Страница 21 из 63
И Эмма осталась с ним добровольно, завороженная перспективой получить драгоценности… которые и без того ей принадлежали.
Он всю жизнь приобретал дорогие украшения, чтобы одарить ими свою подругу, – хоть и не думал, что она окажется такой.
Ведя машину по ровной дороге, Лахлан был настроен оптимистически впервые после того, как попал в плен – примерно пятнадцать десятилетий назад. Что бы ни происходило в прошлом, ему удалось вырваться на свободу – и теперь он снова мог восстановить свою жизнь. С Эммалайн, которая вопреки его представлениям оказалась отнюдь не убийцей. Которая была совершенно не такой, как множество вампиров, встреченных им на протяжении его долгой жизни.
Она была уникальной и совершенно не походила на всех тех женщин, с которыми он встречался.
Он не мог решить, на кого она больше похожа внешне – на фею или на сирену. Ее запястья, изящные кисти рук и ключицы казались хрупкими, стройная колонна шеи была невероятно нежной. Ее лицо было волшебно прелестным. А в остальном, особенно теперь, когда Эмма утолила голод, она была очень женственной – с пышной чувствительной грудью и округлыми бедрами.
А при виде ее ягодиц Лахлану оставалось только тихо шипеть: «Спасите!»
Он посмотрел на свою руку и расплылся в довольной улыбке при виде слабых следов от ее клыков. Ему трудно было поверить в то, насколько остро он отреагировал на ее укус. Зная свои убеждения и понимая, насколько ненормальным это сочтут другие, он сказал себе, что, по-видимому, должен считать себя извращенцем, раз он так этим наслаждался.
Казалось, Эмма открыла ему новый источник плотских наслаждений, о существовании которого он прежде даже не подозревал.
Хотя он должен был бы стыдиться и прятать след ее укуса, он обнаружил, что смотрит на него с удовольствием, потому что он служит ему напоминанием о новом тайном наслаждении – и о том, что Эмма никогда раньше не пила кровь у кого бы то ни было. Только он получил от нее этот темный поцелуй!
Лахлан задумался о том, кто мог приучить ее не кусаться. Ее родственники? Неужели они действительно воздерживающиеся, отличные от остальных вампиров, – и вынуждены жить в Луизиане, отделившись от Орды? Он не надеялся получить ответ. Эмма оказалась невероятно скрытной – и после тех неприятностей, которые вызвали его прямые вопросы в ресторане, он решил повременить с выяснением истины.
Но он стал для нее первым и останется единственным, и это вызывало у него чувство гордости. Он уже воображал себе, как она в следующий раз станет пить его кровь. Он добьется, чтобы она пила у него из шеи, чтобы у него обе руки оставались свободными и можно было отодвинуть ее кружевные трусики и ощутить на пальцах влагу ее желания. Как только она будет готова, он притянет ее тело к себе…
Он с трудом удержался от нового приступа дрожи и повернулся, чтобы уже в десятый раз спросить у Эммы, не появилась ли у нее жажда. На этот раз оказалось, что она успела свернуться под его курткой и казалась мягкой и расслабленной. Он укрыл ее отчасти потому, что решил, что ей так будет уютнее, а отчасти потому, что ему самому было спокойнее, когда он не видел ее ног. Эмма прислонилась щекой к окну и смотрела вдаль, закрепив у себя в ушах плеер. Кажется, она сама не замечала того, что начала тихо напевать. Лахлану не хотелось ее прерывать. Голос у нее оказался красивым, убаюкивающим.
«Ну, когда мы наконец будем на месте?» – так и хотелось заскулить Эмме.
Теперь, когда она снова обрела силы, ей не сиделось в машине. По крайней мере так она сама пыталась объяснить себе, почему начала ерзать на сиденье. Конечно же, не из-за того, что удобно устроилась под курткой Лахлана.
Она потянулась, вынула наушники – и, похоже, на языке оборотней это было равнозначно приглашению «Допрашивай меня», потому что вопросы не заставили себя ждать.
– Ты сказала, что никогда не убивала и никогда не пила живую кровь. Это значит, что ты никогда не прикусывала шею мужчины – даже во время секса? Не кусалась даже случайно, в порыве страсти?
Эмма наморщила лоб. Сегодня она чувствовала себя рядом с Лахланом почти непринужденно – и вот снова начались интимные вопросы и намеки.
– С какой стати вы спрашиваете?
– Мне важно это знать.
– Нет, не кусала. Никогда не запускала зубов ни в чью руку, кроме вашей, то есть твоей. Доволен? – Когда он тут же открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, Эмма огрызнулась: – Ни в кого и ни в какую часть.
Лахлан немного расслабился.
– Это хорошо, что я у тебя первый.
Вот это да! Неужели он задает ей эти вопросы не для того, чтобы она почувствовала себя неловко, а просто потому, что он… самец?
– Кровь всегда вызывает у тебя такую реакцию, или ты так возбудилась потому, что пила меня?
Нет. Все-таки для того, чтобы она почувствовала себя неловко.
– А почему тебе это важно?
– Мне хочется узнать: если бы ты пила кровь из стакана в присутствии посторонних, ты бы вела себя так же?
– А ты не мог бы оставить меня в покое хоть на несколько часов и не терзать своими вопросами?
– Я тебя не терзаю. Мне просто надо знать.
– Лахлан, на меня стакан крови действует не больше, чем на тебя – стакан воды.
Глава 13
– Сегодня ты, кажется, не думала о том, когда нам надо остановиться, – бросил Лахлан через плечо, в третий раз проверяя, насколько надежно держится одеяло, которым он занавесил окно в гостинице.
После полуночи разверзлись хляби небесные. Хлынувший дождь сильно замедлил их движение. Лахлан сказал, что до Кайнвейна осталось ехать часа два. Эмма знала, что рассвет начнется в три.
Она наклонила голову, чувствуя, насколько сильно он разочарован.
– Я была готова ехать дальше, – напомнила она ему. Эмма действительно была готова рисковать, чем поразила саму себя. Обычно она не была бездумной в таких вопросах.
В последний раз проверив защиту из одеял, Лахлан позволил себе опуститься в обитое бархатом кресло. Чтобы не глазеть на него, Эмма присела на край кровати, вооружившись пультом от телевизора, и стала переключать кнопки каналов.
– Ты же знаешь, что я не стал бы рисковать, чтобы ехать дальше.
Лахлан действительно отказался от дальнейшей поездки: вместо этого он нашел им гостиницу – пусть не такого качества, как те, в каких они останавливались прежде. Но, по его словам, он «почувствовал, что она надежная». Он даже спокойно согласился занять две смежные комнаты, потому что планировал заснуть, и, как он и обещал, не стал бы делать этого рядом с Эммой. Быстрый подсчет подсказал ей, что он не спал уже почти сорок часов. А отдохнуть ему следовало бы.
– Я собираюсь смотреть кино. Надо полагать, я увижу тебя на закате? – сказала Эмма.
– Выставляешь меня из комнаты?
– По сути, да.
Лахлан покачал головой, игнорируя ее пожелание, ни на секунду не задумавшись.
– Я останусь с тобой до рассвета.
– Я люблю быть одна, а за последние три дня ты ни разу не дал мне такой возможности. Ты что, умрешь, если выйдешь из комнаты?
Лахлан явно недоумевал, словно желание Эммы побыть без него было настоящим безумием.
– И ты не хочешь посмотреть это… кино со мной? Такая постановка вопроса чуть было не вызвала у Эммы улыбку.
– А потом ты могла бы наконец снова попить.
Желание улыбнуться исчезло при этих притягательных хрипловатых словах, но Эмма не отвела глаз, зачарованная тем, каким жарким взглядом Лахлан исследует ее лицо.
Он постоянно предлагал ей попить, укрепляя ее уверенность в том, что ему это доставило не меньше удовольствия, чем ей. Хоть она не могла этого понять, но она ощутила его возбуждение (не заметить его было бы просто невозможно!).
Настроение нарушил крик женщины, которая явно была близка к оргазму. Эмма ахнула и посмотрела на экран телевизора. Незаметно для себя она включила канал «Синемакс». А в такое позднее время «Синемакс» означал «Эротомакс».