Страница 48 из 99
А их здесь немало, да чтоб я прозрел!!! Тут и там мечутся смутные фигуры. Проклятый снег не прекращается ни на минуту, осложняя нам и без того нелёгкую задачу. Так же, как и им. Потому как, чтобы выстрелить наверняка, нужно найти в прицеле противника в пределах практически прямой видимости. А для этого просто необходимо подойти к нему поближе. Вот только откуда его тут выковыривать?!
Подлесок, оказывается, на самом деле полон ими, как матрас нищего клопами. Пока мы для них менее видны, чем они для нас. Будем всё-таки осторожны и терпеливы… Станем удавами на тропе…
Из бойниц насосной кто-то напропалую кроет матом и парно огрызается редким огнём. Лесники развлекаются, как могут. Похоже, ребята решили продать свои жизни подороже, и теперь не стесняются. В итоге слышится ещё один вскрик левее. Ничего, дикий народ дикого леса, мы уже с вами…
Круглов молча даёт пальцем направление. Пусть поработают бойцы, они дело знают. Старость отдыхает. Я сегодня не статист, конечно, мне тоже работёнки хватит. Но это уже и ИХ работа, как ни крути…
Чекун, Бузина и Хохол, пригнувшись, растворяются в надрывающемся от усердия снегопаде.
Спустя какую-то минуту с той стороны, куда утопали эти душегубы, раздаются быстрые «одиночки» и душераздирающие, холодящие душу вопли. Похоже, что кого-то режут там тупыми ножами по едва зажившим ранам и рвут ещё дымящуюся горячей кровью шкуру наживую…
Ну, что я могу на это сказать? Не ходите босиком, детушки, по стёклам. И, тем паче, ни за что не попадайтесь под утро навстречу некоторым сердитым гражданам…
Ёлы-палы, от мороза мне сводит судорогою челюсти! Как эти мерзавцы тут так долго ошиваются на таком колотуне? Правда, есть захочешь — и не такое перетерпишь…
Внезапно в паре десятков метров от меня мелькает тень. Интуитивно чувствую, — не мои. Руки в этот момент сами проделывают свою работу. Бах! — и ещё одного засранца сложило пополам среди осыпанных густой, инистой бахромою кустов. Не удастся мне тут отсидеться в покое и сытости…
Впереди вновь несколько раз что-то глухо бухает в ворота. Секущие звуки стебанули меня по ушам буквально рядом. И вслед за этим сзади внезапно слышится гулкий выстрел, а через пару секунд тягучий, полный муки крик. Приподняв вражину на сгибе локтя перед собою за горло, Сабир увлечённо ковыряется в его почках чем-то очень острым и наверняка вредным для здоровья…
От ч-чёрт!!!
Мне спасают шкуру со стороны собственного же зада…
Это, конечно же, весьма приятно, но можно было б и мне самому быть повнимательней. Чай, не в райские кущи за яблочками явился!
Поднимаю благодарно Сабиру большой палец в перчатке. Мол, — сочтёмся.
Тот радостно скалится, озорно кивает и словно проваливается в белесую пелену пороши, отступив быстро назад. Распотрошённый им труп падает со скрипом и шуршанием на снег уже без его присутствия.
Рассекая кроны, лихорадочно стучат и кувыркаются по веткам пули. Два, снова два. Парные выстрелы злобно секут морозный воздух. Тупой удар и чей-то скулёж вдалеке…
Прямо из ниоткуда справа от меня вырастает целая гора. Гора с оскаленной рожей и замахивающаяся на меня прикладом! М-мать твою… Ух ты ж, как тебя раззадорило, мил человек…
Прежде чем я, цепляясь попутно рукавами за колючие ветки, успеваю развернуть ствол в этом направлении, тело само принимает решение. Бросаю бесполезный карабин наземь, иначе не успеваю…
Просто падаю этой туше под ноги и бью от души кулаком сбоку по коленной чашечке. Это должно охладить его пыл. Как бы здоров, как накачан ни был бы мужик, его колени всегда представляют собою комок неразрешимых проблем для обладателя. Они так же охотно трещат и ломаются от ударов, как и от старческого ревматизма…
Вы когда-нибудь видели, как падает подпиленный или срубленный кряжистый дуб?
Раскинув могучие ветви-руки, с предсмертным тоскливым скрежетом и хрустом ломаемых ветвей. Именно с таким же криком перебитых суставов и горловым горестным рёвом рухнул этот нерукотворный Эверест, неловко перевернувшись для пущего зрительного эффекта через голову.
Разбросав конечности, это могучее недоразумение природы обессилевшей медузой возлежит на снегу, словно отдыхающий на спине пловец.
Э-э-э, братик… Такой кульбит явно оказался не полезен даже твое дубовой шейке… Ещё он и не приземлился, как следует, ещё не перестала содрогаться его необъятная туша, как я уже перекатываюсь, вскакиваю на ноги и прыгаю в его в сторону. Настигаю поверженного исполина в прыжке, приземляюсь озверевшей куницей на широченную грудь, широко замахиваюсь…и распрямлённой до отказа рукой резко врезаю внутренней стороной открытой ладони в его прыщавую, рыхлую рожу. Аккурат в потрясающий размерами картофельный нос. Ещё один жалобный хряск, и носовая кость этого гамадрила с сердечным приветом до упора входит в его глупую голову…
Парень в ответ на мой, такой неприкрытый садизм, даже не дёрнулся. Похоже, что готов был и так. Привстаю на полусогнутых и осторожно осматриваюсь. Похвастаться собственной удалью некому. Ну и фиг с ним, — всем и так дел полно, чтобы ещё и аплодировать тут мне, — гордому муравью, нечаянно одолевшему в схватке матёрого медведя.
Вокруг уже завязались отдельные огневые дуэли. Свистят пули, ругаются автоматы и сердито прикрикивают на них карабины. В кустах справа снова кого-то негромко, но весьма болезненно бьют. Точнее, вываливают побоями требуху. Экономят патроны. По характерным движениям рук и ног понимаю, что там слаженно орудуют вечно крайне озабоченные качественным кровавым результатом спецы, — Бузина и Иен.
Рассредоточившись, мои понемногу продвигаются вперёд, выдавливая неприятеля из укрытий. Поднимаю карабин и решаю переместиться немного влево.
Внезапно гвалт и шум схваток разрезает быстрое уханье пьяного филина, разудало веселящегося на поминках тёщиного семейства. Автоматически влипаю вспотевшей рожей в сугроб. В грудь резко, подло и больно бьёт прячущийся под настом пенёк. Больно, однако… Сцуко!!!
А вот это уже, я понимаю, номер! Этот до невозможности знакомый, памятный «баритон»… Эта хрипотца глухого выговора…
Не иначе «Корда» эти монголы, сыны марсианских степей, сюда, да на хребте, притащили?! Папа, придержи мне штанишки, — я тут подраться собираюсь по-маленькому…
XX
«Неправда, что герои умирают. Они лишь меняют свою
фотокарточку — с бумажной на более крепкую, бронзовую»
— Чтоб тебе чирей сел, сволочь! — Подползший слева, весь запорошенный инеем и хвоей, Упырь бесится. Ещё бы, — наша так здорово начавшаяся атака почти захлебнулась. В другой обстановке я обязательно бы расхохотался, ведь Упырь в каске — зрелище ещё то! Несмотря на мороз, Вурдалак взмок. Ещё бы! Пропахать столько на пузе в моём направлении…
Народ залёг. И мои, и чужие. Сейчас даже снег у морды — что-то вроде защиты. Оно и понятно, — те берегут задницы от собственного стрелка. Мои же тоже не из чугуна пока.
Присматриваются осторожно, пытаясь определить, — откуда ж эта сука лупит?! И стараются не осыпать снега с ветвей, чтобы не выдать собственного присутствия.
В туманной пелене своего от чужого вообще-то особо не отличишь. А получить назад свою задницу, нашпигованную своим же напарником крупными кусками свинца, мало кому улыбается.
Даже прочая стрельба мгновенно притихает. А ну, как жахнет, зараза, на выстрел?!
Лишь насосная всё так же бодренько поддерживает нас из-за стен рассеянным по окрестностям огнём, не давая особо высунуться нападающим. Им плевать, — стены толстенные, не возьмёт.
Как-то они там поняли, откуда именно мы атакуем, и не особо попадают на нашу сторону. И по мере сил давят огнём банду. Не дают спуску тем, кто ещё пытается хоть как-то шевельнуться, перегруппироваться. Так что неожиданно запрыгнувшая нам на макушку дурная мощь пулемёта этим пока не особый помощник. Патронов у них не хватит всех нас нащупать. А вот мы сейчас почудим малость…