Условие

Ровно через полчаса она перезвонила. Оказалось занято. Анна Степановна, наверное, минут десять крутила телефонный диск, пока вновь не услышала наглый голос секретарши.

— Девушка! Мне необходимо переговорить с товарищем Суетиновым по крайне важному делу. Прошу немедленно соединить!

— Минуточку, — недовольно пробормотала секретарша. Она оказалась не только нахалкой, но и дурищей: сняла в кабинете начальника параллельную трубку раньше времени. Анна Степановна имела удовольствие слышать их разговор:

— Игорь Юльевич, какая-то эта… звонит заведующая горкома партии.

— Заведующая чем? Наверное, отделом?

— Ага, отделом! Точно, отделом, второй раз звонит. Анна Степановна мстительно ожидала, что насмерть перепуганный Суетинов заголосит: «Что ж ты сразу не соединила? Быстрей соедини!» или что-то в этом роде, но, видимо, плохо знала нравы, царящие в этом управлении.

— Спроси какого отдела и как фамилия, — буркнул Суетинов.

— Повторите, пожалуйста, кто его спрашивает? — немедленно взялась уточнять секретарша.

— Вы… в своём уме? — чуть не лишилась дара речи Анна Степановна.

— Будете ругаться, женщина, трубку повешу! — пригрозила секретарша.

Дрожащим от ярости голосом Анна Степановна повторила.

— Игорь Юльевич, промышленного строительства!

— Промышленного строительства? — недовольно переспросил Суетинов. — Скажи, только что уехал на объекты, буду завтра после обеда. Нет, лучше утром, утром меня точно не будет. Если у них что-то срочное, пусть решают с Колпаковым!

Анна Степановна швырнула трубку. Да что же это? Видано ли такое? В какой стране живёт Суетинов? Подчиняется ли партийной дисциплине?

Она знавала таких зарвавшихся мерзавцев. Что-нибудь добиться от них, припереть к стенке да просто вызвать на ковёр, призвать к порядку было крайне сложно. Не в пример легче было держать в узде честных, исполнительных людей, в общем-то в узде не нуждавшихся. Сложившуюся практику должностных отношений негодяи каким-то образом использовали в своих интересах. Это приобрело размах, сделалось обычным явлением. Они становились неуязвимыми, карабкались вверх по служебной лестнице, подавляли вышестоящее начальство наглостью и хамством, фактически выходили из подчинения. Анна Степановна часто думала, откуда непонятная уступчивость перед проходимцами? И — ненависть к толковым, инициативным работникам? Инициатива не защищена, за ней не стоит ничего, кроме желания принести пользу обществу. Демагогия, перестраховка, боязнь действия, элементарная трусость, невежество, начальственный рык неизменно наступательны, победительны против инициативы. Уж она-то знала! Но совершенно бессильны против подлости и корысти, так как в принципе одной с ними крови.

Анна Степановна немедленно составила докладную на имя председателя горисполкома, где потребовала дать принципиальную партийную оценку возмутительному поведению Суетинова. Это отчасти утешило её, но не приблизило к получению списков пайщиков. Она вдруг подумала, что вовсе не жажда справедливости — хотя и она тоже! — заставляет её сейчас действовать столь решительно. Честолюбие, желание настоять на своём, стремление проверить в деле собственную власть. Она не прощала ни обманов, ни оскорблений. Григорий Петрович её обманул. Суетинов оскорбил. «Какая есть, другой не быть! — подумала она. — И пусть! Не всё же на откуп Суетиновым!» Едва поставив в докладной точку, Анна Степановна уже придумала, как заполучить этого Суетинова.

Для этого пришлось отправиться на другой этаж — в комитет партийного контроля. Когда-то Анна Степановна работала там.

— Галюша, — сказала инструктору, — посмотри, бога ради, есть что-нибудь на Суетинова — начальника управления кооперативного строительства. Жуткий какой-то хам. Представляешь, мне нужна была от него одна справка, так не стал разговаривать, бросил трубку.

— С кем не стал разговаривать? — не поняла Галюша.

— Со мной.

— Может, не знал?

— Да нет, Галюша, я представилась, два раза представилась.

— Как фамилия?

— Суетинов.

— Суетинов. Ох, знакомая фамилия. Сейчас посмотрю. — Галюша направилась к полкам, где стояли папки. — Есть, Анна Степановна! — крикнула обрадованно. — Тут на него столько жалуются… Очень хорошо, что вы про него напомнили, давно пора заняться этим типом!

Суетинову была составлена угрожающего содержания телефонограмма — вызов в комитет партийного контроля с проектно-сметной документацией и списком пайщиков замышляемого в Грошевском парке дома. Галюша понесла телефонограмму на подпись, вернулась огорчённая: начальника не было на месте.

— Придётся мне подписать, — вздохнула Галюша, — только не солидно будет: инструктор.

— Нет-нет, — сказала Анна Степановна, — дай мне, я подпишу у первого секретаря. И тебе будет легче разговаривать с этим…

Телефонограмма была подписана и отправлена. Примерно через час в кабинете Анны Степановны раздался звонок.

— Анна Степановна, — произнесла Галюша условленную фразу, — я занята и не могу к вам спуститься. Может быть, вы ко мне?

Она полетела вниз как на крыльях.

В кабинете у Галюши полнокровный, абсолютно лысый и — видимо для контраста — густочернобородый человек напористо давал объяснения. По нему выходило, он заслуживает ордена — и не одного! — за свой титанический труд. Вызов в комитет партконтроля — какая-то ошибка. Недоразумение. Или чей-то злой умысел. Надо разобраться. На такой должности, как у него, невозможно не иметь врагов. Все лезут в кооперативы, хотят пропихнуть туда деток, родственников, любовниц. Он открыт жалобам, наветам, доносам, как никто. «Вор! — сразу определила Анна Степановна. Тёмные, бегающие глаза Суетинова тревожно — в одно мгновение — ощупали её. — Галюша с ним помучается…»

— Вот, Анна Степановна, интересующий вас документ, — протянула Галюша несколько скреплённых листков.

— Что касается этого строительства, — покосился на Анну Степановну Суетинов, — то прошу принять к сведению, что, во-первых, проект и смету составлял и визировал мой заместитель Колпаков, во-вторых, список пайщиков предварителен, мы только готовимся заслушать отчёт правления, в-третьих, это документ, заверенный четырьмя печатями, он мне необходим для представления в исполком.

— Я долго не задержу, — сказала Анна Степановна, — вот сделаю копию и сейчас же верну.

— Копию? — пожал плечами Суетинов. — Как вам угодно. Не возражаю. — Повернулся к Галюше.

Анна Степановна подумала: вероятно, прохвост ещё не снимал пенки с этого строительства.

Она спустилась в кабинет ксерокопирования, где девушка с помощью новенькой иностранной машины мгновенно сняла пять копий с суетиновского списка. Машину установили недавно, пока она ещё работала на иностранной же тонкой голубоватой бумаге. Копии выглядели наряднее оригинала.

— Всё, Игорь Юльевич, благодарствую. — Анна Степановна вернула список Суетинову. Тот опять бросил быстрый взгляд: откуда известно имя-отчество?

— Достаточно, товарищ Суетинов, вы меня не убедили, — поморщилась, продолжая прерванный разговор, Галюша. — Тут ещё пишут, что по личному вашему указанию в трёхкомнатную квартиру номер шестнадцать в доме сорок два по улице Шверника в обход очереди въехал некто Филимонов А. Т., не являющийся членом ЖСК «Гранит», к которому относится дом.

— Да при чём здесь я? — оскорблённо выпучился на Галюшу Суетинов. — Каждый день в кооперативных домах происходят сотни вселений и выселений! Мне приходится визировать столько ходатайств! Председатель ЖСК мог ввести меня в заблуждение!

— Видите ли, Игорь Юльевич, тут пишут, что Филимонов является родственником вашей жены.

— Даже если так, это чистой воды совпадение! Потом, извините… женат в третий раз. Вполне допускаю, что этот Филимонов и состоит в родственных отношениях с одной из моих прежних жён. К моей нынешней жене — Варваре Сергеевне Тихомировой — он не имеет ни малейшего отношения! Я отвожу это обвинение как необоснованную клевету. Филимоновых миллионы, откуда мне знать, что кто-то из них состоит в родственных отношениях с женой, с которой я развёлся десять лет назад?