – рявкнул Кикимото.

– Это, то есть, как – стоять? – озадачился Любой Дурак.

– Оставаться на месте и передавать мне скорлупки! Пока все не передадите – не уйдете.

Любой Дурак взглянул на белоснежные горы, простиравшиеся в мастерской и за ее пределами куда хватало глаз, и испуганно сказал:

– Да мне ж на это жизни не хватит…

– Сколько хватит, столько и хватит, – смилостивился Кикимото. – Ваши дети достроят за Вас.

– У меня нет детей, – радостно возразил Любой Дурак. – Как насчет Ваших детей?

– У меня тоже нет, – признался Кикимото.

Ситуация выглядела безнадежной.

– Что делать будем? – через некоторое время спросил Любой Дурак.

– «Что делать, что делать»!.. – передразнил его Кикимото. – Детей рожать будем, вот что делать!

– Сами… вдвоем? – испугался Любой Дурак.

– Почему вдвоем? Втроем рожать будем. Вот она, – Кикимото кивнул на Пакиту, – поможет. Хоть детей-то умеешь рожать?

Вопрос не поставил простодушную Пакиту в тупик.

– Рожу не хуже других, – сдержанно пообещала она. – Вам сколько?

– Мне двоих, – заторопился Любой Дурак. – Мальчика и девочку… – тут он мечтательно улыбнулся. – С бантами!

– С бантами не гарантирую, – предупредила Пакита и повернулась к Кикимото: – А тебе?

– Мне чем больше, тем лучше, – алчно откликнулся тот и победоносно посмотрел на Любого Дурака: дескать, скушали?

– Не больше трех в одни руки, – завыкобенивалась вдруг Пакита.

– Тогда мне тоже трех! – быстро нашелся Любой Дурак. – Мальчика, девочку без бантов и… и еще одну девочку без бантов.

– Девочек-то Вам куда ж столько? – приструнил его Кикимото. – Родятся в мать… все с неловкими пальцами!

– Ну, хорошо, – нехотя согласился Любой Дурак. – Пусть будет одна девочка с неловкими пальцами и два мальчика – с ловкими.

– Ресурсы разбазаривает только! – обозлился Кикимото и от злости заказал трех мальчиков, хоть втайне и сам мечтал хотя бы об одной девочке. – Мальчиков пусть зовут Хорхе, Луис и Борхес.

– Борхеса рожать не буду, больно трудно, – сразу разгадала маневр Кикимото простодушная Пакита. – А Хорхе и Луиса – рожу.

Любой Дурак довольно потер руки: ему удалось-таки опередить Кикимото.

Кикимото же совсем потерял власть над собой. Он надулся как мышь на крупу и грубо приказал простодушной Паките:

– Рожай давай! Чего время тянешь?

Простодушная Пакита рассмеялась до икоты.

– Сначала формальности, – сказала она, дождавшись этой самой икоты, – а потом дети.

Кикимото и Любой Дурак заторговались о порядке формальностей. Простодушная Пакита терпеливо икала в стороне.

Уже через короткое время соперники вступили в кровавую драку. Со стороны маленького и щуплого Кикимото это казалось безумием: Любой Дурак настолько превосходил его в весе, что исход драки был заранее предрешен. Впрочем, весь окровавленный, качающийся на пока еще двух тонких ногах Кикимото как будто и не думал сдаваться.

– Вы вообще-то дрались когда-нибудь? – поинтересовался Любой Дурак в ходе поединка, взглянув на Кикимото со жгучим, как нахо, состраданием.

– Не дрался, а боролся! – с достоинством поправил его Кикимото. – Только такого глупого вида борьбы, как этот, у нас на Востоке не знают.

– А какие виды знают?

– Да мало ли какие знают! – выкрикнул Кикимото в запальчивости. – Но все они – так называемые восточные единоборства, когда в борьбе участвует один-единственный человек.

– То есть? – оторопел Любой Дурак. – Он сам с собой, что ли борется?

Кикимото вздохнул и устало покачал проломленной в нескольких местах головой.

– Борьба с собой, – только и сказал он, – есть самый беспощадный вид борьбы. Победить себя всего труднее.

Любой Дурак остолбенел от мудрости Кикимото, а тот, улучив момент, сильно ударил его ниже пояса одной из двух своих тонких ног. Согнувшись строго пополам, Любой Дурак непонимающе уставился на Кикимото.

– Вы, позвольте спросить, – спросил он, не дождавшись позволения, – не забыли, за что именно мы боремся? – Тут он с интересом посмотрел в сторону простодушной Пакиты, которая продолжала бесстрастно икать.

– Мы не боремся, а деремся, – поправил его Кикимото. – Мы деремся за то, кто будет обладать простодушной Пакитой первым. Как самцы.

– Еще один такой удар ниже пояса – и обладать простодушной Пакитой придется Вам одному… самец, – интимно, в самое окровавленное ухо, предупредил Любой Дурак Кикимото.

– Одному – ни за что, – определился тот, пообещал впредь от подобных ударов воздерживаться и действительно воздерживался.

Подравшись часа два-три и надравшись, таким образом, как следует, но так и не выявив победителя, противники бросились к простодушной Паките вдвоем.

– Ни-ни! – воскликнула она, разгадав их гнусные намерения. – Только в порядке очереди.

– Живой очереди? – на всякий случай спросил Любой Дурак, с надеждой поглядывая на полумертвого Кикимото.

– Живой, – беспощадно потребовала простодушная Пакита.

Кикимото немножко подобрался, чтобы хоть отчасти напоминать живого. Только после этого простодушная Пакита разрешила ему стать в очередь – причем в начало, опасаясь, что иначе Кикимото просто не достоит.

– Приступаем к формальностям, – голосом вагоновожатого объявила простодушная Пакита и легла на пол мастерской.

С формальностями покончили быстро: ни у одного из противников душа уже не лежала к тому, за что боролись и на что напоролись.

Поднявшись с пола и с презрением посмотрев на будущих отцов, простодушная Пакита предупредила:

– Дети получатся вялыми и болезненными, только ко мне чтобы никаких претензий!

– А выживут? – с блеском надежды в заплывших глазах спросил Кикимото.

– Выжить выживут, но пользоваться ими будет нельзя, – уклончиво ответила простодушная Пакита и, не попрощавшись, отправилась вынашивать детей. В дверях она разминулась с кем-то, отдаленно напоминавшим человека. Это был инспектор.

– Я инспектор, – так и представился он, войдя.

Кикимото демонстративно отвернулся к окну, как если бы никто ничего не сказал. Любой Дурак на всякий случай последовал его примеру.