Страница 28 из 33
Правление Василия III Ивановича
Бояре Романовы
После свадьбы молодые супруги жили надеясь на появление первенца, но Соломония отчего-то не беременела, и это ввергало супругов в сугубую печаль. Уезжая из Москвы по монастырям с молебнами о даровании наследника, Василий оставлял жену правительницей и с нетерпением ждал возвращения домой. Однако же шел год за годом, а наследника все не было.
А у Романовых во всех семьях детей было по полдюжины, а то и более. И хотя главному в доме – Захарию Ивановичу – послал Господь всего лишь двух сыновей, зато только один из них – Юрий – одарил деда Захария шестью внуками.
14 июня 1500 года побил Юрий Захарьич литовских людей на берегу реки Ведроши, и с этого момента звезда его засияла необычайно ярко.
В ноябре 1510 года сын его Михаил Юрьевич Захарьин был отправлен во главе посольства в Литву в канун назревающей войны между Россией и Великим княжеством Литовским.
Опасаясь удельных князей Рюриковичей, Василий III стал сближаться со старыми боярскими родами, и прежде всего с Захарьиными-Юрьевыми. Михаил Юрьевич в связи с этим стал человеком все более и более посвященным в самые тайные дела и замыслы Василия III. Одним из таких дел стала распря Василия Ивановича с пленным, но могущественным казанским ханом из дома Гиреев – Абдыл-Летифом.
С давних пор в московском плену находился этот хан, судьба которого постоянно менялась: он был то почетным узником, то владетельным князем. Однако его положение зависело от отношений Москвы с Казанью и Крымом, на престолах которых сидели родные братья Абдыл-Летифа.
Абдыл-Летиф правил Каширой, а еще один его брат – Куйдакул, в крещении Петр, – был зятем Василия III, женившись на сестре Великого Московского князя.
Осенью 1517 года Василию донесли, что Абдыл-Летиф собирается его убить. Явных улик не было, и Василий пригласил царевича на охоту. Тот приехал и был тотчас же схвачен. Абдыл-Летифу ставили в вину, что он приехал на охоту с оружием. После ареста хана отправили в Серпухов, куда повез его Михаил Юрьевич Захарьин. По приезде в Серпухов Захарьин устроил пир, и первым тостом была здравица за Василия Ивановича. Абдыл-Летиф от такого тоста отказаться не мог. Однако в вино был добавлен яд, от которого казанский царевич тут же и скончался. И этот поступок Михаила Юрьевича был по достоинству оценен Василием Ивановичем.
Через полтора года после этого, в январе 1519 года, Захарьин по поручению Василия III посадил на казанский трон угодного Москве хана Шиг-Алея. За все это и за многое другое в 1521 году стал Михаил Юрьевич боярином. А в 1523 году, когда на престоле казанского ханства в результате сложных интриг в доме Гиреев и в отношениях с Турцией оказался враждебный Руси хан Саип-Гирей, Михаил Юрьевич отправился во главе великокняжеской рати под Казань и для начала заложил на реке Суре крепость Васильград, позднее названную Васильсурск. Весной следующего года Михаил Юрьевич, осуществляя второй этап борьбы за Казань, принял участие в походе на столицу враждебного ханства, командуя всей русской артиллерией.
Таким образом, были бояре Захарьины удачливы и в ратной службе, и в хозяйственных делах, и в многочисленных детях своих. А Василию Ивановичу и жене его Соломонии иметь детей было не суждено.
Скандальный развод
Летом 1523 года, через восемнадцать лет после свадьбы, сорокачетырехлетний Василий – в который уж раз! – отправился в объезд по городам и святым обителям с жаркими молитвами, чтобы не оставить пустующим прародительский трон.
Дело осложнялось тем, что братья Василия – Дмитровский удельный князь Юрий, Угличский – Дмитрий, князь Калужский – Семен и Любужский – Андрей – становились все более очевидными претендентами на престол, что могло ввергнуть страну в длительные, кровавые межкняжеские усобицы.
В июле 1523 года Василий отправился по святым местам, взяв всех четырех братьев с собою, и только после того, как 15 сентября возвратился в Москву, разрешил им разъехаться по уделам.
И как только это произошло, он, по выражению летописи, «начаша думати со своими боярами о своей великой княгине Соломонии, что неплодна бысть». И Василий, опять же по словам летописи, говорил боярам: «Кому по мне царствовать на Русской земле и во всех градах моих и пределах: братьям ли дам, но ведь братья и своих уделов не умеют устраивать». И говорили ему бояре: «Разойдись с Соломонией, государь, и вступи в новый брак, ибо неплодную смоковницу посекают и выбрасывают из виноградника».
Хотя в 1523 году дело до развода не дошло, Василий стал отдалять от себя родственников Соломонии, занимавших важные посты в государстве, и привлекать других вельмож. Вместе с Сабуровыми подверглись опале и их сторонники – священнослужители Максим Грек и Вассиан Патрикеев.
Осенью 1525 года, когда Василию уже шел сорок седьмой год, да и Соломонии было около сорока, великий князь решился на развод. Самой большой сложностью в расторжении брака был вопрос юридический – в истории Рюриковичей не было случая, когда бы при живой жене задумывалась новая свадьба.
Австрийский дипломат барон Сигизмунд Герберштейн, подолгу живший среди русских и хорошо знавший их обычаи, писал в своих «Записках о Московии»: «Если же ктонибудь женится на второй жене и, таким образом, становится двоебрачным, то они это хоть и допускают, но не считают законным браком. Жениться в третий раз они не позволяют без уважительной причины. Четвертой же жены они никому не разрешают, считая, что это не по-христиански».
И все же, вопреки сложившимся традициям и против обычая, московский митрополит Даниил, сторонник и друг Василия, разрешение на развод дал.
Вслед за тем против Соломонии было возбуждено надуманное дело о колдовстве, ловко подстроенное пособниками Василия.
23 декабря 1525 года после оговора Соломонии в «волховании» был произведен «обыск» и было установлено, что якобы по ее просьбе некая ворожея Стефанида, чтобы приворожить к постылой жене ее мужа, вместе с Соломонией «смачивали заговоренной водой сорочку, порты и чехол и иное платье белое». После этого Василий III, не предавая «колдунью» церковному суду, велел отправить ее в Рождественский монастырь, что на Рву (монастырь сохранился до наших дней и находится в Москве, на улице Рождественке, строение № 20), и там склонить ее к пострижению. Однако Соломония на монашество не согласилась. Тогда Соломонию отвезли в суздальский монастырь и там насильно остригли ей волосы и надели монашеский повой. А когда она сорвала с головы апостольник, бросила его на пол и растоптала, то доставивший ее в Суздаль Иван Юрьевич Шигона-Поджогин, любимец Василия III, ударил ее плеткой и вскричал:
– Неужели ты противишься воле государя? Неужели медлишь исполнить его повеление?
После этого Соломония, нареченная при постриге старицей Еленой, громко заявила: – Повой надели мне против воли моей и по принуждению, и прошу Господа покарать моих обидчиков и помочь мне.
(Надобно помнить, что принятие монашества, или, как тогда говорили, «ангельского чина», должно было совершаться непременно с согласия инока или инокини.)
А через два месяца после насильственного, а значит, и недействительного пострижения Соломонии – 21 января 1526 года – состоялась совершенно неожиданно свадьба сорокашестилетнего великого князя с двадцатилетней красавицей – княжной Еленой Васильевной Глинской.
Великая княгиня Елена Васильевна
Была Елена при изумительной красоте умна, весела нравом и прекрасно образованна: она знала немецкий и польский языки, говорила и писала по-латыни. К тому же была она знатного рода и состояла в дальнем родстве со многими владетельными южнославянскими домами. Василий Иванович потерял голову из-за всего этого. Уже пожилой, по меркам того времени, великий князь Василий Иванович сбрил бороду и переменил полувизантийскую-полутатарскую одежду на польский кунтуш и, подобно молодому франту, переобулся в красные сафьяновые сапоги с загнутыми вверх носками.