Страница 38 из 40
Его голова бессильно, скорбно моталась из стороны в сторону, глаза мученически пылали.
— А когда заседание возобновилось, — прошептал он сквозь рыдания, — они, к несчастью, отдали Праку ужасный приказ. Ему приказали, — умолкнув на миг, он весь содрогнулся, — чтобы он говорил Правду, Всю Правду и Ничего, Кроме Правды. Вот только, разве не понимаете? — Внезапно приподнявшись на локтях, он вскричал, что есть мочи: — Ему дали слишком чрезмерную дозу!
И вновь упал на подушки с тихим воем: «Слишком чрезмерную, слишком чересчурную большую, чересчурно-чрезмерную…»
Присутствующие переглянулись. По спине у них пробежали мурашки.
— И что же случилось? — спросил наконец Зафод.
— О, не извольте сомневаться: он благополучно сказал правду, — сообщил журналист зловещим тоном, — насколько мне известно, он все еще говорит. Странные, ужасные вещи… ужасные, ужасные! — сорвался он на визг.
Его попытались успокоить, но журналист опять привстал на локтях.
— Ужасные вещи, непостижимые вещи, — вопил он, — вещи, от которых можно с ума сойти!
Окинул собравшихся диким взглядом.
— Или, как в моем случае, ополоуметь. Я все-таки журналист.
— Вы имеете в виду, — тихо спросил Артур, — что говорить правду — ваша профессиональная обязанность?
— Нет, — озадаченно ответил тот. — Я имею в виду, что я соврал, что мне нужно сдавать статью, и сбежал пораньше… — После чего окончательно впал в беспамятство.
В сознание он пришел лишь один раз — и то ненадолго.
Однако от него удалось выведать следующее.
Когда стала ясна суть происходящего и стало ясно, что Праку не удастся заткнуть рот, пока он не скажет всю правду в ее абсолютной и окончательной форме, заседание было закрыто.
И не просто закрыто, но загерметизировано, причем Прак так и остался в зале суда. Здание обнесли стальными стенами, а также — береженого Бог бережет! — колючей проволокой под электротоком, крокодильими болотами и тремя крупными армиями, чтобы преградить словам Прака путь к людским ушам.
— Жалко, — заметил Артур. — Хотел бы я его послушать. Он наверняка знает Ответ на Вопрос Жизни. Мне до сих пор не по себе, что мы его так и не выяснили.
— Задумайте число, — вмешался компьютер, — любое число.
Артур назвал компьютеру телефон справочного бюро вокзала Кингс-Кросс, рассудив, что должна же быть у этого телефонного номера хоть какая-то полезная функция.
Компьютер ввел номер в отремонтированный двигатель невероятностной тяги.
Согласно теории относительности. Материя велит Пространству, как именно ему искривляться, а Пространство велит Материи, как именно ей двигаться.
«Золотое сердце» повелело пространству завязаться морским узлом — и совершило мягкую посадку внутри стальной ограды комплекса Аргабутонского верховного суда.
Зал суда производил крайне мрачное впечатление. То было обширное и темное помещение, явно задуманное как святилище Правосудия — а не Радости, например. Вы не стали бы устраивать там банкет — по крайней мере удачный. Ибо местный интерьер был способен вогнать в меланхолию самого беззаботного гостя.
Высокие, сводчатые черные потолки, под которыми с угрюмой решимостью реяли зловещие тени. Скамьи, стенные панели, грузные колонны — все это было изготовлено из древесины самых темных и суровых оттенков, какую только могла породить ужасная Агресбардийская Чаща. Массивная черная Трибуна Правосудия, которая царила в центре зала, казалась воплощением монструозной тяжести. И если бы вдруг какому-нибудь солнечному лучику удалось проскользнуть в эту святая святых Аргабутонского Дворца Правосудия, он мигом повернулся бы на пятках и стремглав выскользнул обратно.
Артур и Триллиан вошли в зал первыми. Форд с Зафодом мужественно прикрывали их с тыла.
Вначале помещение показалось им совершенно темным и пустынным. Эхо их шагов гулко прокатилось под сводами. Странно. Как они уже удостоверились, все заграждения и охрана находились на своих местах и выполняли свои обязанности, из чего следовало, что сеанс правдивых речей продолжается.
Неужели ошибка?
И тут, когда их глаза попривыкли к тьме, они заметили в углу тусклый красный огонек, а под ним — живую, трепещущую тень. Они посветили в угол фонариком.
То был Прак. Он развалился на скамье, покуривая апатично тлеющую сигарету.
— Здорово, — сказал он, вяло отсалютовав рукой, и из-под сводов ему отозвалось эхо.
То был щуплый, малорослый человечек с жидкими волосами. Он сел на скамью с ногами, ссутулив плечи. Его голова и колени беспрестанно дергались. Прак затянулся сигаретой.
Новоприбывшие жадно уставились на него.
— Что тут происходит? — спросила Триллиан.
— Ничего, — ответил Прак, дернув плечом.
Артур направил луч фонарика на лицо Прака.
— Мы думали, — пояснил он, — что вы говорите Правду, Всю Правду и Ничего, Кроме Правды.
— А, это, — протянул Прак. — Было дело. Только я уже пошабашил. Не так-то ее много, как люди себе воображают. Правда, местами забавные штучки попадаются.
Внезапно он разразился истерическим хохотом. Приступ продолжался каких-то три секунды, после чего Прак умолк и, подергивая головой и коленями, вновь затянулся дымом. На его лице играла странная полуулыбка.
Из сумрака выступили Форд-и Зафод.
— Расскажите нам еще раз, — попросил Форд.
— Да я и не помню уже ничего, — отвечал Прак. — Была у меня мысль кой-чего записать для памяти, но сперва я карандаша не нашел, а потом лень одолела.
Установилась долгая — настолько долгая, что наши герои явственно почувствовали, как старится Вселенная, — пауза. Прак уставился в луч фонарика.
— Совсем ничего? — вымолвил наконец Артур. — Вы ничего-ничего не помните?
— Ничего. Разве что кой-какие классные фишки про лягушек… Этих-то я никогда не забуду!
Внезапно он вновь взвыл от хохота и даже забил по полу ногами.
— Лягушки! — хрипел он. — Такие дела — ну просто не поверите! Вот пойдемте-ка, ребята, отловим лягушку. Жду не дождусь, когда погляжу на них новыми глазами!
Вскочив на ноги, он исполнил краткую пляску. Потом замер и вновь сделал долгую затяжку.
— Стоит только поймать лягушку — ух, как я посмеюсь! — сказал он тихо.
— Ладно, ребята, а вы-то кто?
— Мы прилетели для встречи с вами, — сказала Триллиан, сознательно не скрывая разочарования в своем голосе. — Меня зовут Триллиан.
Прак дернул головой.
— Форд Префект, — представился Форд, пожав плечами.
Прак дернул головой.
— А я, — объявил Зафод, когда счел тишину достаточно глубокой для того, чтобы небрежно обронить столь важную весть, — Зафод Библброкс.
Прак дернул головой.
— А этот парень кто? — спросил он затем, дернув плечом в направлении Артура, который промолчал, отвлекшись на мысли о своих разбитых надеждах.
— Вы мне? — воскликнул Артур. — Ах да, меня зовут Артур Дент.
Прак так и выпучил глаза.
— Серьезно? — возопил он. — Ты и есть Артур Дент? ТОТ САМЫЙ АРТУР ДЕНТ?!
Он попятился, держась за живот, рыдая от нового приступа смеха.
— Ну класс! Ну надо же, нарочно не придумаешь — тебя живьем посмотреть! — захрипел он. — Парень, — заорал он изо всей мочи, — ты же самый-самый… сто очков вперед лягушкам!
И тут Прак буквально завыл от смеха, срываясь на визг. Затем повалился на скамью и забился в истерике. Он рыдал от смеха, сучил ногами в воздухе, бил себя в грудь. Постепенно пароксизмы стихали. Пыхтя, Прак приподнялся со скамьи и обвел всех взглядом. Посмотрел на Артура. Вновь повалился на скамью, беснуясь от смеха. И наконец задремал.
Артур застыл как вкопанный. Его губы кривились. Так он и стоял, пока друзья транспортировали бесчувственного Прака на корабль.
— До того как мы подобрали Прака, — сказал Артур, — я собирался вас покинуть. Я по-прежнему хочу это сделать, причем чем скорее, тем лучше.
Другие молча кивнули. Тишину нарушал лишь приглушенный многими переборками, далекий звук истерического смеха, который доносился с того конца корабля — из каюты Прака.