Последний шанс

– Танцевать с вами.

Лейн нахмурился.

– Она так сказала?

Тай покачал головой.

– Нет. Но я же ее хорошо знаю, и я все понял. Когда она пришла домой вчера вечером, она была не такая грустная, как всегда.

– А-а-а.

– Мистер!

– Да?

– Вы можете танцевать с ма всегда, когда вам захочется.

Лейн не знал, что на это ответить, но заподозрил, что ему оказывают великую честь. Уголки его губ приподнялись, но он постарался, чтобы ответ прозвучал как можно более торжественно:

– Спасибо, я ценю твое разрешение.

– Пойдемте, – Тай опять взял его за руку и потащил Лейна по каменной дорожке к беседке. – Ма! – крикнул он. Его детский голосок громко прозвучал в неподвижном воздухе. – Посмотри же!

Из-за угла появилась голова и плечи Рейчел, и хотя она находилась в шести ярдах от него и на ней была широкополая соломенная шляпа, Лейн заметил, что при виде его на улице у молодой женщины вспыхнул румянец.

Будучи верна себе, она спокойно ждала, когда они подойдут, и вытирала руки о запачканный землей садовый передник, надетый поверх платья цвета увядшей лаванды.

– Это мистер Кэссиди, – доверительно сообщил Тай, когда они с Лейном подошли к ней.

Рейчел не сводила глаз с Лейна.

– Да, я вижу. Что вас привело сюда вновь и так скоро, мистер Кэссиди?

Лейн смотрел на нее и не мог собраться с мыслями. Тай вертелся рядом с ним, они все еще держались за руки. Он не мог приступить к извинениям, поскольку мальчик был рядом и слышал каждое слово.

– Вчера вечером вы не сказали, когда Чейз и Ева возвращаются из Калифорнии.

Она поправила резинку, которая стягивала нарукавники, надетые поверх широких рукавов и манжет ее платья. Внимание Лейна привлекло ее запястье цвета слоновой кости и тонкие голубые вены под полупрозрачной кожей.

– Они должны были уехать на месяц, а уехали – дайте сообразить – почти три недели назад. Думаю, что они вернутся самое позднее в конце следующей недели.

Теперь Тай повис на руке Лейна, размахивая ею взад-вперед, вынудив того пошире расставить ноги, чтобы сохранить равновесие. Рейчел это заметила.

– Тай, ты беспокоишь мистера Кэссиди.

Мальчик тут же отпустил руку.

– Можно я потрогаю револьвер?

– Нельзя, – подчеркнуто сказала Рейчел, прежде чем Лейн успел ответить. – Беги домой и скажи Дельфи, чтобы она приготовила для всех лимонад. Скажи ей, что я разрешила тебе спуститься в погреб и принести льда из ледника, чтобы положить в лимонад.

– А тогда я смогу потрогать револьвер?

– Посмотрим.

– Ма… – захныкал мальчик.

– Ступай, Тайсон.

Лейн смотрел, как тот побежал по дорожке, его голова и плечи мелькали среди цветов и зелени. Рейчел отвернулась, и Лейн получил возможность рассмотреть ее профиль.

– Я пришел, чтобы извиниться за вчерашнее, – тихо сказал он, изучая ее реакцию на эти слова.

Она быстро взглянула на него, вид у нее был изумленный.

– Я вижу, вы удивлены, – сказал он.

– Я не слыхала, чтобы вы когда-нибудь просили прощения, – согласилась она.

Лейн улыбнулся.

– Мне нравится думать, что я немного изменился.

Он заметил, что она осторожно взглянула на ремень, где висел револьвер, а потом опять посмотрела ему в глаза.

– Вы хотите еще что-нибудь узнать?

Он, действительно, хотел кое-что узнать о Чейзе и Еве, но не собирался сразу же признаваться в этом.

– Вы мне обещали лимонад.

– Я освобожусь через минуту. Я хочу полить эти домашние цветы, пока солнце не перешло на полдень.

Притворяясь, что ей нет никакого дела до Лейна, Рейчел наклонилась к пышным растениям в горшках. Со спины это зрелище было весьма соблазнительным, и Лейн с удовольствием его созерцал.

Пребывая в неведении насчет всего этого, молодая женщина продолжила:

– Каждое лето я выношу домашние растения из дома, чтобы они могли насладиться теплом. Как раз после того, как родился Тай, я велела построить эту беседку, чтобы была какая-то тень и чтобы не приходилось ставить их вдоль веранды.

Она нервно болтала, передвигая горшки с цветами и протягивая руку, чтобы удержать висевшую корзину, осторожно поливая цветы из железной лейки с длинным носиком.

Когда она, внезапно выпрямившись, поймала на себе его внимательный взгляд, Лейн был вынужден поддержать вежливый разговор.

– Вчера вы ничего не сказали о мальчике. Сколько ему лет?

– Пять лет.

Таю было столько же, сколько Лейну, когда его мать убила и себя, и человека, пытавшегося ее изнасиловать, из револьвера насильника. Лейн не мог себе представить, что он когда-то был таким же маленьким, невинным крошкой.

– Они все в пять лет такие крохотные?

– Он немного малорослый для своего возраста. Родители мужа все время твердят – это, мол, оттого, что малыш не играет в шумные и буйные игры и что я ращу из него маменького сыночка. – Она бросила тревожный взгляд на дом. – Наверное, я слишком заботлива.

Лейн неловко пошевелился.

– Ничего страшного, если вы присматриваете за ним, пока он не вырастет и не сможет сам о себе заботиться, – тихо сказал он. Он по собственному опыту знает, что лучше излишняя заботливость, чем ругань и пренебрежение.

Она протянула ему корзинку со срезанными цветами.

– Вам не трудно отнести это в дом? Нет смысла нам обоим здесь жариться. Выпейте лимонаду с Таем и Дельфи, а я приду через минуту.

Несмотря на легкий румянец, вспыхнувший на ее щеках при появлении Лейна, гнев Рейчел угас. Она легко приняла его извинения, поэтому он решил, что украденный поцелуй оскорбил ее гораздо меньше, нежели он подумал. Странное дело – он был разочарован тем, что поцелуй не произвел на нее никакого впечатления вообще.

Лейн взял корзинку и повиновался. Он еще не успел осмыслить, как это Рейчел удалось все так повернуть, а уже направился по извилистой дорожке к желтому, как масло, дому. И при этом он старался выглядеть настолько беспечно, насколько это возможно для уважающего себя ганфайтера, превратившегося в детектива, на руке у которого висит корзинка с цветами.

Вздохнув с облегчением, Рейчел смотрела, как Лейн идет к дому. Если бы не солнце, освещавшее ровный ряд патронов на его ремне, Лейн казался бы чем-то вроде «портрета в черном» среди буйного разноцветия ее летнего сада. Она провожала его взглядом, пока он не поднялся по ступеням, а потом повернулась спиной к дому.

Будучи единственным ребенком, она выросла в спокойной упорядоченной обстановке. Ее мать, для которой внешность была самым главным, требовала, чтобы Рейчел держалась, как подобает леди – неизменно спокойно и сдержанно, даже в ранние годы. В любой ситуации Рейчел должна была помнить, что она – леди.

Но по мнению Стюарта Маккенна она была чересчур спокойна. Особенно в постели.

Рейчел подошла к насосу, который она недавно велела установить в беседке. Она повесила лейку на кран и стала качать воду. В лейку полилась чистая, прохладная колодезная вода. Свободной рукой молодая женщина расстегнула пуговку на шее, потом подставила горсть под струю, набрала воды и плеснула на лицо и шею, продолжая думать о Лейне.

Обычно она мало обращала внимания на внешность, но не могла не заметить, что Лейн, бесспорно, красив – грубой, диковатой красотой. Репутация у него была выдающаяся. Рейчел же была уравновешенной и респектабельной особой, поэтому Лейн Кэссиди, конечно, не принадлежал к тому типу мужчин, который мог ее увлечь.

Она не заметила, что лейка переполнилась, что вода льется через край и что подол ее платья и туфли намокли. Рейчел отпустила ручку насоса и вернулась в беседку, решив собраться с мыслями и отмести любые недолжные и необъяснимые симпатии к Лейну Кэссиди, которые зародились в ее душе.

Она учительница, хорошо образованная женщина, которая привыкла размышлять и находить объяснение происходящему. И она не допустит, чтобы темные глаза и медленная улыбка Лейна победили ее здравый смысл теперь, когда она решила начать новую жизнь.