Страница 11 из 13
— Достойное животное, — обронила Дискозома.
— Вы так считаете? А мне она показалась отвратительной. Теперь вы замечаете, что мы несколько по-разному смотрим на одни и те же предметы? Разве я могу после этого последовать вашему приглашению и подплыть ближе, чем мне хотелось бы?
— Ты просто трус.
— Ха-ха! Я слышу призыв к глупости. Большая ошибка считать себя умнее других. Или вы находите, что это не так?
— Я нахожу, что ты отвратителен.
— Ну, это, по крайней мере, звучит весьма искренне. Обещаю вам рассказывать всем встречным о достоинствах, которые я сумел у вас открыть. Кстати говоря, ваша мысль, что весь мир перед вами в долгу, многим может показаться весьма симпатичной.
— Негодяй! — прошипела Дискозома. — Попадись только в мои щупальца!
— Не могу вам пообещать этого наверное, хотя вижу, что вам этого действительно хочется. Прощайте!
И Долопихтис поплыл, считая, что долги Дискозоме уплачены им сполна.
Мимо проплыла стайка быстрых сардин. Тела их отливали серебристым металлом. Вслед за ними пронеслась аргентина — одинокая и стремительная рыба с прекрасными большими глазами, взгляд которых казался задумчивым и благородным. Рыба очень умело и торопливо пожирала сардин.
Невдалеке удильщик заметил стайку крылоногих моллюсков, и совсем рядом от него проплыла неповоротливая пучеглазая рыба. Вода становилась всё прозрачней, и, наконец, брызнули и полились голубоватые лучи поднявшегося солнца.
И вновь Долопихтис почувствовал себя неуютно.
Наступало утро, то самое беспокойное время, когда всё живое, пробудившись ото сна, начинает прежде всего заботиться о собственном желудке. А он, маленький удильщик, очень хорошо виден со всех сторон.
«Не пора ли мне отправиться вниз — подальше от соблазнов? Моим друзьям внизу будет очень обидно, если я не сумею пережить ещё один день в светлом мире. И я был бы несправедлив к своим друзьям, если бы позволил лишить их своего общества. Кроме того, о многом, что я узнал, стоит подумать. А это лучше всего сделать по дороге домой».
И, бросив прощальный взгляд вокруг, маленький удильщик поплыл вниз.
Глава десятая,
в которой Долопихтис приводит в порядок сведения, полученные во время путешествия, и строит естественную картину мира
Долопихтис плыл вниз, посматривая по сторонам. Навстречу ему пронеслась, не разбирая дороги, стайка испуганных сардин — на этот раз их преследовала плоская рыба с очень высоким спинным плавником, в которой удильщик без труда узнал солнечника. «Ага! Похоже, что солнечник неспроста рассматривает хвосты сардин».
Чтобы позабавиться, удильщик, шаловливый и находчивый после сытного завтрака, крикнул солнечнику:
— Не знаете ли вы, солнечник, куда плывут эти сардины?
— Именно это я и пытаюсь установить всё утро.
— Тогда остановитесь, и я поделюсь с вами своими соображениями.
— Благодарю, но я тороплюсь проверить свои, — быстро ответил солнечник и помчался сломя голову дальше.
В это время Долопихтис заметил медленно приближающегося спинорога. Сросшиеся челюсти и круглый глаз придавали ему «несколько простоватый вид», как деликатно выразился Долопихтис, не считая себя вправе высказаться более определённо. Всё семейство сростночелюстных, на редкость безобидное, даже при своих внушительных размерах, отличалось покладистым характером. Сросшиеся челюсти позволяют им употреблять в пищу только очень мелких животных, среди которых не последнее место занимают копеподы. Удильщик обратился к медленно плывущему спинорогу:
— Куда это ты так мчишься?
— Ну, что я тебе мешаю, что ли? — плаксиво протянул спинорог. — Плыл бы своей дорогой.
— Да уж так получилось, что моя дорога прошла мимо твоей.
— А я что, виноват, да? — монотонно затянул спинорог. — Я же к тебе не лезу.
— Да ты не бойся, — успокоил его удильщик, — я ведь тебя не съем. Вон ты какой большой и сильный. Просто хочется поговорить.
— А чего говорить? Я себе плыву по делам, и ты себе плыви. Чего ты привязался? Я же тебе ничего не сделал.
— Наверное, ты ещё не завтракал? — спросил Долопихтис.
— Ну? — насторожился спинорог.
— А я знаю, где сейчас плавают вкусные рыбки.
— Нужны мне твои рыбки! Сам бы и ел. А я из спинорогов, которые питаются растениями. Мне нужны заросли водорослей.
— Есть и заросли! — воскликнул удильщик. — Я гостил там у…
— У кого? — подозрительно спросил спинорог.
— У тряпичника. И ещё там я встретил свою милую родственницу — морскую мышь. Хочешь, я тебе расскажу, как туда доплыть?
— А что я тебе за это должен сделать?
— «Я тебе, ты мне»! — раздражённо передразнил удильщик. — А тебе не приходит в голову, что мне просто хочется сделать тебе приятное?
— Ну, приходит, — ответил спинорог, и было видно, что он этому не верит.
— Тогда плыви вот в этом направлении, и ты очень скоро найдёшь так много растений, что не сумеешь их уничтожить за всю свою бурную и героическую жизнь. Плыви!
— Что это ты такой добрый? Не иначе тебе что-то надо.
— «Надо! Надо»! — воскликнул вконец раздосадованный Долопихтис. — Мне надо научить тебя бескорыстию!
— Да нет. Я ничего. Ты не сердись. Это я просто так, — с сомнением произнёс спинорог, и было хорошо заметно, что он думает иначе.
— Проваливай! — крикнул Долопихтис, чувствуя, что от его хорошего настроения остаётся одно воспоминание. — Если я поговорю с тобой ещё пять минут, ты задохнёшься от подозрений.
— Ну ладно, я поплыву, — примирительно произнёс спинорог и, недоверчиво оглядываясь, поплыл в сторону, указанную Долопихтисом.
«Насколько проще и естественней делать добро, когда его ожидают. А каким интересным собеседником мог быть спинорог — ведь он по-своему является удивительной рыбой. То, что спинорог питается растениями, — прелюбопытная вещь. Значит, не все рыбы хищники или трупоеды», — размышлял Долопихтис, плывя всё время вниз.
И чем ниже опускался удильщик, тем темнее становилась вода: синий цвет незаметно перешёл в серый, и лишь опалесцирующие, подобно опалу, сапфирины оживляли окружающую унылую картину. Долопихтис и раньше встречал сапфирин, но только теперь он узнал, что эти светящиеся отражённым светом глубоководные рачки также являются членами великого отряда копепод. Крохотными светящимися точками они во всех направлениях двигались в воде, отмечая своим появлением тот последний рубеж, до которого ещё проникали солнечные лучи, уже очень слабые и поэтому невидимые для глаза. Постепенно сапфирины попадались всё реже и реже, и, наконец, они совершенно исчезли.
И снова к маленькому удильщику вплотную подступил Великий Мрак, с его тайнами и опасностью.
«Странно, что это всё вместе и есть мой дом. И ещё более странно, что я нахожу его достаточно уютным», — думал Долопихтис. Неожиданно Долопихтис обратил внимание на то, что окружающий его мрак приобрёл белесоватый оттенок. Он вгляделся и увидел крошечных рачков причудливой формы, мириады которых двигались сплошной массой. Их нежные тельца, закованные в прозрачный панцирь, заканчивались тонким и длинным остриём, а выпуклые глаза и полуоткрытый рот придавали их облику старческое выражение. Целое облако, белёсое от несметного числа копьеголовых рачков, медленно проплыло мимо удильщика.
То там, то тут в подозрительной близости к копьеголовым мелькали сигнальные огоньки глубоководных анчоусов. «Там, где есть жертва, есть и охотник, — подумал удильщик и неуверенно домыслил: — А ещё эту картину можно было бы назвать взаимодействием двух звеньев пищевой цепи. И хотя это вернее, но… насколько прозаичнее». Впрочем, это касалось не только двух последних звеньев, но и всей системы мира, которую построил Долопихтис после своего путешествия вверх.
«Самое важное для жизни в океане — начальное звено — составляют водоросли, — размышлял Долопихтис, — Водорослям для жизни нужно солнце: они на свету выделяют кислород, необходимый для животных.