Случайная невеста

— И мокрые, — уточнила Фиби, не переставая усердно тереть пальцы.

— К-как смешно тебя нес отец на плечах, — вспомнила Оливия.

— Но я же промокла, — посчитала нужным оправдаться Фиби и слегка покраснела.

— Никогда не видела, чтобы он себя так вел, — продолжала Оливия. — Уж не подействовали ли на него твои С-сюрпризы?

— Что ты хочешь этим сказать? — Фиби зарделась еще больше и уставилась на пламя в камине.

Туда же задумчиво смотрела и ее подруга.

— Знаешь, он стал чаще смеяться, — сказала она. — При Диане я никогда не видела его веселым. Какая молодчина Порция, что посоветовала тебе все это.

Фиби очень хотелось возразить, сказать, что и сама она приложила некоторые усилия, но она не решилась на такие откровения.

— И глаза у него тоже стали в-веселее, — продолжала рассуждать Оливия. — Ты заметила, Фиби?

— Кажется, да, — с ликованием в душе подтвердила та.

Оливия вскочила с кровати.

— Пойду все-таки переоденусь. Мы ведь идем в гости к Мег?

Не успела она подойти к двери, как в комнату вошел Кейто.

— Простите, сэр, — церемонно произнесла его дочь. — Я зашла поговорить с Фиби, пока она греет ноги.

Кейто рассеянно кивнул. Ему было сейчас не до мокрых ног жены — он по-прежнему размышлял о предстоящем разговоре в штабе Кромвеля. Впрочем, все мысли моментально выветрились у него из головы, едва он увидел голые ноги Фиби у решетки камина и вспомнил прошедшую ночь.

Вернувшись к двери, он запер ее на засов и снова подошел к огню. Фиби, словно не замечая его, усердно натягивала чулки. Потом, закусив верхнюю губу, старательно завязала подвязки. Справившись и с этим, она подняла глаза на Кейто. Они светились радостью. И в них читался призыв.

— Я заказал обед на полдень, — сказал Кейто, медленно расстегивая камзол. — А после обеда отправлюсь в штаб.

— Вы вернетесь, сэр, — спросила Фиби, — сегодня к вечеру?

Она полулежала на постели, видимо, намеренно забыв одернуть платье. Взгляд Кейто остановился на ее коленях. Круглых и аппетитных.

— Я отнюдь не собираюсь проводить эту ночь вне дома, — ответил он.

Камзол был уже снят, он начал расстегивать пояс.

В памяти его всплыла прошедшая ночь, причем во всех подробностях. Надо же, что пришло ему в голову, рождая возбуждение, вызывая неодолимое желание!

Но быть может, ему все это показалось? Приснилось? Или, того хуже, это была лишь ловкая, расчетливая игра, не имеющая ничего общего с подлинными чувствами, называемыми любовью?

— Подойди сюда, — чуть охрипшим голосом сказал он, маня ее пальцем.

Фиби соскользнула с постели. Взметнулись юбки. Она медленно приблизилась к нему, не сводя с него глаз цвета полуденного летнего неба.

Глава 10

Кейто затаил дыхание и замер, не делая никаких попыток прикоснуться к ней. Ему захотелось посмотреть, как она себя поведет.

Действительно, Фиби была несколько озадачена тем, что ею не руководят, ее не направляют.

Однако после недолгого колебания руки ее, казалось, сами приняли решение: коснулись его

пояса, бедер, задержались на твердом возвышении между ними, под черным бархатом одежды.

Она подняла к нему лицо, глаза ее хищно сверкнули, а руки скользнули вдоль его тела, в то время как в ее лоне что-то запульсировало, устремилось непонятно куда.

Наклонив голову, она принялась медленно расстегивать пуговицы на его бриджах — одну за другой, затем, просунув руки, коснулась его мускулистых ног, ягодиц. Все так же медленно она спустила его бриджи и нижнее белье, а затем опустилась на колени.

Перед глазами теперь было то, что поднимало ее на вершину блаженства в цепи прочих наслаждений. Она, эта божественная плоть, вырастала из темных зарослей внизу живота. Еще мгновение — и она ощутила на ладони ее теплоту и тяжесть.

Фиби инстинктивно обхватила эту плоть, в которой проступало живое биение пульса, наклонившись еще ниже, провела по ней языком, почувствовала незнакомый запах, солоноватый привкус и тут же, не раздумывая, повинуясь одному лишь чувству, захватила ртом, продолжая рукой ласкать его чресла.

Кейто был потрясен. Такое обычно проделывают лишь женщины легкого поведения, для кого половые отношения — забава или способ добывания денег, но это юное существо, недавняя девственница — откуда в ней такая искушенность, такая свобода, которую принято считать разнузданностью?! И в то же самое время несомненная и трогательная чистота и непорочность, наивное и искреннее желание доставить ему удовольствие.

В поднятых на него глазах он уловил все эти эмоции, а также вопрос: что дальше? И призыв к продолжению.

Он был уже на грани взрыва, а потому, взяв обеими руками ее голову, высвободил свою плоть.

— Хочу, чтобы ты разделила окончание со мной, — проговорил он, и она не узнала его голоса.

С этими словами он подхватил ее на руки и опустил на постель. Фиби уже изнемогала от желания, и он задрал ей юбки, положил ее ноги себе на плечи, а затем вошел в нее, да так глубоко, что она застонала от наслаждения.

Еще выше подняв ей платье и обнажив груди, он принялся играть ее сосками, она же продолжала стонать и корчиться в приступе страсти. Он изо всех сил старался отдалить конец, а когда был уже не в состоянии этого сделать, обеими руками крепко прижал ее к себе за ягодицы. Фиби на мгновение открыла глаза — в них сквозило изумление и радость. Разве так бывает? — говорил взгляд. Затем она конвульсивно выгнулась, по всему ее телу пробежала сладкая дрожь, и она затихла.

Кейто также не смог сдержать стон наслаждения, но вот тело его ослабло, однако он не отрывал губ от ее шеи.

В их не вернувшееся еще в этот мир сознание ворвались посторонние звуки. Стук в дверь!

Кейто приподнялся.

— Кто там?

— Это я, милорд, — раздался за толстой дубовой дверью знакомый голос Джайлса Кремптона. — Вы велели подать обед ровно в полдень, милорд. А потом мы должны ехать, вы сказали…

Кейто выругался себе под нос, употребив выражение, которое могло бы привести в замешательство даже его конюха, и соскочил с постели.

— Приду через пять минут! — крикнул он. — Слышишь, Джайлс?

— Так точно, милорд. Скажу Биссету, чтобы мясо поставили обратно в печь.

Кейто кинул взгляд на часы, стоявшие на каминной полке. Было уже четверть первого.

— Будь он неладен со своей исполнительностью, этот Джайлс!

И, отведя душу таким образом, он стал одеваться.

— Вряд ли я в состоянии сейчас вылезти из постели, — проговорила Фиби, потягиваясь. — Совсем нет сил.

Он взглянул на нее — лежащую в том же положении, в каком он оставил ее минуту назад. По-прежнему обнажены ноги, бедра, живот, в самом низу которого сверкают брызги сока любви. Она вся была самозабвенным наивным символом любви. Да, именно так! И не может, не должно быть никаких сомнений в искренности ее чувств, выплеснувшихся так неожиданно и остро вчерашней ночью и сейчас, в полдень.

— Откуда это у тебя? — не удержался он от вопроса.

— Откуда — что? — переспросила она, поглаживая свое усталое тело.

— Я говорю о том, что многие назвали бы распутством. Особенно если речь идет о женщине твоего происхождения.

Что-то в его голосе заставило ее сесть в постели, одернуть юбки.

— Разве это плохо? — спросила она. — Или стыдно?

Он ответил не сразу:

— Нет… разумеется, нет. — Он покачал головой и усмехнулся, но как-то неуверенно.

Больше ничего не добавив, Кейто направился в туалетную комнату к шкафу с одеждой, чтобы взять там кожаную куртку на шерстяной подкладке и штаны для езды верхом.

Фиби тоже начала приводить себя в порядок. «Что, собственно, его беспокоит? — думала она с недоумением. — Ведь главное в любви, чтобы обеим сторонам было хорошо. И не просто хорошо, а очень, очень хорошо. Что уж тут зависит от происхождения, от того, кто родители и какое воспитание человек получил?»

— Поторапливайся, Фиби! — крикнул Кейто из туалетной комнаты. — Не хочу, чтобы Джайлс смотрел на меня осуждающе: я ведь сам приучил его к пунктуальности.