Страница 42 из 58
– Зато вы, драконы, в полном равновесии. Зачем же вы тогда такие алчные до сокровищ? – сердито спросила я: волосы не столько сохли, сколько коптились, намертво пропитываясь запахом дыма.
– Мы? Алчные до сокровищ? – возмутился дракон. – Один раз один дракон облюбовал себе место как раз в той пещере, куда вы свои побрякушки сволокли, и пошла гулять сказочка. А он не сокровища охранял, он просто незваных гостей не любил.
Я не стала спорить, подошла к дракону и потрогала белье. Оно уже высохло.
В отличие от моих волос, Медбрат побери!
– Почему злишься? – с любопытством спросил дракон.
– Волосы не сохнут! – чуть не плача, сказала я.
– Давай посушу, – предложил он. – Становись перед пастью.
– Да-а? И запылаю, как крыша Перста? – поинтересовалась я.
– Не запылаешь, я осторожно. Я подошла к голове дракона.
Клянусь крепкими яйцами (драконов), глаза его смеялись. Он все это время, оказывается, веселился, как веселится, к примеру, человек, наблюдая за выходками домашнего кота.
Пыхать на меня пламенем он и правда не стал, просто легко выдохнул. Поток теплого полынного воздуха окутал меня, изгоняя влагу. Через несколько минут такого обдувания я совсем обсохла, волосы стали пышными и закудрявились. Вот бы в каждую парикмахерскую по дракону…
– А почему вы полынью пахнете? – спросила я дракона.
– Надо мятой или лимоном?
– Нет, ну травой, а не зверем.
– А Великий Дракон его знает! Наверное, потому, что мы и не то, и не другое. Есть растения, есть животные, а есть драконы. А вы во второй группе, вам до драконов далеко.
– Это называется дискриминацией! – заявила я. – Что ты постоянно подчеркиваешь, что мы хуже, ниже и вообще непонятно кто!
– Я разве подчеркиваю? – поднялся, чтобы лететь на свою скалу дракон. – Я констатирую. Вы почему-то ставите себя выше животных без всяких на то оснований.
– Куда уж нам сравниться с вашим высокомерием! – ядовито сказала я.
– Да, – неожиданно охотно и с удовольствием согласился дракон. – Мы значительно высокомернее вас.
Кажется, он решил, что я сделала комплимент драконьему племени…
Утром мы опять полетели к Пряжке.
Последний отряд охраны покидал крепость организованно, с развернутыми знаменами и барабанным боем. Экипаж Ректора катил за конным знаменосцем. За ним ехало четыре барабанщика, которые бухали колотушками в свои пузатые бочонки.
Интересно, Янтарный был тут или в охране, что ушла вчера с пансионатом?
Но этот отряд продвинулся недалеко. Они лишь отошли хвостов пятьсот от ворот и стали лагерем.
Он был раскинут быстро и организованно, по-военному. Строгий конус-шатер начальника охраны, центральная площадка, пузатый штатский шатер Серого Ректора. Их окружили ровные квадраты рядовых палаток. Повозки по периметру. Походные кухни.
– Ректор сомневается, – заметил дракон, – поэтому и не уходит. Что ж, это к лучшему. Пусть запомнят, что тут будет, и донесут до остальных.
– А когда это будет? – спросила я.
– Ближе к вечеру, – объяснял дракон. – В сумерках легче сконцентрироваться, отбросить мелкое, второстепенное и сосредоточиться на крупном, главном.
Нет, ну все-таки, где был Янтарный? Если бы я знала, что он здесь, я бы другую прическу сделала… И пояс бы потуже затянула.
– Что ты сказал? – переспросила я дракона.
Глава тридцать третья
ДЕНЬ ТЯНУЛСЯ…
День тянулся и тянулся, вечер никак не наступал. Драконы, и вместе с ними золотой, парили над горами. Даже поговорить было не с кем.
Я на сто рядов перетрясла и пересмотрела свой мешок, надула шкуру так, что она только гудеть, как кожа на барабане, не стала. Натаскала гору хвороста для костра.
Драконам было хорошо – они кувыркались в наколотых на пики гор облаках, то выныривая из них, то прорезая насквозь, то зарываясь в облака с головой и играя там в прятки.
День все тянулся.
Наконец солнце скатилось к западу, протянуло длинные тени, в ущелье сразу стало темно и холодно, лишь равнина все еще светилась.
Вернулся золотой дракон.
– Садись, – сказал он просто. – Пора.
Я опять обвязала его шею веревкой, надеясь, что издалека ее незаметно и общего впечатления она не испортит. Села.
Остальные драконы уже летели к крепости.
Пока я не ощущала в себе никакой ненависти, никакой силы – только боязливое любопытство. И очень разволновалась на этот счет.
– Не спеши, – успокоил меня дракон. – Все придет. Мы приблизились к Пряжке.
Драконы немного покружили над ней и рядком уселись на северную стену. Их разноцветье очень ее украсило.
Золотой дракон тоже сделал один круг. Затем не спеша, мощными размашистыми движениями стал врезаться в воздух, набирая высоту. Сидя на его шее, я разглядывала удаляющуюся крепость, квадратик военного лагеря неподалеку, горы и степь.
Поднявшись так высоко, что крепость стала не больше носового платка, а лагерь превратился в грязное пятнышко рядом с ней, дракон начал медленно и плавно снижаться.
Здесь было холодно, свистел зимний ветер. Но тепло тела золотого дракона не давало мне превратиться в ледышку.
Зато с такой высоты многое действительно оказалось несущественным.
– Смотри на Пряжку! – попросил дракон.
Мы снижались, и крепость становилась все больше.и больше.
Наконец под крылом дракона промелькнул обугленный Перст, серая северная стена с застывшими на ней драконами.
Он спустился еще ниже, и вот мы закружили над оградой-Кольцом, я видела пустые окна Главного Корпуса, сад, заросший боярышником, казармы, храм…
…Вспомнилось, как привезли нас сюда, смертельно напуганных, измученных тяжелой дорогой и голодных, сгрузили, как ягнят, у второй казармы и повели под конвоем в Пурпурный Зал.
Как раздели, отобрав все, напоминающее о доме. Выдали казенные наряды и присвоили каждой личный номер.
Как мы путались поначалу, не в силах запомнить свои номера, а в нас вколачивали и вколачивали их, добиваясь, чтобы от зубов отскакивало: "Двадцать Вторая РА, первая группа, первый поток, первый набор".
Как потянулись дни, заполненные пустотой, холодом и ложью, как капали слезы по ночам.
Как шли, меняя друг друга, однообразные зимы, весны, лета, осени, накручиваясь на ось Перста, как пряжа на прялку.
И словно зацепленная кружащим драконом, начала разматываться обратно та шершавая ниточка, опутывая меня, пришла та застарелая ненависть, родившаяся в минуту, когда ноги мои впервые коснулись плаца у второй казармы. Каждый прожитый здесь день лег тяжелым кирпичиком на душу, запылал внутри меня мой номер, к которому я даже привыкла!
Дракон молчал, ни о чем меня не спрашивал, ничего не подсказывал, лишь все быстрее кружил вокруг Пряжки.
Начали сниматься с северной стены и остальные драконы, встраиваясь в эту молчаливую круговерть.
Мелькали перед моими глазами стены крепости, пустые окна Корпуса, бойницы Перста.
Все тяжелее давила на меня Пряжка, туго спеленывая, погребая под собой.
И наконец родилось то, что так ждали от меня драконы:
– Я ненавижу тебя, Пряжка!!! – закричала я во весь голос, неимоверным усилием сбрасывая с себя эту тяжесть, вырываясь из пут. – Ненавижу тебя! Ненавижу!!!
Первый залп пламени вырвался из пасти золотого дракона, поджег Главный Корпус. Вслед за ним стали изрыгать ливни пламени на крепость другие драконы.
Пылал боярышник в саду, пылали крыши казарм, пылали деревянные перекрытия на крепостных стенах.
– Ненавижу тебя, ненавижу! – уже не кричала, а стоном стонала я от детской обиды за то, что чужая воля распоряжалась моей жизнью, обламывая под себя, склоняя и подчиняя.
Бешено кружащиеся драконы подхватили мой стон, превратив его в свой крик.
Горящая Пряжка замерла, противостоя этому крику, но потом вдруг лопнул, вдребезги разлетелся Перст, усеивая своими обломками все вокруг. И началось…
Тряслись, разламываясь и распадаясь, дома, со свистом отскакивали в стороны куски Главного Корпуса, рассыпались, словно песочные, башни по углам крепостных стен.