Страница 45 из 98
Так Оттон I с помощью чисто германского обычая Божьего суда, который он считал справедливым решением трудных вопросов, пытался устранить укоренившиеся среди итальянцев пороки, и прежде всего лжесвидетельство, ставшее обычным явлением. Принятые императором меры могут показаться архаичными и даже реакционными в условиях более развитой и культурной, нежели Германия, Италии, однако они оказались достаточно эффективными. На том же собрании были назначены постоянные королевские представители для отдельных областей Италии, так называемые королевские посланцы, в обязанность которых вменялось осуществление интересов государя, в частности, при исполнении судебных функций.
После того как Оттон I с сыном отпраздновали в Вероне День Всех Святых (1 ноября), они отправились в Мантую, а оттуда на корабле в Равенну, где были уже 5 ноября. Там, в монастыре Св. Севера, где весной проходил синод, Оттон I в течение нескольких дней обсуждал с патриархом Аквилеи Радоальдом, архиепископом Петром Равеннским и немецкими епископами Меца и Миндена дела и нужды церкви. Специальной дарственной грамотой император отблагодарил монастырь за проявленное гостеприимство, возвратив ему все некогда отчужденные владения, добавив еще и новые. Участие немецких и итальянских иерархов церкви в обсуждении вопросов государственной важности наглядно демонстрирует, что созданная Оттоном Великим система имперской церкви как единое целое включала в себя Германию и Италию.
В Равенну тогда прибыли два посла, Иоанн Контарини и диакон Иоанн, от венецианского дожа Петра Кандиано IV, с которым Оттон I поддерживал дружеские отношения. Когда Оттон приступил к решению задач своей итальянской политики, дож Петр Кандиано IV перешел на его сторону, хотя сначала поддерживал его противника, Беренгара II. Эта перемена союза позволила Венеции регулировать взаимоотношения с новым сувереном на итальянской территории. По сложившейся традиции новые правители подтверждали специальным документом соглашения венецианских дожей с их соседями и торговыми партнерами. И на сей раз по просьбе послов и при ходатайстве императрицы Адельгейд Оттон I подтвердил венецианцам их владения в Итальянском королевстве, существовавшие еще со времен Карла Великого, а также возобновил старый договор о границе между Венецией и ее итальянскими соседями. Однако он подтвердил не все привилегии, приобретенные Венецией в предшествующий период. Были отменены юрисдикция дожа в отношении всех венецианцев, прибывавших на территорию Итальянского королевства, и полный фискальный иммунитет коммерческих сделок, которыми прежде пользовалось семейство дожа. Ежегодный налог, который должна была выплачивать Венеция за полученные привилегии, был увеличен до 50 венецианских фунтов плюс отрез драгоценной парчи. В порядке компенсации за это предусматривалось возобновление документа не через каждые пять лет, как раньше, а лишь при смене правителя. Оттон I гарантировал своим указом и защиту владений Венеции в своей Империи.
Из Равенны императорский двор направился в Рим и уже 21 декабря был у стен города, входить в который в тот же день Оттон I не стал. Он предпочел пока оставаться за пределами Рима, дабы приурочить торжественное вступление в него к великому празднику Рождества Христова. Вероятнее всего, так было задумано изначально, однако дорога заняла, очевидно, меньше времени, чем рассчитывали. А пока Оттон I, как обычно, был поглощен государственными делами и заботами. К нему обращались подданные, и он решал их проблемы. Аббат монастыря Каза Ауреа в Пескаре просил подтвердить прежние пожалования, сделанные еще Карлом Великим, и Оттон I, считавший себя его преемником и не упускавший случая напомнить об этом, удовлетворил просьбу аббата, дополнительно предоставив ему от своего имени новые привилегии, в частности, право самостоятельно распоряжаться судьбами людей, живших на монастырских землях, и производить сыск. Торжественный въезд императора состоялся 24 декабря. Сенаторы с крестами, хоругвями и хвалебными песнопениями встречали его еще за три мили от города, а затем сопроводили к собору Св. Петра, на ступенях которого его ожидал папа Иоанн XIII. На следующий день, в праздник Рождества, юный король Оттон II принял перед алтарем собора Св. Петра из рук папы императорскую корону. Римляне, всего лишь год назад подвергшиеся жестокой экзекуции со стороны императора и папы, бурно, криками ликования выражали свой восторг, демонстрируя переменчивость собственных настроений и симпатий.
Обеспечив сыну преемственность императорской власти, Оттон I занялся устройством его женитьбы на византийской царевне, что оказалось непростым делом. Василеве Никифор Фока считал непозволительно дерзким само намерение северного варвара породниться с византийским императорским домом, равно как и его притязания на императорский титул и владения в Южной Италии. Направленный несколько месяцев назад с миссией в Константинополь венецианец Доминик незадолго до Рождества возвратился в Рим. Как оказалось, он существенно превысил свои полномочия. О переговорах самого Доминика с правителем Византии источники совершенно умалчивают, и мы вынуждены довольствоваться тем, что рассказал об этом Лиутпранд Кремонский в своем отчете о поездке в Константинополь, куда он отправился год спустя по поручению Оттона I. В ходе беседы Никифор Фока будто бы напомнил ему, что его предшественники по посольской миссии клятвенно заверили и письменно подтвердили отказ Оттона I от притязаний на Южную Италию и даже на императорский титул. Правда, благодаря этим своевольным уступкам Доминик сумел отговорить Никифора от его военных намерений, когда тот отправил войско в Апулию и собирался последовать за ним и даже уже выступил через Македонию на Запад, в пути и повстречав посла от немецкого государя. Впоследствии раздосадованный Никифор, беседуя с Лиутпрандом, высказал предположение, что в свое время Доминик его обманул, а Оттону I, соответственно, оказал важную услугу, предотвратив войну. Однако правитель Византии в тот раз столь охотно отказался от своих военных намерений потому, что и сам был заинтересован в союзе с Оттоном I. На Востоке ему грозили сарацины, и он не отверг с ходу сватовство, сколь бы дерзким по представлениям византийцев оно ни было. Никифор направил в Италию еще одно посольство, прибывшее в Рим вскоре после Доминика. Переданное послами требование василевса признать все византийские притязания в Италии было неприемлемым для Оттона I, однако мирные заверения позволяли надеяться на продолжение переговоров. Понравилось германскому императору и то, что в составе посольства были знатные особы, что можно было истолковать как знак уважения со стороны правителя Византии. Правда, это не давало оснований думать, будто греки прибыли «настойчиво просить» мира, как решил Оттон I.
Новый, 968 год начался, как и предыдущий, с синода в Церкви Св. Петра в Риме, в котором участвовали папа и оба императора, отец и сын, а кроме того около сорока иерархов церкви, в том числе патриарх Аквилеи и архиепископ Равенны. Из немцев присутствовали епископы Минденский, Шпейерский, Мецский и Верденский. По просьбе обоих императоров Иоанн XIII подтвердил привилегии многих церковных учреждений, но важнее всего было то, что папа утвердил учреждение Мейсенского епископства, которому отводилась роль форпоста в распространении христианства среди полабских славян, и подчинил его Магдебургскому архиепископству.
По завершении работы синода Оттон I сразу же отправился на юг, дабы заняться делами Южной Италии. Последнее посольство из Византии разочаровало его, не принеся долгожданного положительного ответа, но вместе с тем и зародило в нем надежды, как вскоре оказалось, беспочвенные. Благородный состав посольства и сдержанный тон донесения, говорившие о нежелании Никифора Фоки идти на прямую конфронтацию, были ошибочно истолкованы Оттоном I как слабость василевса, что позволяло занять в отношении его более жесткую позицию. Константинополь выражал свое недовольство сближением германского императора с маркграфом Капуи и Беневента, считавшимся вассалом Византии. (В поведении Пандульфа, очевидно, не усматривавшего противоречия в принесении присяги на верность как византийскому василевсу, так и западному императору, могло проявляться желание стать вассалом их обоих, дабы тем самым гарантировать большую независимость для себя; возможно также, что он хотел стать, как и его предки, не подданным, а скорее союзником, в данном случае Оттона I, верность которому он сохранял до конца.) Именно поэтому Оттон I и направился в Капую. Оттуда он написал 18 января 968 года письмо герцогу Герману Биллунгу и прочим представителям саксонской знати, в коем объяснял причину своего южно-итальянского предприятия. Выразив уверенность в том, что византийцы ни в коем случае не осмелятся напасть на него, он заявил о своем намерении отобрать у них Апулию и Калабрию, если не сумеет договориться. Не уточнялось, о чем предстояло договориться, и на этом основании можно заключить, что адресатам был хорошо известен предмет переговоров — заключение династического брака. В случае успеха («Если же они подчинятся нашей воле», — самонадеянно писал Оттон I, уже собравшийся диктовать свои условия Византии) предполагалось отправиться во Фраксинет в Провансе для борьбы против пиратов-сарацин.