Страница 2 из 65
Вернувшись домой, я поставил бутылку мартини на полку, где уже красовались десятки таких же бутылок. Я лежал на диване, слушал музыку и обдумывал сюжет новой повести, которую хотел написать в Риге.
Я прислонил к ножке настольной лампы маленький женский портрет и долго смотрел на него, думая, что давно уж не вынимал его из бумажника, а раньше ведь часто смотрел на этот портрет, и порой мне казалось, будто и он глядит на меня, печалясь, что не может ожить и сказать мне хотя бы слово.
Не выходил из головы этот «лауреат». В том что визитная карточка всего лишь розыгрыш, я не сомневался нисколько. Но все крутился в сознании вопрос: «У вас есть сокровенное?» Да, видно, не прост этот юноша в стетсоновской шляпе.
Я повертел визитную карточку. Карточка типографская. А то ведь бывают и самодельные. В самодельной карточке можно назвать себя хоть принцем Уэльским. Похоже, у моего знакомца есть доступ в типографию.
Я выпил чаю, поставил на стол машинку и заправил бумажный лист. Сегодня я собирался начать повесть, которую обещал для журнала.
Раздался телефонный звонок. Это был Имант. Он спросил, как я устроился, и рассказал про заседание в институте. Имант как раз был физик, молодой, но уже маститый. В прошлом году я видел, как к нему подходили почтенные ученые и пожимали с уважением руку.
— Послушай, Имант, — сказал я, — ты скоро станешь лауреатом Нобелевской премии?
Он засмеялся.
— Стараюсь, старина, стараюсь.
— Пока ты стараешься, с одним я уже познакомился. Читаю тебе визитную карточку: «Раймонд Грот. Физик. Лауреат Нобелевской премии».
Молчание.
— Как ты сказал, Грот?
— Раймонд Грот. Подошел ко мне сегодня на улице. Молодой человек в стетсоновской шляпе.
— А карточка-то настоящая?
— Вполне!
Имант засмеялся.
— Тебя разыграли. Я знаю всех лауреатов. А в Риге, кстати, нет ни одного, тем более юноши в стетсоновской шляпе.
Мы поговорили еще немного. Имант сказал, что в Москве идет дождь. Дождь шел и в Риге. Я посмотрел в окно и увидел, как под фонарем колеблется призрачная пелена. Какой-то человек стоял, развернув газету. Неужто читает под дождем? Да, он читал, а потом прикрыл ею голову, засунул в карманы руки и принялся смотреть в чье-то окно.
Я сел за машинку и печатал до полуночи.
И снова я брожу вокруг дома номер семнадцать. Сегодня в городе нет дождя, он стоит торжественный, строгий, озаряясь по временам желтым солнцем, и тогда в небе меж серых волокон проступает влажная голубизна.
Я дождался начала службы в соборе Марии Магдалины, занял место в углу и смотрел, как собираются пожилые люди с небольшими молитвенниками в руках. Среди них я увидел того старика, который прошел вчера по улице Вестурес и смерил меня недовольным взглядом. Кажется, и старик заметил меня. Он сразу понял, что я появился в соборе всего лишь из любопытства, но сегодня не было возмущения на его лице. Он только скользнул по мне взором и углубился в молитвенник.
Я послушал пение в соборе и снова вернулся к дому семнадцать. Уже понемногу темнело. За дальними крышами обозначился померанец заката. Я вдруг увидел, что пустое окно особняка слегка осветилось. Это был слабый свет. Быть может, зажгли фонарик, а, скорее, свечу, в окне чувствовалось неясное трепетание.
Внезапное волнение охватило меня. Что за свет в необитаемом доме? Он так таинственно исходит из глубины, он словно зовет войти.
Какая-то женщина с сумкой спешила по улице.
— Простите, — обратился я к ней, — вы живете на улице Вестурес?
— Да. — Она остановилась. — А что вам нужно?
— Вы не знаете, кто живет в этом доме?
Она посмотрела на дом.
— В этом доме никто не живет. Раньше жили, а теперь никто не живет. Его отремонтировали, а зачем, не знаю. Мы спрашивали, но никто не знает, кому отдадут этот дом.
— А в окне-то горит свеча, — сказал я.
— Да? — Она вгляделась в окно. — Кто-то забрался. Быть может, это старый пьяница Силис. Его домой не пускают, вчера ночевал в гараже у соседей, испортил замок. Вы посмотрите, если уж вам любопытно.
Она ушла, оставив меня в раздумье. Что, если и вправду наведаться в дом? Я перешел на противоположную сторону улицы и попытался заглянуть в окно. Но улица была слишком узка, а окно достаточно высоко над тротуаром.
Все больше темнело. Зажглись фонари, и вновь заморосил легкий дождь. Почему я, собственно, должен идти в этот дом? Какое мне до него дело? Ответов на эти вопросы не было, тем не менее я поднялся по крутым ступеням и постучал.
Никакого ответа. Ах да, вот же рядом кнопка звонка. Я нажал на кнопку, приготовив целый набор объяснений: «Не живет ли здесь такой-то. Тут ли предлагали обмен. Как пройти в такое-то место». В конце концов я мог просто сказать, что меня интересует архитектура, и я хотел бы осмотреть отреставрированный особняк.
Ответа не было. Никто не открыл мне дверь, за ней не слышалось ни единого шороха, да, признаться, и звонка я не различил. Звонок, скорее всего, не работал.
Что ж, придется уйти ни с чем. Я повернулся и поскользнулся на мокрой ступеньке. Меня шатнуло назад, я ударился локтем в дверь, и, к моему удивлению, она легко отворилась. Дверь была просто открыта!
Что же, надо войти. В полусумраке обозначилась лестница, поднимавшаяся наверх, дверь налево и дверь направо. Небольшая прихожая освещалась окошком с верхней площадки, за этим окошком горел фонарь.
Я покашлял. Сделал два осторожных шага.
— Тут кто-нибудь есть?
Молчание.
Я пошел наугад к правой двери и постучал в нее. Дверь была тоже открыта.
— Здесь нет никого?
Я разглядел небольшую комнату. И кажется, тут есть обстановка. Во всяком случае, я различил низкий столик и кресла. Пустая комната. Странный, однако, дом. Никто не живет, а в комнате мебель. Двери не заперты, а где-то горит свеча. Свеча! Должно быть, она горит в комнате напротив.
Я постучал в другую комнату. Опять без ответа. Нажал на ручку, дверь отворилась. Да, в комнате было светлее. Я сразу увидел свечу. Она горела в углу перед кроватью, а на кровати кто-то лежал.
— Извините, — пробормотал я и хотел затворить дверь, но меня остановил тихий прерывистый голос.
— Куда же вы? Стойте.
Я замер в дверном проеме. Фигура приподнялась на кровати, и я увидел, что это женщина.
— Раз уж пришли, так войдите, — сказала она. — Как видите, я держу дверь незапертой.
— Извините, — снова сказал я, — вероятно, я ошибся домом.
— Ошиблись? — Она откинулась на подушку. — Сегодня мне нездоровится, жар. Я не знаю, что делать.
— Вы заболели? — спросил я.
— Представьте. Ехала ночь в холодном вагоне. Меня уже там била дрожь.
— Вы только что приехали в Ригу?
— Вчера. Как вы узнали и как вы нашли меня здесь? Я вас увидела в окно и весьма подивилась. Но это хорошо, что вы здесь. Как видите, я заболела, совсем одна. А мне нужна помощь.
— С удовольствием вам помогу, — сказал я.
— Идите сюда, идите, — пробормотала она.
Я неуверенно подошел.
— Сядьте.
Я присел у кровати.
— Как полагаете, у меня сильный жар?
Я положил ладонь на ее горячий лоб.
— У вас большая температура. Тут есть лекарство?
— Дайте я посмотрю на вас. — Она приподнялась. — Я никогда ведь не видела вас так близко.
Ее щеки были покрыты темным румянцем. Рассыпанный ворох волос и лихорадочное мерцание глаз. Она тяжело и прерывисто дышала.
— Как вы нашли меня, говорите. Мне интересно знать. Если б не жар и не эта встреча, никогда бы не осмелилась спрашивать вас.
— Как я нашел? Случайно. По улице брел…
— А в Ригу приехали тоже случайно? — Глаза ее блеснули.
— В Ригу, конечно, приехал с определенной целью.
— А! — Она вновь откинулась на подушку. — Дальше не стану расспрашивать. Мне и так довольно.
— Вам надо принять аспирин, — сказал я. — Есть у вас аспирин?
— Что? Не понимаю… У меня сумбур в голове.
— Давайте вызовем врача.