Ящик водки

Слабые их стороны и недостатки часто пытаются объяснить их рабским прошлым; от рабства их очень поздно освободили – многих в 60-х годах прошлого века, а иных значительно позже. Но и позже их массово использовали на принудительных работах, часто только за харчи, – и они это успешно терпели.

А как их освободили, так многие не хотели от хозяев уходить. Но после все же как-то разбрелись и стали вроде жить каждый своим умом… Правда, после Второй мировой войны они редко упускали возможность ввязаться в какую-нибудь локальную войну – и эти войны были бессмысленные, бесполезные и заведомо проигрышные.

Они не очень любят улыбаться, им кажется, что так они унижаются перед чужими, – и им спокойнее, когда лица их насуплены.

Вообще они не очень обязательные, пообещают – забудут сделать, сделают – так плохо… Они обыкновенно переходят дорогу на красный, когда другие стоят и ждут.

С особым гордым чувством они относятся к автомату Калашникова…

Вы с какой строчки уже знали, про что это я? Про то, что мы с неграми – близнецы-братья? Помните, Михалков-Кончаловский пересказывал слова кого-то из великих: русские потому мучаются вечными вопросами, что у них кожа белая; а будь она другого цвета, им легче бы было найти свое место в мире… Родство наше внутреннее с неграми не скрыть. Все равно вылезет».

– Я в Штатах и ЮАР расспрашивал белых, как они воспитывают детей в смысле отношения к черным. Вот типичная ситуация. Дети говорят: «Мама, ты что, дура, не видишь, что они тупые? Что они только пьют, и воруют, и играют в баскетбол, а работать не хотят?» Мама им в ответ врет, что негры такие же люди, как и белые. Дети чувствуют, что она врет, – и перестают доверять маме. Ситуация совершенно тупиковая. Если, мол, негры такие же, как белые, – значит, им надо доверять как своим, а это может привести к очень печальным последствиям. Если там кому-то не нравятся негры, об этом говорят только со своими – та же схема, по которой у нас раньше рассказывали политические анекдоты. Я там наблюдал ситуации, когда дети, только окончив школу, впервые слышали от взрослых расистские высказывания. А так – все врут.

– Точно, и когда на этом фоне мы увидели Тарантино – какой, помню, был приятный шок! Ну вспомни! Он же появился, пробился, «Оскара» получил! А Ларс фон Триер – тоже появился и пробился. А тот же Мендес? Достаточно традиционен, но всякие идеи новые подает… «American beauty» вспомни…

– Значит, ты думаешь, и у них идет этот процесс?

– Конечно. Я это чувствую. Когда бываю в Нью-Йорке. Идет постоянное обновление. Я не чувствую, допустим, рэпа, и в то же время мне непонятен успех на Западе нашей группы «Тату» – я чувствую, что я этого не догоню. Но точно так же, когда я слушал «Led Zeppelin», родители говорили мне, что я совсем спятил… А сейчас их поставь моей дочке, она скажет – ну зачем старье?… Это – понятно. «Ландыши, ландыши, светлого мая привет…»

Кстати, пока не забыл, раз уж про молодежь пошла речь. Чего не понимает тот же Путин, как мне кажется… Что для них, для молодежи, он всего лишь бренд. Путин раскручен, как бренд! Чисто коммерческими рекламными способами. Как трафарет Че Гевары. Молодые не революционный пафос Че любят, а вот это сочетание черного, красного и беретки. Так вот и Путин для них – прикольный штамп. «Мочить в сортире», приемчики карате знает. А он думает, что уже любим народом! Но стоит ему, как бренду, выпасть, выйти в тираж – как водка «Распутин», – и все. А он думает, что добился народной любви. Но эта любовь – как к кока-коле!

Комментарий Коха

Немножко по этой теме, тоже о взаимодействии СМИ и власти. О влиянии последствий этого взаимодействия на электоральное поведение.

Сначала достаточно пространная цитата из книги Пола Джонсона «Современность. Мир с двадцатых по девяностые годы», т. 2, с. 254:

«…Похоже, что Америка странно предрасположена к таким спазмам мазохистских политических эмоций, в которых теряется чувство перспективы и национальных интересов. Вспышка ксенофобии в 1918–1920 гг. была делом рук правого крыла Демократической партии. Антикоммунистической паникой в конце 40-х и начале 50-х годов руководили главным образом консервативные республиканцы. Уотергейтская охота на ведьм в отличие от них проводилась либералами в СМИ. На их взгляд, настоящим оскорблением со стороны Никсона была его популярность. Вопреки тому, что он еле победил в 1968 году, Никсон успешно обращался как президент через головы тех, кто формировал общественное мнение, и через доминирующих в конгрессе демократов к немодным, трудно выражающимся „средним американцам“, любящим свою семью, посещающим церковь, патриотичным, работящим и антилиберально настроенным. 3 ноября 1969 г. он произнес исключительно успешную речь, в которой призвал поддержать его международную политику тех, кого он называл „великим молчаливым большинством моих приятелей – американцев“. Тогда это положило конец кампании „уничтожения Никсона“, проводимой средствами массовой информации. Что касается кампании в 1972 году, Никсон был доволен, что демократы определили своим кандидатом ультралиберала Джорджа Макговерна. Никсон говорил своему персоналу: „Перед вами ситуация, в которой СМИ истеблишмента Восточного побережья наконец-то имеют кандидата, который почти полностью отвечает их взглядам… Истинная идеологическая симпатия „Нью-Йорк таймс“, „Вашингтон пост“, „Ньюсуик“ и трех телевизионных сетей… на стороне амнистии, азарта, абортов, конфискации богатств (кроме их собственных), массового увеличения расходов на социальные нужды, одностороннего разоружения, ослабления нашей обороны и капитуляции во Вьетнаме… Наконец страна поймет, действительно ли то, что в последние пять лет поддерживают СМИ, представляет точку зрения большинства“. Так или иначе, но Никсон одержал безусловную победу на выборах, получив в избирательной коллегии 521 голос против 17 и обеспечив себе 60,7 процента голосов избирателей… (кстати, он победил и на Восточном побережье. – А.К.).

В средствах массовой информации многие чувствовали себя не просто униженными триумфом Никсона, но и напуганными. Один влиятельный редактор сказал: «Нужно пустить кровь. Мы должны быть уверены, что никто больше и не подумает снова сделать нечто подобное…»

До Никсона СМИ действовали исключительно осмотрительно при огласке каких бы то ни было президентских проступков. Хорошо настроенные журналисты оберегали Рузвельта от разглашения его любовных историй. Делали то же самое и для Кеннеди, скрывая тот факт, что, пока он был президентом, держал в Вашингтоне квартиру для своих любовниц, одну из которых делил с гангстером… «Вашингтон пост» фактически помогла Линдону Джонсону очернить его главного обвинителя – сенатора Джона Уильямса. В то время как, будучи президентом, Линдон Джонсон брал взятки…

СМИ не проявляли такое снисхождение к Никсону. Как раз наоборот…

…Вьетнам, где на карту были поставлены мир всего земного шара и жизнь многих американцев, стал мнимым, а для Никсона и настоящим, оправданием для многих подозрительных действий. В секретности он видел первостепенную причину успеха. В 1971 году большинство секретных правительственных документов («Документы Пентагона») были похищены и переданы в «Нью-Йорк таймс», которая опубликовала их… Для Никсона, как говорил один из его коллег, эта публикация была «вызовом элитарной, никем не выбираемой прессы верховной власти выбранного демократическим путем правительства. На карту была поставлена мораль…»

А потом был уотергейтский скандал, раскрученный все той же прессой.

Какой вывод можно сделать из этой обширной цитаты? Их два.

Вывод первый. Победить на выборах можно и без поддержки прессы. Причем сокрушительно. Как Никсон в 1972 году. Как Ельцин в 1991-м.

Вывод второй. Власть СМИ, а это реальная четвертая власть, нелегитимна. В те времена, когда формировались принципы трех властей и принцип сдержек и противовесов, а это вторая половина восемнадцатого века, никто: ни Джефферсон, ни Франклин, ни Вашингтон – не мог предполагать такого влияния, которое впоследствии получит пресса. Все три традиционные власти (исполнительная, судебная, законодательная) так или иначе черпают (или делают вид, что черпают) свою легитимность в опоре на волеизъявление народа. И лишь вновь народившаяся четвертая власть никак от него не зависит.