Троглодит

– Он шел, по дороге, поэтому следов не было видно, а потом его кто-то спугнул, и он свернул в лес! – глухим голосом говорит он и бестолково смотрит на меня. Я тоже в растерянности. Значит, снежный человек – реальность! Мы можем его встретить! Не надо быть большим следопытом, чтобы до этого догадаться. Светлые краски разгоревшегося дня неожиданно поблекли. То, что минуту назад мне казалось солнечным и светлым выглядит темно и сумрачно. Мой дружок переламывает двустволку и заменяет патроны.

– Жаканы на всякий случай вставил! – объясняет мне Данила. – Мало ли что?

– Ну, что, убедился? – я спрашиваю его. У меня теперь нет абсолютно никаких сомнений, что снежный человек живое, страшное существо из непонятного мне мира. Жутковато!

Мы с Данилой вглядываемся вперед, в цепочку следов снежного человека, она только в одну сторону. Обратно на дорогу он не выходил, значит ушел в лес. Мой дружок неожиданно наклоняется над отпечатком ноги троглодита, затем над следующим. Что он хочет высмотреть, я не понимаю? А Данила чуть ли не принюхиваясь идет по следам.

– Ты куда? – со страхом восклицаю я. Он не обращает на меня никакого внимания, и машет рукой, иди, мол, за мной. Даже на дороге я не хочу оставаться один. Рядом с Данилой мне намного спокойнее. И я ступаю за ним след в след. Он идет как следопыт и внимательно изучает следы лесного обитателя. По своей форме след снежного человека несколько напоминает след медведя, но существенно отличается от него. Длина только пальцев составляет шесть, семь сантиметров. Таких длинных пальцев ни у кого я не видел. А большой палец оттопырен в сторону.

– Видал? – спрашивает меня Данила, провожая взглядом цепочку следов, теряющуюся за бугром, – Туда он пошел, к болоту. А обратного следа нет. И вообще вокруг ничего нет.

– А что должно быть?

– Огрызки, кости!

Мой дружок делает гениальное заключение:

– Он или не очень голоден или несет еду еще кому-то.

– Кому?

– Троглодитше! Или детям!

У меня мурашки пошли по спине, с мохнатой леди мне меньше всего хочется встретиться.

Я упираюсь почти в спину Даниле, постоянно оглядываюсь, и, презрев насмешки и обвинения в трусости, предлагаю ему вернуться домой.

– Еще немного пройдем!

И вдруг впереди нас раздался крик, непонятный и совершенно неестественный для этих мест. В нем были скорбные, душераздирающие нотки. Ужас вздыбил волосы у меня на голове. Я почувствовал, как шапка ушанка взлетела вверх и держится на одном хохолке. Крик подчеркивал затерянность и одиночество снежного человека. Властелин леса своим криком, казалось, хотел перекинуть мост через века к своим соплеменникам. Затем послышался сатанинский хохот. Как завороженные мы слушали голос дикого человека. Хохот чуть не привел меня к потере сознания, а мой дружок неожиданно зло заявил:

– Идем!

– Домой? – обрадовался я.

– На рандеву с ним!

И уже не обращая на меня никакого внимания, зорко поглядывая вперед, он двинулся по следу. Я осторожно снял фузею с плеча и пристроился за ним. Перевалив бугор, метрах в ста мы увидели снежного человека. Он тоже увидел нас. Встреча для него видимо была неожиданной. Троглодит сделал несколько шагов в нашем направлении. Данила снял с плеча двустволку и положил ее стволами на левую руку, недвусмысленно давая понять снежному человеку, что шутить он не намерен. Троглодит остановился. «Значит, приходилось сталкиваться ему с оружием, знает, что это такое», подумал я. Отвратительное, лохматое существо, рыкнув по-звериному, повернулось и бросилось от нас наутек. Теперь торжествующе зарычал мой дружок:

– Гоминоид поганый! – и на всякий случай предупредил меня, – Стрелять по нему, смотри, не вздумай!

– Ты что, до сих пор думаешь, что это человек? – удивлению моему не было конца.

– Ничего я не думаю! Только, без надобности не вздумай стрелять. – еще раз повторил он, – На двух ногах все-таки брат-гамадрил бегает. Погоняем, его немного! Посмотрим, где он живет!

А я подумал, что снежный человек не может быть дурнее утки или волка. Он постарается увести нас от собственного гнезда, логова или берлоги, я даже не знаю, как правильно назвать его жилище. Черный со спины троглодит стремительно уходил от нас по просеке. Одолев подъем, он на миг остановился. Над округой разнесся его гордый, победный клич. Не хотел он признавать нас равными себе и не шел на контакт. Снежный человек стал спускаться в низину, а мой дружок, повесив за спину ружье, наладился за ним.

– Не отставай! – крикнул Данила. Он мог меня и не подстегивать, я чуть ли не на пятки ему наступал. Пройдя низину и поднявшись на бугор, мы увидели уже метрах в трехстах снежного человека. Он шел вперед не оглядываясь на нас. Слежавшийся снег на просеке кое-где проваливался под нами, однако, на удивление хорошо держал снежного человека. А ведь при его двухметровом росте и массивной фигуре он должен был весить никак не меньше двухсот килограмм. Ступня его широкая, разлапистая была похожа на снегоступы. Странно, что он не проваливался.

Между тем расстояние между нами и им увеличивалось, он начал превращаться в точку и вдруг неожиданно свернул с просеки в лес. Данила прибавил ходу. Минут через десять мы стояли в том месте, где снежный человек свернул с твердого снежного наста в рыхлый снег. Я думал, что хоть тут мой дружок остановится, но он потянул меня за собою. Проваливались не только мы с Данилой, но проваливался и троглодит. Вот одна нога его провалилась, вот вторая. Идти следом за ним было намного легче. Там где его снег держал, мы шли за ним след в след, а места, где он барахтался в снегу, мы обходили стороной.

Упорство в любом деле приводит к зримым результатам. Когда я от усталости свесил набок язык, Данила неожиданно остановился. Мы стояли в густом лесу, ели мохнатыми лапами со всех сторон готовы были дотянуться до нас.

– Гляди! – Данила кивнул головой вперед, – Сдох!

Вглядевшись получше, я заметил, метрах в пятидесяти снежного человека. Он стоял перед завалом. Сплошной бурелом из лежащих крест-накрест елей и сосен преграждал ему дорогу. Смерч, что ли здесь пронесся? Можно было подумать, что кто-то неведомый специально устроил здесь засеку из поваленных вековечных деревьев.

Троглодит и мы почти одновременно увидели друг друга. Первым тронулся снежный человек. На этот раз не было слышно ни воинственного клича, ни гневного вопля. Он молча полез через завал и неожиданно провалился.

– Куда он делся? – спросил Данила.

Вопрос был излишен. Из завала, из того места, где исчез снежный человек, раздался грозный, злобный рык, перекрываемый несмолкаемо– пронзительным душераздирающим воплем непонятного происхождения. Сатана с ведьмой могли устроить такой шабаш. У меня снова волосы на голове встали дыбом. Вскользь мелькнула мысль, что с охоты я вернусь седым. А непонятное действо развивалось по своим лесным законам.

Снежный человек выкарабкался из провала, но не один. С гневным ревом вслед за ним появился бурый медведь. Троглодит видимо провалился в берлогу. Потревоженный мишка не мог простить волосатому гостю столь бесцеремонного вторжения в собственный дом и погнался за ним. Троглодит, как Наполеон по старой смоленской дороге, отступая по уже хоженому пути, бежал прямо на нас, а медведь сзади вскидывал в прыжках свою грузную тушу. Он нагонял снежного человека.

– Ружье готовь! – гаркнул Данила. Сам он уже вел стволами за приближающимися лесными спринтерами. Трагедия разыгралась прямо на наших глазах. В трех метрах от нас медведь догнал снежного человека и подмял его под себя. Мне показалось, что я услышал даже хруст ломаемых костей. Медведь стал рвать шкуру троглодита, она издавала звук не поддающейся когтям плотной, прорезиненной ткани. Когда медведь выпрямился, чтобы со всей силы обрушить на снежного человека удар лапы, Данила выстрелил из обеих стволов. Мишка рявкнул, упал на троглодита и стал сучить лапами. Данила переломил ружье и пробовал вытащить патроны. Они не вынимались. Тогда он выхватил у меня из рук фузею и приблизившись к хрюкающему медведю, вложил ему в ухо конец ствола и нажал курок.