Устранители (Ликвидаторы)

— Сам в дом не заходи. Я слышал про твои похождения.

— Слушаюсь, мистер Фредерикс.

Он шагнул вперед. Мойра словно очнулась от оцепенения. Пятно по-прежнему алело на левой щеке, но глаза вдруг потемнели, и в ее взгляде, устремленном на меня, появилось что-то вроде угрызения совести.

Она использовала меня, чтобы досадить отцу, совсем не подумав, что меня ждет. Теперь же осознала, что натворила: Фредерикс велел доставить меня сюда вовсе не для того, чтобы познакомиться с будущим зятем.

— Беги, малышка, — сказал я.

— Я не уйду...

— Уходи! — настойчиво сказал я, мечтая, чтобы она поскорее забрала с собой Мартелла. Пока он оставался здесь, мне грозила серьезная опасность.

— Извини, — вздохнула Мойра. — Я не хотела... Не знаю, что на меня нашло.

— Ничего страшного. Ступай.

Она хотела что-то добавить, но потом передумала. Мартелл ждал. Наконец Мойра решилась, и они ушли. Прежде чем дверь за ними закрылась, я успел заметить снаружи охранника, который доставил нас сюда.

Мои неприятности еще не закончились, но все же без Мартелла стало заметно легче. Впрочем, своего я уже достиг: познакомился с Фредериксом и понял, чего ждать от Мартелла. Больше делать здесь мне было нечего, и пора было приступить к “отделению от противника”, как мы говаривали когда-то в армии.

Фредерикс ожег меня злобным взглядом.

— Значит, ты меня не испугался? — прошипел он. — Сейчас мы это проверим.

Он вышел из-за стола и приблизился ко мне.

— И заодно проверим кое-что другое, — добавил он. — И устроим так, чтобы ты больше не приставал к юным девушкам. — Этого я ожидал — мне уже становилось ясно, как функционировало его серое вещество. Впрочем, это не повысило в моих глазах его статус как законопослушного и полноправного гражданина. Он размахнулся и ударил меня по щеке — ударил меня, представляете?! Это уже стало мне надоедать. Нельзя же вечно оставаться бездушной машиной, роботом для убийства людей — надо же хоть разок доставить себе радость и убить просто из УДОВОЛЬСТВИЯ...

Моя рука нырнула в карман и нащупала ножичек. Фредерикс ударил меня снова, и я вдруг понял, что больше Сальваторе Фредеричи никогда меня не ударит.

Я лучезарно улыбнулся ему в лицо. Коротышка был уже мертв, но еще не догадывался об этом. Мне оставалось лишь извлечь из кармана руку, раскрыть нож и вонзить клинок в нужное место. В конце концов, по всем мыслимым меркам Фредерикс пожил уже более чем достаточно. Мой мозг отдал приказ. Но вот рука не повиновалась. Я не мог это сделать!

Да, я не мог это сделать. И в ушах зазвучал голос Мака: “Это война... вы можете считать себя бойцами”.

Я не мог убить его только потому, что он мне надоел. И не мог убить его за то, что он дал пощечину Мойре. И даже за то, что именно он был безусловно виноват в том, что ранчо, где жили мои дети, превратилось в осажденный лагерь.

Поймите меня правильно. Фредерикс попал в список, и, попадись он мне в деле, я убил бы его, не колеблясь ни секунды. Более того, я буду теперь сам ждать такой возможности. Но мне ни к чему было убивать его ради того, чтобы спастись самому — в этом я был уверен, — и я не мог убить его из-за того, что получил несколько зуботычин.

Причины были недостаточно вескими. Не так меня натренировали. Да и послали сюда не для того, чтобы я мстил за свою поруганную гордость...

Глава 13

В его глазах вдруг появилась тревога, и он быстро отступил к столу и нажал на звонок. В ту же секунду у меня за спиной очутился охранник. Ясное дело, мне еще наподдали. Большой Сол чуть не наделал в штаны и теперь, как незадолго до него Рики, должен был самоутвердиться и попинать ногами безответного пса. В итоге к окровавленной губе и ноющей пояснице прибавился расквашенный нос и несколько синяков под ребрами. Потом меня вывели на свежий воздух и сдали на руки Рики и Тони, проинструктировав обоих головорезов, какую хирургическую операцию им предстоит надо мной совершить. Рики пришел в восторг.

— Держи его на мушке, — попросил он напарника, — пока мы не выедем из города, а уж там я им займусь по-настоящему.

Они стали конвоировать меня к оставленной на стоянке машине. Уже давно было совсем светло, и я сбился со счету, пытаясь припомнить, сколько часов уже не спал. Невадское солнце немилосердно припекало, и сухой жар волнами вздымался с раскалившегося асфальта. По улице брели случайные прохожие, на стоянке же не было ни души. Завсегдтаи этого заведения, заполнявшие прошлой ночью ресторан и игральные комнаты, теперь явно наверстывали упущенное и отсыпались. Что ж, мне это было только на руку, поскольку я не хотел, чтобы нам помешали. Я дождался, пока Тони довел меня до “крайслера”, и уж там, наконец, разделался с ними.

До сих пор я был пай-мальчиком, и Тони не мог пожаловаться на мое плохое поведение. Так что шел он довольный, расслабленный, едва ли не мурлыкая себе под нос. Я схватил его за руку и провел чистый бросок в классическом стиле, лишь в самом конце резко переломив его руку о свое колено. Тони дико заверещал, потом ударился головой об асфальт и затих. Да, Тони и впрямь крепко досталось — я даже немного ему посочувствовал. В конце концов, он был отнюдь не худшим среди остальных.

Пистолет выпал из руки бесчувственного Тони и отлетел под машину. Меня это вполне устроило, поскольку “пушка” гангстера была мне ни к чему. С Рики-Ножом я рассчитывал управиться иным, менее шумным способом.

Рики уже открывал дверцу “крайслера”. На крик Тони он обернулся и на миг остолбенел: потом, когда он вдруг осознал, что остался один, его лицо приняло комично-оторопелое выражение. Правда, следует отдать должное Рики: нож он выхватил сразу, не мешкая. Нажал на кнопку, и перед моими глазами сверкнул длинный тонкий клинок.

— Ладно, гад, — прошипел Рики уже привычным для меня угрожающим тоном. — Раз ты хочешь умереть здесь, будь по-твоему. Сейчас ты пожалеешь, что родился на свет.

И он двинулся вперед. Я вытащил руку из кармана и чуть повернул запястье — при этом из моего золингеновского ножичка выскакивает лезвие, если держать его хорошо смазанным и знать, куда нажимать. Проще, конечно, раскрывать нож двумя руками, но тогда это не производит такого впечатления. Глаза Рики испуганно расширились, и он замер на месте. На такой оборот он явно не рассчитывал. Он привык, что жертвы при виде его стилета бледнеют от страха и улепетывают со всех ног; он совершенно не ожидал, что жертва сама выхватит нож.

Преодолев первый испуг, Рики разглядел, что лезвие моего ножа существенно уступает по длине клинку его стилета, тут же заметно приободрился и возобновил натиск. Сперва я хотел было чуть поиграть с ним, но потом вспомнил про жару, недостаток сна и усталость и передумал. Поэтому, легко поднырнув под его неуклюжий замах, я крепко стиснул левой рукой его правое запястье и сделал аккуратный хирургический надрез. Стилет выпал из руки Рики. Теперь и ему и Тони придется некоторое время обходиться только левой рукой. А может, и всегда.

Рики попятился, крепко прижимая к груди изувеченную конечность, из которой хлестала кровь.

Я сказал ему:

— Наложи быстрее турникет, не то истечешь до смерти.

Потом наступил ногой на клинок стилета, рывком переломил его у черенка, подобрал обломки и швырнул их Рики.

— Чем дешевле подонок, тем длиннее нож, — презрительно бросил я.

Затем отвернулся и зашагал прочь. Прежде чем спрятать ножичек в карман, я аккуратно вытер окровавленное лезвие носовым платком. Приподняв голову, я заметил, что из-за угла вылетел знакомый открытый “мерседес” и плавно развернулся, Я остановился. “Мерседес” подкатил ко мне, и Мойра распахнула правую дверцу.

— Быстро залезай!

— А что за спешка? — озадаченно поинтересовался я, имея в виду, что мы и так провели с ней целую ночь, а я всего лишь простой смертный.

Мойра удивленно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на ножичек и на запятнанный кровью носовой платок. И только тогда заметила распростертое тело Тони и привалившегося к “крайслеру” Рики, который все еще прижимал к груди залитую кровью руку.