Страница 38 из 40
После полудня Шатохин и Кунцев с атласом, еле поместившимся в довольно вместительный «дипломат», ехали в университет, предварительно созвонившись с заведующей кафедрой археологии.
Профессор Елена Васильевна Наумова пригласила их сесть, затем сказала:
— Показывайте, с чем пожаловали.
Кунцев вынул из «дипломата» атлас, раскрыл на нужной странице.
— Не взялись бы вы объяснить, что могут означать эти пометки?
— Может быть, они имеют отношение к археологии? — спросил Шатохин.
— К археологии, — повторила профессор, всматриваясь. Лицо ее посерьезнело. — Горный Алтай… Пазырыкские курганы. Вот, — она взяла в руку карандаш, — третий курган отмечен. Эти крестики — второй и пятый. Здесь не вся пазырыкская группа отражена.
— Что это за пазырыкская группа? — спросил Кунцев.
— Всемирно знаменитые курганы. Две с половиной тысячи лет назад на этой территории, — Наумова кивнула на карту, — жили племена. Их называли стерегущими золото грифами.
— Как? — переспросил Кунцев.
— Стерегущими золото грифами, — охотно повторила заведующая кафедрой. — Правда, звучно? В науке они известны больше как аримаспы, так их окрестили древние греки. Греки во многом пополняли свои запасы из Южной Сибири, с Алтая, и, естественно, считали, что драгоценных металлов здесь бездна. А охраняют, мешают взять золото грифоны. У вас только три кургана обозначено, а всех пазырыкских — пять. Если нужно, я укажу остальные.
— Пожалуйста.
— Вот. Прямо около села Улаган в двух километрах. — Кончик карандаша потянулся над картой к кружочку с курсивной надписью «Улаган», готов был уже опуститься, но замер в воздухе. Заведующая кафедрой вопросительно посмотрела на Шатохина, на Кунцева: — Да, но если вы от меня первой услышали про Пазырык, кто расставил крестики? И зачем?
Шатохин с Кунцевым молчали. Наумова опять повернулась к карте.
— А это? — Карандаш в ее руке перевернулся острием вверх. Она пробежала карандашом остальные пометки, прикасаясь к ним. — Эти обозначения тоже курганы? Здесь не копали, нет! О таких могильниках не знаю. Вот по Караколу, по Урсулу раскопки были, а здесь — нет.
Она недоуменно посмотрела на Шатохина.
— Елена Васильевна, — спросил он, — к вам никто из любителей не приходил на кафедру? Просто поговорить, консультацию получить? Весной или летом.
— Летом мы все в экспедиции были. А на консультацию… Приходят иногда. Чаще в музей, но и к нам тоже. Сотрудники консультируют. Я сама мало касаюсь этого. Вас ведь любая консультация не интересует, а именно по курганам?
— Да, — сказал Кунцев.
— Телевизор у меня сломался, — кивнула в угол Наумова. — Вызывала мастера. Вот он спрашивал.
— Подробно расспрашивал?
— Да нет, сам больше рассказывал. Я еще подумала: какой эрудированный молодой человек.
— Фамилию мастера не помните?
— Нет, я не спрашивала. Сам он сразу не представился, а потом уж, когда поговорили, неудобно же… Но если вам нужно, давайте спросим Галину Борисовну. По крайней мере она хорошо знакома с другом этого мастера.
— Кто эта Галина Борисовна?
— Зинько. Сотрудница наша, преподаватель. Мы с нею не так давно шли по городу, и на противоположной стороне улицы я увидела того мастера. Редко, знаете, кто из неспециалистов так толково знает предмет. Вы бы слышали, как он говорил о тиарах, о гривнах. Мне он этим и запомнился. И еще исключительной интеллигентностью. Я обратила внимание Галины Борисовны. Мастер был не один. Вот с его спутником Галина Борисовна вместе заканчивала университет.
— Не припомните, когда эта встреча была?
— Точно не скажу. По крайней мере не раньше двадцать первого. Я вечером двадцатого из командировки прилетела.
Шатохин с Кунцевым невольно переглянулись.
Не исключено, что профессор Наумова видела Симакина всего за несколько часов до его смерти. И не одного, а в обществе неизвестного пока человека, который заканчивал археологическое отделение Ленинградского университета вместе с Галиной Борисовной Зинько!
Наумова сняла трубку, набрала номер, попросила:
— Галина Борисовна, зайдите ко мне, пожалуйста.
Кунцев и Шатохин разом обернулись, когда дверь открылась.
— Помните, — сразу спросила вошедшую Наумова, — мы встретили на проспекте вашего однокурсника? С желтым портфелем. Он не один был, а с приятелем. Я вам рассказывала еще об этом приятеле. Помните?
— С которым вы вместе учились в университете, — уточнил Шатохин.
— Ровиков?
— Вы часто его видите?
— Первый раз за двенадцать лет встретила, — Галина Борисовна выразительно посмотрела на Наумову, как бы прося объяснить, что за гости у нее и почему на их вопросы нужно отвечать.
— Молодые люди из милиции, — сказала та.
— Да, — подтвердил Шатохин. — И просим вас рассказать о Ровикове.
— Но я действительно первый раз за двенадцать лет его увидела, и то издали. Учились в одной группе, не дружили, не ссорились. Я по распределению сюда попала, он — в Новосибирск.
— Еще один вопрос, — сказал Шатохин, — Ровиков вас заметил, узнал? Как вам кажется?
— Трудно сказать. В нашу сторону поглядел вроде, а узнал ли… Нет, скорее всего. Проспект широкий.
— А вы его увидели, что же поленились перейти на другую сторону? Все-таки сокурсники, давно не виделись.
— Я хотела. Но в четыре в конференц-зале начиналось чествование профессора Петрунина. Сорок лет научной деятельности. Времени не было. Я и передумала.
— Чествование какого числа было?
— Двадцать второго сентября.
В этот день успели еще по записи в диспетчерской книге установить, что по заявке на ремонт цветного телевизора на кафедру археологии второго июня выезжал А.Симакин. Пришли ответы на кунцевские запросы: из городов, с которыми установлена автоматическая связь, в том числе и из Новосибирска, номер телефона телеателье не набирали. Значит, если звонок был, он оплачивался сразу пятнадцатикопеечными монетами.
— Что ж, — сказал полковник Пушных, — выезжайте в Новосибирск. Поезд отходит в девять вечера, в восемь утра будете там. Чайку попьете вволю в купе, в шахматы сыграете. И выспаться успеете как следует.
Шатохин невольно улыбнулся. В голосе полковника проскальзывало сожаление, что не он будет пассажиром поезда.
Они действительно провели хорошую ночь в поезде. Проснулись отдохнувшие за полчаса до прибытия, успели умыться и побриться, пока в окнах не подплыла громада здания железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный.
К началу рабочего дня были в местном управлений. Начальник управления принял их сразу.
— Виктор Петрович звонил мне, — сказал он. — Значит, вас интересует Михаил Ровиков?
— Да.
— Поторопились выехать. Надо было прежде связаться. Я говорил Пушных.
— А в чем дело? — спросил Шатохин.
— Вот, ознакомьтесь, поймете. — Полковник взял со стола папку, протянул.
Это был телеграфный запрос из прокуратуры Горно-Алтайской автономной области. Шатохин с Кунцевым прочитали:
«С 7 по 9 октября текущего года на территории *** района Горно-Алтайской автономной области Алтайского края гр. Ровиковым Михаилом Андреевичем и гр. Потаповым Анатолием Федоровичем, постоянно проживающими в Новосибирске, совершено преступление. Находясь в горах около отдаленной брошенной чабанской стоянки Бельтир, названные лица раскопали древнее захоронение, где имелись золотые и серебряные украшения и некоторые вещи. Преступники ночевали в чабанской избе. Спрятав вещи и драгоценности на месте ночевки, 8 октября они продолжали раскопку могилы. Охотившиеся в это время в горах подсобные рабочие ДРСУ № 4 допризывники Антон Головин и Александр Десятов вышли к избушке, где обнаружили спрятанные ценности. Копатели кургана возвращались на стоянку со своего промысла. Завидев их, парни забрали ценности и бросились убегать. Вооруженные карабином и малокалиберной винтовкой Ровиков и Потапов кинулись в погоню. Преследование, в ходе которого Александр Десятов был ранен из карабина, длилось около суток. А.Десятов и А.Головин проявили смекалку, во многом благодаря которой преступники были задержаны…»