Индиана Джонс и Семь вуалей

Роб Макгрегор

“Индиана Джонс и Семь вуалей”

(Индиана Джонс – 3)

Дамиану и Дину

Постигшая полковника участь дала Бразилии пищу для такого множества пересудов и кривотолков, что поспорить с полковником в популярности может разве что морской змей. Ничто так не подстегивает изобретательности бразильца, ничто не пробуждает у него такого легковерия, как беседа о полковнике Фосетте. Вокруг него выросло столько легенд, что они даже выделились в самостоятельную разновидность фольклора. У всякого имеется своя теория, а поскольку общепризнанно, что наилучшие теории основываются на личных переживаниях или достоверных сведениях, таковые фабрикуются при каждом подходящем случае. Теперь даже трудно поверить, что Фосетт вообще жил на свете; наше ignis fatuus угрожает исчезнуть бесследно под все растущей грудой апокрифических домыслов.

Питер Флеминг

“Бразильское приключение”

Проницательность – это умение видеть недоступное взору.

Джонатан Свифт

Пролог

14 августа 1925 года

Мне не терпится тронуться в путь. Мои ссадины и ушибы почти прошли, и теперь я полон новых надежд. Снаряжение – винтовки, патроны, одежда и провизия – погружено в каноэ. Провизии маловато, но река изобилует рыбой, а в пешем переходе мы сможем охотиться.

Сейчас я дожидаюсь в каноэ двух своих спутников. В другое время я ни за что не взял бы подобную пару себе в попутчики, но тут выбора у меня нет. Одного зовут Гарри Уолтерс. Похоже, он питается одним ромом – зато клянется, что знает эти каверзные джунгли как свои пять пальцев. Что ж, посмотрим.

Второй спутник – женщина. Мария.

Большинству моих коллег сама мысль взять женщину в джунгли покажется смешной и нелепой. Я буквально слышу: она сдастся на полпути; у нее ни отваги, ни воли, ни решимости, присущих мужчинам; женщины создают проблемы и отвлекают от дела, они слабы телом и духом. Может, оно и так – но только не в отношении Марии.

Я наблюдаю за этой женщиной не меньше месяца; судя по всему, она слыхом не слыхивала о предполагаемых слабостях собственного пола – ни физических, ни интеллектуальных, ни эмоциональных. Она весьма уравновешенная дама, если таковые бывают. Она крайне невозмутима, честна и достойна всяческого доверия. А вот об Уолтерсе я этого пока сказать не могу.

Мы с Марией уже предпринимали совместные вылазки, и видит Бог, у нее больше мужских черт, чем у половины знакомых мне мужчин. Особенно сильное впечатление производит на меня то, насколько она хорошо знает джунгли и как неутомима в пути. Но более всего я очарован обстоятельством, на которое она лишь едва намекнула – местом, откуда она родом. Кроме того, она – мой проводник; и направляемся мы как раз к ее прежнему дому.

Но я забегаю вперед. Нужно немного вернуться вспять, ибо к нынешнему положению дел я пришел после огромных трудов и долгих мытарств. Они описаны в моих дневниках, но все-таки я вкратце изложу их. Следует начать с того, что джунгли – неподходящее место для блужданий в одиночку, а я в самом буквальном смысле был не только одинок, но и доведен до отчаяния, несколько месяцев проблуждав по этому суровому краю, ежедневно покушающемуся на всякого, кто решится бросить ему вызов. Мой сын, охромевший из-за поврежденной лодыжки и дрожащий от малярийной лихорадки, повернул обратно пару месяцев назад, и последнего нашего проводника я отослал вместе с ним. Спаси их Господь!

Дней пять я шел вдоль берега реки вверх по течению, но затем обнаружил, что она поворачивает в сторону от намеченного мною направления. Тогда я покинул ее и зашагал прямо на север, к территориям, не нанесенным на карты. На третьи сутки у меня кончилась вода, и еще пару дней единственным ее источником оставалась роса, которую я слизывал с листьев. Снова и снова я вопрошал себя, в здравом ли уме я принял решение отправиться в одиночку! Я обзывал себя дураком, идиотом, безумцем и прочими прозвищами, которые не стоят и упоминания. Я брел без цели и смысла и вскоре поймал себя на том, что вслух беседую со старыми друзьями и даже животными, ненадолго появляющимися поблизости. В конце концов, я уже не мог идти и полз на четвереньках. Мошкара пожирала меня. Я отчаянно нуждался в воде и понимал, что жить мне осталось считанные часы, но сражался со смертью, отказываясь сдаться. Однако, должно быть, я потерял сознание.

Когда я пришел в себя, то обнаружил, что нахожусь в миссии, аванпостом стоящей на Риу-Токантинс. Мария нашла меня и вынесла из джунглей. Она же меня и выходила, так что я не могу сказать о ней ни одного дурного слова.

В самом деле, она явно незаурядная личность. Утверждает, будто знала, что я иду и нуждаюсь в помощи, и потому отправилась разыскивать меня. При обычных обстоятельствах я счел бы это вздорной околесицей. Однако я начал осознавать, что для выживания в джунглях необходима некая изощренность чувств, которую мы, жители цивилизованного мира, растеряли, заменив логикой и анализом. Так что, может статься, она действительно ощутила близость моего прихода.

Теперь об Уолтерсе. Она англичанин, как и я, но уже много лет живет в джунглях. Насколько я понял, он занят подыскиванием индейцев для миссионеров – раздает язычникам кастрюли и сковородки, безделушки и одежду, а заодно готовит их к грядущему обращению в христианство.

Я с удивлением узнал от Уолтерса, что он служит здесь чем-то вроде религиозного двурушника. Протестантская и католическая миссия разделены здесь всего несколькими милями, а он работает сразу на обе. Он не только проводит подготовительную работу для миссионеров, а заодно шпионит в пользу обеих сторон, собирая для них информацию о деятельности и достижениях конкурентов. Мне это показалось комичным, но Уолтерс считает подобный способ сношений конкурирующих клиров в джунглях вполне естественным. Как ни странно, этот пропойца и сквернослов является наиболее важной связующей нитью между миссионерами и внешним миром. Поскольку деньги в джунглях почти ничего не стоят, миссии платят Уолтерсу в основном ромом, приобретаемым у заезжих торговцев.

Как-то раз с полгода назад Уолтерс явился в католическую миссию в сопровождении молодой женщины, явно не принадлежавшей ни к одному из ведомых племен. Уолтерс не из тех, кого легко устрашить, но признался мне, что при встрече с ней был напуган до крайности. Он почти прикончил бутылку рома, когда у его лагерного костра вдруг возникла женщина. Уолтерс пребывал в полнейшей уверенности, что она ему померещилась – белокожая, с длинными каштановыми волосами, в отсветах костра отливающими рыжинкой. Женщина заговорила на каком-то странном языке – ничего подобного Уолтерсу еще не доводилось слышать. Он схватился за ружье, и она исчезла столь же необъяснимо, как и появилась.

Уолтерс решил, что встретился с духом джунглей Яро, покровителем зверей, воплощенным в женском обличье. Согласно индейской легенде, она по ночам завлекает мужчин в джунгли, а там убивает и скармливает своим детям-зверям. Уолтерс поклялся в душе, что не сомкнет глаз, но постепенно задремал, а когда пробудился с первыми лучами рассвета, она снова стояла над ним. Тут он увидел, что она вовсе не дух, но не понял, кто же она такая. Ни слова не говоря, он собрал свое снаряжение и вернулся в миссию, а она увязалась следом.

Этой женщиной, разумеется, оказалась упомянутая мной Мария – это имя ей дали при крещении миссионеры. Я пробыл в миссии уже пару недель, мало-помалу оправляясь и набираясь сил, когда услышал рассказ Уолтерса. Я был пленен и воодушевлен им, ибо тотчас же понял, откуда Мария пришла – ведь это место с самого начала было целью моего путешествия. Это перст судьбы.

Разумеется, речь идет о затерянном городе, известном под именем Z.