Страница 30 из 42
— Вот именно, — удовлетворенно хмыкнул Антон. — Этим и занимается топология. Наука сия весьма мудреная, без особой подготовки в ее законах не разобраться. Одно ты уже уяснил: можно преобразовать любую геометрическую фигуру без производства, так сказать, «разрывов и склеек», того, что ты назвал «механическим вмешательством». Я и задумался над тем, как искусственно вызвать такое преобразование. Другими словами, из куба сделать многогранник, октаэдр превратить в тетраэдр, додекаэдр в пентаэдр, и наоборот. Начал работать с простейшими фигурами, увлекся, хотя дело вначале не пошло, знаний недоставало и опыта, ведь я физик-теоретик и с топологией был знаком поверхностно. Потом наладилось, о диссертации и думать забыл… Меня увещевали, но бросить задуманное уже не мог. Сидеть же на шее у государства было совестно. Тогда сказался больным и уехал в Серебровку, вызвав всеобщее недоумение и в университете, и в деревне.
— Еще бы, — проговорил я, дернув плечом, — блестящий аспирант-физик подается вдруг в сельские почтальоны. Я первым решил, что у тебя не все дома.
— Спасибо, — церемонно поклонился Антон. — У тебя нормальная реакция заурядного обывателя. Нет, нет, Витя, ты, конечно, не обыватель. Ты штурман дальнего плавания, но человек, извини, вполне нормальный…
— Знаешь, отсутствие ненормальностей в моей психике меня как-то не колышет.
— И слава богу, — серьезно сказал Антон. — И это хорошо, что ты штурман. Потому начну свой рассказ с другой стороны. После года работы в деревне, вот здесь, в этом сарае, я собрал и испытал первую «мышеловку».
— Мышеловку? — изумленно спросил я.
— Так я называю свой прибор, — усмехнулся Антон. — Условно… Когда впервые опробовал его, мне пришла в голову мысль, что я заманиваю пространство, изымаю из обращения во вселенной так же легко и безвозвратно, как кошка ловит обреченную мышь.
— Безвозвратно?!
— Я оговорился… Не мог же начинать опыта с «мышеловкой», не обеспечив элементарной техники безопасности. Прибор сам восстанавливает статус-кво, если я заранее определяю временной индекс, это на случай, если со мною вдруг что-нибудь случится.
— А если не установишь этот самый индекс? — спросил я, стараясь говорить как можно беззаботнее, не хотелось показать Антону то смятение, в которое он вверг меня своим рассказом.
— Если не установлю, значит, все останется так, как поработала с пространством «мышеловка».
— Интересно, — через силу улыбнулся я. — Но все же поясни: в чем физическая природа действия твоего прибора?..
— С учетом твоей штурманской профессии я начну с вопроса: какой формы наша Земля?
— Это вопрос вопросов, Антон. С него мы начинаем изучать судовождение. Навигацию, в частности. Для практических штурманских целей мы считаем землю шарообразной.
— Тут ты не оригинален, Витя… Еще великий грек Фалес Милетский, живший в седьмом веке до нашей эры, утверждал, что Земля имеет сферическую форму и изолирована в пространстве как самостоятельное тело. Гораздо позднее, когда были произведены обмеры Земли, выяснилось, что Земля вовсе не шар, а эллипсоид вращения, сфероид. Были определены размеры полуосей земного эллипсоида, эксцентритета и сжатия Земли.
— Земля никакой не эллипсоид, — возразил я. — У нее своя, неповторимая форма, присущая только нашей планете. Земля — геоид…
— Прекрасно, — сказал Антон. — Именно к этому я тебя и подводил. Рад, что ты сам сообразил. Значит, Земля — геоид. А что это такое? Геоид суть геометрическая фигура, поверхность которой во всех точках перпендикулярна действительному направлению отвесной линии, или, иначе, направлению отвесной линии, или, иначе, направлению силы тяжести. Улавливаешь?
— Это я уловил еще на втором курсе… Но какая связь между истинной формой Земли и твоей «мышеловкой»?
— Самая прямая, — несколько торжественно произнес Антон. — Видишь ли, я пошел дальше. Мне представилось, что Земля наша — гигантским, невообразимо сложный многогранник. А коли так, то ее поверхность подчиняется всем законам топологии. И как любую геометрическую фигуру можно изменить без «разрезов и склеек», так можно поступать и с поверхностью Земли.
— Ну ты даешь! — сказал я.
— Мы установили с тобой, — продолжал тем временем Антон, — что каждая плоскость геоида, его любая грань, перпендикулярна направлению силы тяжести. И смысл действия «мышеловки» в том, что она освобождает определенную грань геоида от этой самой силы. Понимаешь?
Я отрицательно мотнул головой.
— Ну, попросту исчезает перпендикуляр силы тяжести, гравитационная нить, которая удерживала данную грань в устойчивом положении по отношению к остальной системе многогранника. Что тогда происходит с этой частью земной поверхности?
— Она исчезает…
— Верно, Витя, исчезает… Освобождённая от перпендикулярного по отношению к ней действия силы тяжести часть земной поверхности, определенная этой гранью, попросту изымается из нашего мира, или, как говорят топологи, «схлопывается».
— А куда? — спросил я, странным образом ощущая, что выражения глупее, чем на моем лице, трудно себе представить.
Антон пожал плечами.
— Этого я не знаю. Во всяком случае, те, кого «схлопывал» и возвращал потом в наш мир, ничего не замечали.
— Так, значит, это ты «схлопнул» нашу Серебровку в день моего приезда?
— Я, Витя… Ты уж извини, это был первый опыт. Потом решил проделывать все ночью. Но тут вас угораздило с Клавой возвращаться так поздно.
— Так куда же они все-таки исчезают? — обалдело глядя на Антона, спросил я. Тут и вспомнил, как мама Клавы говорила дяде Васе о том, что телефон у них работал исправно, а из Бакшеева к ним нельзя было дозвониться. Я рассказал об этом Антону. Он оживился.
— Тут что-то есть… Мне представляется возможным такое допущение. Представь себе ось координат, где горизонтальная линия — наше время. Оно движется из прошлого в будущее. Эту линию пересекает перпендикуляр другого времени. Понятно?
— Почти.
— Если «мышеловка» перебрасывает Серебровку на этот перпендикуляр, то мы можем двигаться по своей линии как угодно долго. Для них же, серебровцев, время относительно нашей линии не существует как таковое. Исчезнувшие односельчане, вернувшись к нам, не потеряют ни секунды, хотя у нас может пройти вечность.
— Да, — сказал я, — богатые возможности… Мы с тобой состаримся, а Клава будет вечно молодой…
Антон подозрительно посмотрел на меня, потом забавно заморгал глазами и отвернулся.
— Что это с тобой? — спросил я у него. — Не хочешь, чтоб Клава оставалась молодой?
— Мне уже все равно… Я понял, почему она… Отказалась выйти за меня замуж. Вот! Она ждала тебя, Витя.
Теперь смутился я.
— Да, да, конечно, Витя! Я рад за вас обоих. И хватит об этом. Собственно, почему я тебе все это рассказал… Есть у меня мыслишка одна. Ты про Бермудский треугольник слыхал?
— Кто про него не слыхал…
— Так вот, геофизик Сандерсон провел исследование в этом треугольнике, а также в ряде других мест планеты и считает, что наибольшая часть таинственных исчезновений самолетов и кораблей приходится на районы, имеющие одинаковую эллипсовидную конфигурацию. Они находятся между 30-м и 40-м градусами южной и северной широты. По убеждению ряда ученых, там происходят антигравитационные смещения, законы гравитации и магнитного притяжения действуют иначе, нежели в других местах. Тот же Сандерсон составил сетку района магнитных аномалий, покрывающих всю планету. Пять районов расположены в северном полушарии, пять — в южном. И пресловутый Бермудский треугольник является, по мнению Сандерсона, одним из этих районов… Вот я и хотел тебя попросить, Витя… Понимаешь, между Японией и архипелагом Нампо есть такой район, вроде Бермудского треугольника. Его называют Морем Дьявола. Именно там пропало экспедиционное судно, которое японское правительство направило для изучения феномена исчезновения судов и самолетов в Море Дьявола.
— Об этом море я знаю, Антон. В последнем рейсе мы прошли по его краю.