Тень твоего поцелуя

Крима, однако, вела себя спокойно и осторожно пробиралась вперед, следуя за мышастым мерином Малколма. Сделав несколько поворотов, дорожка привела к более широкой улице, идущей параллельно реке и такой же оживленной, как и дорожка, но зато здесь было больше места для маневра, и Луиза наконец смогла в полной мере насладиться свободой и впервые со времени прибытия в Англию ощутила нечто вроде волнения. Она давно уже поняла, что роскошный дом дона Аштона стал для нее чем-то вроде такой же тюрьмы, что и их поместье близ Севильи, и разница только в окружающих пейзажах.

Она вдыхала запахи, морщилась от шума, упиваясь каждой красочной картиной. Ее мозг жадно впитывал все впечатления.

Когда дорога расширилась, Малколм поехал рядом, и хотя все время молчал, Луиза видела, что он постоянно наблюдает за ней. Немного погодя, она прямо спросила:

– Мой опекун нанял тебя в конюхи или телохранители?

– В зависимости от ситуации, миледи. И того и другого понемногу… как обстоятельства сложатся.

Интересно, она в самом деле увидела легкую улыбку, маячившую в уголке его жестких губ, или ей все показалось? Она решила, что все-таки видела.

– Но разве тебя касается, куда я еду и с кем говорю, пока мне не грозит никакая опасность?

Малколм продолжал смотреть куда-то вперед.

– А уж об этом мне судить, миледи.

– Вот как… – Луиза немного подумала. – И ты обязан докладывать моему опекуну о каждой поездке?

Малколм не повернул головы.

– И об этом мне судить, миледи, – упрямо повторил он.

– Это не слишком вежливо, Малколм, – заметила Луиза. Он искоса глянул на нее, и Луиза поняла, что была права насчет улыбки.

– У вас уже есть дуэнья. Похоже, еще в одной вы не нуждаетесь.

– Обещаю не сделать ничего, что поставило бы тебя в сложное положение, тем более что ты не считаешь себя обязанным служить второй дуэньей.

– По мне и это хорошо, миледи, – кивнул Малколм и снова уставился в пространство.

Они ехали в дружелюбном молчании, пока не добрались до маленького парка, который начинался от реки и окружал дворец Уайтхолл с трех сторон. Луиза удивилась, обнаружив, что парк открыт для посещений. Величественные королевские дворцы в Испании стояли за оградой, а у ворот дежурила стража. Здесь же среди цветочных клумб по усыпанным гравием тропинкам в тени деревьев гуляли простые лондонцы и ярко одетые придворные. Впрочем, одни игнорировали других, словно жили в совершенно разных мирах. Вероятно, так оно и было.

Но Луиза обращала внимание только на придворных. И исключительно на мужчин.

– Я бы хотела проехать к реке, – бросила она.

– Как угодно, миледи.

Малколм направил коня по тропинке, вьющейся среди деревьев. Им навстречу попалась компания мужчин, о чем-то тихо говоривших между собой. Заметив всадников, они расступились, и Луиза решила воспользоваться представившейся возможностью. Украдкой глянув на Малколма, она натянула поводья. Малколм придержал коня и двинулся вперед медленным шагом.

– Милорды? – с улыбкой начала она.

Придворные мгновенно остановились.

– Мадам? – вопросительно отозвался один, и все одно временно поклонились.

– Я хотела бы узнать, знакомы вы с неким лордом Робином из Бокера?

– Разумеется, мадам. – Говоривший выступил вперед. – Лорд Робин известен всем нам.

– В таком случае не могу ли я попросить вас передать ему это?

Луиза вынула из кармана платья кусок пергамента, сложенный и запечатанный воском, и протянула незнакомцу Тот выступил вперед и взял пергамент.

– С большим удовольствием, мадам. А что ему сказать? От кого это послание?

Его взгляд казался одновременно любопытствующим и хищным, и Луиза, молниеносным движением, в котором отразилась вся надменность рода Мендоса, накинула на лицо мантилью.

– Он поймет, когда вы отдадите письмо, сэр, – ледяным тоном пояснила она.

Придворный снова поклонился и, иронически усмехаясь, отступил.

– Ну и ну, – пробормотал он, похлопывая пергаментом по ладони и глядя вслед даме. – Что это Робин затевает? Он никогда не гонялся за юбками, да еще за испанскими. Интересно, откуда она?

– Никогда не видел раньше! – воскликнул один из его спутников. – Такое личико не скоро забудешь! Робин просто обязан все нам рассказать.

Дружно, смеясь, компания направилась ко дворцу.

– Ну что, миледи, хотите повернуть обратно? – поинтересовался Малколм. – Думаю, ваши дела здесь закончены?

– Но я еще не скакала галопом! – возразила она, отбрасывая мантилью. – Я обещала себе и Криме, что пущу ее в талон!

– Вдоль берега тянется большой луг, – смиренно кивнул он.

– Веди меня, Малколм! – потребовала Луиза.

Пиппа стояла у окна спальни, глядя на сад, томившийся под полуденным зноем. Лоб женщины покрывала пленка пота. К горлу подступала слабая, но неотвязная тошнота.

Пиппа принялась гладить шею большим и указательным пальцами. Похоже, она беременна. Правда, задержка у нее всего на неделю, но раньше месячные неизменно приходили вовремя. Груди набухли и стали чересчур чувствительными, как всегда перед началом кровотечения, но она всем своим существом ощущала, что понесла. Одна из тех ночей, когда Стюарт приходил к ней тайком, дала плоды.

Он, разумеется, будет доволен.

Пиппа оглянулась на постель с резными позолоченными столбиками и богато вышитыми занавесями. С самой их ссоры после турнира он ни разу не пришел в спальню. Она проводила одинокие целомудренные ночи и просыпалась такой же одинокой и нетронутой.

Вошедшая с охапкой чистого белья Марта бросила на хозяйку проницательный взгляд.

– Что-то не так, мадам?

– Нет, – покачала головой Пиппа, отходя от окна. – Все в порядке.

Марта поджала губы и скептически промолчала. Она знала куда больше о состоянии здоровья леди Нилсон, чем подозревала последняя.

Послышался стук, и Марта, положив ношу на постель, открыла дверь.

– Это лорд Робин, мадам, – возвестила она, отходя в сторону.

– Спасибо, Марта. Можешь идти, – велела Пиппа.

Камеристка, присев, удалилась. Робин повернул ключ в скважине.

– Ты написала леди Елизавете?

– Да, вот письмо.

Она подошла к окованному железом сундучку, стоящему на пристенном столике, и открыла его висевшим на поясе ключиком.

– Когда ты едешь?

– Сегодня вечером. В Бакингемшире у меня несколько остановок. Я везу депеши лорду Расселу, стойкому стороннику Елизаветы, а также Уильяму Тейму в Рикоте. Он не так предан Елизавете, но я надеюсь кое в чем его убедить. Думаю пробыть в отлучке не больше недели, – сообщил Робин, сунув письмо во внутренний карман камзола.

– Выпьешь вина?

Пиппа подняла графин, неизменно ожидавший Стюарта на маленьком столике. Робин кивнул. Сестра налила бургундского в две оловянные чаши, протянула ему одну и тоже пригубила вина. Во рту появился металлический вкус, и Пиппа, поморщившись, отставила чашу.

– Ты что-нибудь узнал?

– Ничего, – коротко бросил он. – Стюарт постоянно окружен своими испанскими друзьями. Я так и не смог застать его одного. Я постарался навести справки, не поднимая лишнего шума, но никто не знает ни о какой любовнице. – Робин пожал плечами. – Не знаю, что и сказать, дорогая.

– Я тоже, – уныло вздохнула Пиппа. – Я и вижусь с ним только на людях. Он больше не спит здесь… с самой нашей ссоры.

– Может, просто сердится. Со временем он остынет, – предположил Робин, хорошо сознавая, насколько неубедительны его объяснения.

Пиппа, коротко, горько засмеявшись, тряхнула головой.

– Сомневаюсь, Робин.

Она снова взяла графин и наполнила его чашу.

– Лучше скажи, ты увидишься с леди Елизаветой?

– Не в этот раз. Не хочу привлекать к себе ненужного внимания, – поспешно ответил Робин, радуясь перемене темы. – Просто выступаю в роли курьера и поговорю с Перри о том, как лучше организовать постоянную переписку. Кстати, ты слышала, что Томас Перри поселился в гостинице «Бык», рядом с Вудстоком?

– Знаю только, что совет постановил убрать его подальше от Елизаветы, – пробормотала Пиппа, пытаясь сосредоточиться на предмете, который всего несколько дней назад полностью захватил бы ее. – Но эта деревня находится почти на землях дворца. Каким образом это может разлучить его с Елизаветой?