Страница 54 из 73
Вот после таких «достижений» юриспруденции начальник УВРК ГУИН и переживает, как мы показали выше, что положение зэков, помещённых на строгий участок, улучшилось. Он озабочен привилегиями, которыми пользуются хулиганы, сидя в ЛПУ. Если тюрьма в тюрьме – это привилегия, то сидение в колонии на обычных или облегчённых условиях, как минимум, Копакабана, а мы с вами, вольные люди, живём просто в раю.
Как тут не вспомнить рекомендации Совета Европы!
«64. Лишение свободы заключением само по себе является наказанием. Поэтому условия тюремного заключения и режим в тюрьме не должны усиливать страдания, неотъемлемо присутствующие и связанные с этим заключением, за исключением случаев, оправдывающих изоляцию или поддержание дисциплины.
65. Должны быть предприняты все усилия, чтобы гарантировать, что режимы в заведениях планируются и осуществляются так, чтобы:
а) гарантировать, что условия жизни совместимы с человеческим достоинством и допустимыми стандартами в обществе;
б) свести к минимуму вредные влияния тюремного заключения и различия между тюремной жизнью и жизнью на свободе, ослабляющие самоуважение и чувства личной ответственности заключённых;
в) поддерживать и укреплять те связи с родственниками и внешней общиной, которые способствуют интересам заключённых и их семей;
г) создать возможности для заключённых развивать виды мастерства и способности, которые улучшат их перспективы на успешное трудоустройство после освобождения».
Введение в колониях трёх видов условий: обычных, облегчённых и строгих, – не только противоречит этим Правилам, но и происходит как-то слишком однобоко. Руководители ГУИНа этого даже не замечают! Так, сказав о заинтересованности общества в «обеспечении более эффективного процесса исправления» осуждённых (чего, якобы, и можно добиться через разделение условий отсидки) они тут же заявляют, что никаких облегчённых условий пока нет, и не предвидится, то есть путь исправления только строгий:
«Если со строгими условиями больших проблем, наверное, не будет (ЛПУ есть практически везде), то вопрос о создании облегчённых условий предстоит решать».
Не лучше ли честно признаться: режим ужесточается (и это закреплено законом), работы для зэков нет, зарплата оскорбительно мала, больных не лечат, кормят по рациону котёнка, сокращают контакты с мирным внешним обществом, бытовые условия осуждённых стократно хуже, чем в коммуналке 1930-х годов, оперативная обстановка на грани гражданской войны.
Раз уж протолкнули в закон эти злосчастные ЛПУ, то надо что-то делать, чтобы не стало ещё хуже, а не придумывать сказки про привилегии, годящиеся только для отчёта перед начальством и не имеющие даже отдалённого отношения к воспитательной работе.
Кто и к кому применяет новые меры «воспитания», видно из письма заключённого (Пермская область, Чердынский р-н, пос. Валай, учр. Ш-320/2). Причём это письмо не единственное; они приходят из самых разных мест нашей необъятной Родины, и все об одном и том же:
«Пишем вам о беспределе со стороны администрации в отношении нас, заключённых. Из нас здесь делают озверелую скотину, мало того, что калечат духовно, они еще калечат нас физически. Прививают туберкулёз, заставляют работать на неисправном оборудовании – кого-то убивает мгновенно, как осужд. Вахрушева, кто-то пилит руки, ноги, лишается зрения.
В данное время в лагерях сложилась удивительная тенденция – наказание и пресс администрации испытывает не тот, кто ярый нарушитель, а люди, которые в той или иной мере встали против ментовского беспредела. Которые просто хотят, чтобы с ними поступали согласно УИК.
Из 600 человек, живущих в зоне – 150 туберкулёзников, хотя лечение из них получает только половина.
А где ещё можно увидеть детей, играющих в «поселенцев» и «омоновцев»? Где можно увидеть табличку в магазине: «Собакам и поселенцам вход запрещён»? Где можно увидеть человека, «идущего» по большой нужде в банку из-под томатов? – только здесь, на Валае! Здесь кладут на лавку и бьют дубинками за невыполнение норм выработки! Дико смотреть на это, на издевательства над здравым смыслом и русским народом.
Библиотека не работает, газеты, журналы не поступают, сидим в пустоте, лишённые информации.
Ни один закон здесь не исполняется, все постановления правительства извращаются, в заключённых особая злоба и ненависть, которая потом пойдёт, поедет по России. Не проще ли заменить этих новоявленных князьков, которые совсем заворовались – на сокращённых из армии боевых офицеров? Я уверен, что дела в этой системе пошли бы на поправку».
Культура по списку
Вернёмся к докладу руководителя УВРК ГУИН, начатому в предыдущей главе:
«Воспитательный аппарат лишён возможности демонстрировать художественные фильмы, довольствуется прокручиванием видеокассет, нередко сомнительного содержания.
Библиотеки мало пополняются книгами, периодические издания почти не выписываются. Из 65 ранее издававшихся многотиражек осталось 45. Лекционная пропаганда не ведётся.
Мы не можем преодолеть крайности. Разрушая материальную базу воспитательной работы, строим часовни и храмы. Если прежде отрядными комнатами воспитательной работы могли пользоваться все без исключения осуждённые, это было место для «чистых и нечистых», то теперь отстроенные церкви посещает незначительное число осуждённых, а остальной массе приткнуться не к чему.
Рассчитывать только на духовное очищение «сидельцев» не приходится, так как, к сожалению, православные священники не готовы к систематической работе с контингентом. Проповеди, читаемые ими на церковнославянском языке, основной массе людей малопонятны. Этим отчасти объясняется низкая посещаемость храмов».
Нужны ли тут слова, как говаривал Бабель? Наверное, нужны.
Внутренний распорядок зарегламентирован до крайности. Введя в Правила этого самого распорядка раздел о правах осуждённых, аппаратчики ГУИНа почти полностью продублировали эти права из статьи 12 УИК, присовокупив к ним право участвовать в культмассовых мероприятиях, пользоваться библиотекой[25] и вступать в самодеятельные организации. При этом список обязанностей и запрещений в три раза длиннее перечня прав, очевидная элементарность которых не требовала оговаривать их отдельно, тем более, что они уже расписаны и в УИК, и в других разделах Правил.
В общем, с правами слабовато. С запрещениями проще, запретить в принципе можно всё, в том числе держать комнатные растения и птиц, вывешивать фотографии и вырезки, курить или есть не в тех местах и так далее.
О перечне запрещённых вещей, изделий и предметов, появившемся в ПВР 1997 года, мы уже писали. Разделив все вещи и вещества, существующие в быту человека, на те, которые можно иметь, и те, которых иметь нельзя, режимники двумя списками образовали разнотык, – третий, многообразный и бесконечный список вещей, не вошедших ни туда, ни сюда. Как быть с ними, буде они обнаружатся на руках у зэка? Не запрещено, значит, можно, – скажет зэк, пряча в тумбочку видеокассету, присланную в посылке. Не разрешено, значит, нельзя, ответит прапорщик, пытаясь изъять у него эту кассету. Кто прав – непонятно, а конфликтная ситуация налицо.
Но ведь вы же называетесь воспитателями! Не запрещать надо, а контролировать. Если это касается предметов культуры, как то: открыток с видами Спасо-Прилуцкого монастыря, видеокассет или салфеток ручной вышивки от мамы, то вот здесь-то и должен выйти на сцену и проявить бдительность воспитательный аппарат. И сомнительное содержание видеокассет, о котором сетует наш блюститель нравов, вряд ли просочится на отрядные телеэкраны. На то и щука в море; воспитатель так отцензурит сомнительное и любое другое содержание, что между названием и титром «конец фильма» даже цок-цок-цок не уместится. Вопрос лишь в культурном уровне самого воспитателя.
25
Наконец-то разрешили! Интересно, а что раньше делали в библиотеках? До официального разрешения зэкам ими «пользоваться»?