Обманутая

Лицо Джона побагровело, он с шумом втянул в себя воздух и открыл рот, намереваясь обрушить на наши головы одну из своих жутких сентенций, смысл которых сводился к тому, что то, во что он верит — правильно, а то, во что верят все остальные — совершенно неправильно, но Неферет не дала ему такой возможности.

Она даже не повысила голос, но в нем вдруг зазвучала властная сила Верховной жрицы, и я невольно втянула голову в плечи, радуясь тому, что этот гнев обрушился не на мою голову.

— У вас есть две возможности, мистер Хеффер. Вы можете каждый месяц быть желанным гостем Дома Ночи, но для этого вам придется смириться с нашим образом жизни и научиться сдерживать свое неудовольствие и стремление к осуждению. Также вы можете уйти прямо сейчас — и больше никогда не возвращаться. Никогда. Решайте же.

Последние два слова пробежали по моей коже, словно электрический разряд, и я поежилась от страха. Услышав все это, мама побелела, как молоко, и уставилась на Неферет остекленевшим взглядом. Лицо Джона окрасилось совсем другим цветом. Глаза его сузились еще сильнее, а щеки налились пугающим багрянцем.

— Линда, — просипел он сквозь стиснутые зубы, — мы уходим.

Потом отвернулся от Неферет и посмотрел на меня с такой ненавистью и отвращением, что я невольно попятилась. Вообще-то, я всегда знала, что он меня не любит, но до этого момента даже не догадывалась, насколько…

— Ты сама виновата, что очутилась в этом месте. Ты это заслужила. Мы с мамой уходим и больше никогда сюда не вернемся. Теперь ты останешься одна — совсем одна!

Развернувшись на каблуках, Джон Хеффер шагнул в сторону выхода. Мама на секунду замешкалась, и я подумала, что на прощание она скажет мне что-нибудь хорошее. Например, что ей очень-очень жаль. Что она скучает по мне… И чтобы я не беспокоилась, потому что она все равно будет навещать меня, что бы ни сказал Джон. Ведь она была моей мамой!

— Зои, как ты могла попасть в такое место? Просто не могу поверить!

Мама сокрушенно покачала головой и покорно засеменила следом за своим Джоном. Как всегда.

— Бедная моя девочка! — Бабушка, тоже как всегда, оказалась со мной рядом. Она прижала меня к себе и горячо заговорила мне на ухо: — Я обязательно приеду в следующий раз, обещаю! Не волнуйся, детка. Я так горжусь тобой! — Обняв меня за плечи, она улыбнулась сквозь слезы. — Все наши предки, индейцы чероки, тобой гордятся. Поверь, я это чувствую. Я знаю, тебе покровительствует Богиня, но не забывай, что у тебя есть верные друзья, — бабушка подняла глаза на Неферет и добавила: — и мудрые наставники. Когда-нибудь ты повзрослеешь и сможешь простить свою мать. А пока помни, что ты всегда будешь и останешься дочерью моего сердца, моей маленькой у-ве-тси а-ге-ху-тса. — Она поцеловала меня. — Мне пора. Я приехала сюда на твоей машинке, чтобы ты могла ею пользоваться, так что должна вернуться домой с твоими родителями. Надо поторопиться, пока они не уехали! — Бабушка протянула мне ключи от моего винтажного «жука» и еще раз крепко прижала меня к груди. — Никогда не забывай, что я люблю мою маленькую Птичку.

— И я люблю тебя, бабуля, — прошептала я, целуя ее. Потом крепко-крепко обхватила и застыла, глубоко вдыхая ее сладкий лавандовый запах, словно хотела набрать его полные легкие, чтобы потом понемногу дышать им целый месяц до новой встречи.

— До свидания, малышка. Звони мне почаще! — Бабушка еще раз поцеловала меня и ушла.

Я смотрела ей вслед, не замечая, что реву в три ручья. Только когда слезы защекотали мне шею, я очнулась словно от гипноза. Оказывается, я даже забыла о стоявшей рядом Неферет и слегка вздрогнула, когда она протянула мне салфетку.

— Мне очень жаль, Зои, — тихо сказала она.

— А мне нет! — Я с шумом высморкалась, вытерла лицо и только тогда посмела поднять на нее глаза. — Спасибо, что поставили его на место.

— Но я вовсе не хотела прогонять твою маму!

— Вы ее не прогоняли. Она сама ушла. Никто не заставлял ее подчиняться, она сама так решила. Она уже три года только это и делает. — Жгучие слезы снова подступили к горлу, и я торопливо заговорила, пытаясь прогнать их обратно. — Но раньше она была совсем другой! Я понимаю, это звучит ужасно глупо, но я каждый раз жду, что она вдруг снова станет прежней. Но этого не происходит. Иногда мне кажется, что он убил мою маму и засунул в ее тело эту чужую тетку!

Неферет обняла меня за талию.

— Мне очень понравилось, что сказала твоя бабушка. Возможно, когда-нибудь ты сможешь простить свою маму. Твоя бабушка очень мудрая женщина.

Я посмотрела на дверь, за которой только что скрылись все трое.

— Это будет очень нескоро.

Неферет молча сжала мое плечо.

Я подняла на нее глаза. Я была так рада, что она рядом, и снова — уже в который раз! — подумала, как было бы хорошо, если бы она была моей мамой. Потом вспомнила, как месяц назад Неферет рассказала мне, что когда она была совсем маленькой девочкой, ее мать умерла, а отец несколько лет подряд подвергал ее физическому и моральному насилию, и только Метка Богини спасла ее от этого кошмара.

— Вы смогли простить своего отца? — робко спросила я.

Неферет посмотрела на меня и несколько раз моргнула, словно ей стоило больших усилий вернуться в то далекое время.

— Нет. Так и не простила, но когда я о нем вспоминаю, мне кажется, будто это было в какой-то другой жизни… Все, что он со мной делал, происходило с маленьким человеческим ребенком, а не с Верховной жрицей и зрелым вампиром. Для Верховной жрицы и вампира этот человек, как и все остальные люди, не имеет никакого значения.

Неферет произнесла это твердо и уверенно, но в глубине ее прекрасных зеленых глаз я увидела проблеск какой-то старой, мучительной и незажившей боли… И тогда я впервые задумалась над тем, насколько честна Неферет перед самой собой.

ГЛАВА 2

Я страшно обрадовалась, когда Неферет сказала, что мне не обязательно оставаться в рекреационном зале до конца вечера. После устроенной родителями безобразной сцены, казалось, будто все смотрят только на меня. «СЕГОДНЯ НА АРЕНЕ! Недолетка с удивительной Меткой и кошмарной семейкой!!!»

Я почти бегом вылетела из зала и направилась кратчайшей дорогой к своему корпусу мимо небольшого внутреннего дворика, на который выходили окна столовой.

Было примерно начало первого ночи. Вас, конечно, удивляет такое странное время для родительского часа? Видите ли, в Доме Ночи уроки начинаются в восемь вечера и заканчиваются в три утра. Конечно, можно было устроить родительский час в восемь или даже чуть раньше, но Неферет объяснила, что хочет дать родителям возможность свыкнуться с Превращением, происходящим с их детьми, и понять, что отныне жизнь тех будет протекать в другом режиме. Но я догадывалась, что тут была и другая причина.

С присущим ей тактом Неферет предоставляла родителям, не желающим видеть своих детей, удобный повод сослаться на неприемлемое для посещений время. Легко и просто. Им даже не придется говорить своим чадам правду: «Я не желаю иметь с тобой ничего общего, я хочу поскорее забыть тебя и никогда не смирюсь с тем, что ты превращаешься в отвратительное кровожадное чудовище!»

Жаль, что мои родители не захотели воспользоваться такой возможностью.

Я вздохнула и свернула на одну из проложенных через двор извилистых тропинок.

Стояла тихая и холодная ноябрьская ночь. Близилось полнолуние, и серебряное сияние луны приглушало желтоватый свет старинных газовых фонарей. Из глубины парка слышался тихий плеск воды, и я машинально побрела на этот звук. Может, журчание фонтана хоть немного успокоит меня и поможет забыться…

Я медленно шла по дорожке и незаметно для самой себя погрузилась в мысли о своем новом парне, замечательном Эрике Найте.

Сейчас его не было в Доме Ночи. Эрик без труда выиграл конкурс в нашей школе и отправился на Международный вампирский конкурс чтецов шекспировских монологов среди финалистов всех Домов Ночи. Он уехал в понедельник, а сегодня был только четверг, но я уже успела жутко соскучиться и мечтала о его возвращении в воскресенье.