Страница 14 из 45
А на четвертый день дождь перестал моросить, и вода в реке начала спадать, и я поехал в село Степаново…
Добирался долго и нудно, Ворона вел в поводу, чавкая жидкой грязью, порой проваливаясь на полсапога, но на переправе мы помылись, вода на Лосином броде, летом еле прикрывавшая коленки, теперь шипела у самой груди, стараясь сбить с ног, но мы прошли, и у меня была сменная сухая одежда – Настена постаралась. Пара небольших мешков, с овсом и картофелем, которые я захватил с собой, намокли, ну да не хранить же его, сожрут в первый же день, а тебе, Ворон сеном кормиться придется несколько дней, ну да не беда вон как зажирел за последнюю неделю. Вот и село, народ уже землю копает, надеется – семена привезем, впрочем, я думаю, кое-кто семена сохранил, не все же лемминги успели пожрать…
С этими мыслями я подошел к дому, где обосновался Юра. Химик ужинал. В расстегнутой рубашке, обнажавшей тощую грудь, Юра с наслаждением лакомился жареной картошкой.
– На чем жарил? – спросил я, поводя носом, – Жир дохлого лемминга?
– Нет, я откопал тут в погребе старое подсолнечное. На самой верхней полке стояло, вот лемминги и не добрались.
– Или побрезговали? – возразил я.
– Ну ладно, рассказывай, что делали, и как сам до такой жизни докатился.
– В смысле, докатился? Ты имеешь ввиду, что питаюсь так же как и другие. Так разнообразия особого нет. Да и не привык я есть слаще других. Как все, так и я. А по поводу произведенных работ… – и он рассказал, какие усовершенствования придумал для более эффективной выварки соли. О том, что из хутора Степного добралось несколько мужчин и женщин. Остальные или погибли при нападении леммингов, или ушли на юго-восток. И теперь в нашем селе проживает сто шестьдесят два человека, а именно тридцать девять мужчин, восемьдесят пять женщин и тридцать восемь детей до четырнадцати лет. Порадовал меня, сказав, что совхозские с осени высаживали озимые, лемминги частично потоптали поля, но все же урожая теперь хватит, чтоб прокормить оставшееся население, и даже останется для оплаты долга хуторским. На охоту они уже переправлялись на другую сторону реки, но пока кроме десятка тощих зайцев ничего не поймали.
– Значит так, Юра, в первую очередь создай бригады: охотничью, рабочую на выварку соли, и для работы в поле. На огородах пускай старухи с мальцами управляются, в этом году отдельных наделов не будет, размежуем по осени, причем объясни, что размер надела каждой семьи будет зависеть от его старательности в это лето, и от количества приемных детей в семье, ведь есть сироты?
– Сироты есть, – подтвердил Юра.
– А как быть с не семейными и старухами?
– Старух приравнять к сиротам, возьмут в семью, надел больше будет, а всех мужиков холостых ожени, пусть ему хоть пятнадцать лет будет, все равно жинилка уже работает. Но сделай это аккуратно, ну там смотрины или обряд какой-нибудь придумай, не мне тебя учить.
– Ну, хорошо, выделим наделы, сено заготовим, а на ком пахать будем? На бабах?
– А это другой вопрос мой друг. Как ты относишься к поездке в степь, к Волге? И давай этот вопрос решим за столом, заодно и мою женитьбу отметим, – сказал я, улыбаясь, и доставая из котомки домашнюю снедь и приличный запечатанный кувшин с самогоном.
Юра минуту сидел с изумленным лицом.
– Ну… нет слов, нет слов, поздравляю!
Поздний вечер, мы вдвоем сидим за столом, порядком уже наклюкались, и ведем беседу на разные мудрые темы.
– Вот скажи мне, химик, в чем измеряется сила?
– Сила измеряется в Омах, – твердым голосом произнес пьяненький Юра, слегка покачиваясь на табуретке.
– Нет, я не про каких то Омов, я тебя спрашиваю, в чем заключается сила человека? Ведь раньше людям принадлежал весь мир. Как они смогли отвоевать всю сушу у животных, построить города, жить в большем достатке, чем мы сейчас?
– Люди не только сушу отвоевали, но и пользовались морскими богатствами, добывали из-под воды нефть, природные ископаемые, по морю ходили корабли, перевозили грузы, ловили рыбу, и даже воевали между собой не только на суше, но и на море. А сила, – Юра на минуту задумался, – сила человека заключается в его ненасытности и постоянной неудовлетворенности. Вот, к примеру, хищники – у них, как и у людей существуют вожаки, некоторые из хищников собираются в стаи, как и люди, но вот они наелись, и они довольны, и не очень-то думают о завтрашнем дне. Ну, а как ведет себя человек? Вот он сыт. Потом ему приходит мысль приодеться, холодновато иногда бывает, значит, он убивает следующее животное, мясо которого зачастую не использует в пищу, а прикрывает чресла шкурою. Затем ему приходит в голову, что его сосед был более удачлив на охоте. И поел более вкусного мяса. И если он более смел и силен, чем сосед, то отнимает у него охотничьи угодья, и зачастую, самку, а раз у него больше жен, и соответственно детей, он начинает думать, как прокормить эту ораву. Жены взывают к его совести и говорят, что у соседей пещера более комфортабельна и что им, то есть женам, надоела только мясная пища, и они хотят вкусных мягких кореньев и нежных листочков, «таких, которых, ты, милый, дарил мне на свадьбу». «– Да где ж я тебе их достану?» – вполне резонно возражает супруг. До них еще надо дойти, а это страшно, могут слопать по пути, но супруга неумолима, и в наказание не допускает его до своего тела, тогда человек сидит, чешет «репу», и через некоторое время додумывается до земледелия, которое отнимает часть территории, принадлежащую ранее животным, так постепенно человек завоевал землю полностью. Я почему сравнил человека с хищником? Только потому, что он тоже относится к этой породе, только более страшен для окружающей среды. Иногда мне кажется – мы не из этого мира, нас просто выкинули из рая за жадность и жестокость, и катастрофа произошла не случайно, а по воле сверху, чтоб проредить жадное стадо…
Юра остановился, видимо промочить ссохшееся от длинного монолога горло, махнул залпом целую кружечку, но видимо забыл, что в ней отнюдь не вода, и поперхнулся, закашлялся, я стучал его по спине, подсовывал соленый огурец. Ага, наконец-то провалилась.
– Ты заметил, как изменилась твоя речь? – спросил совсем пьяненький Юра.
– Твой словарный запас стал намного богаче, и виноват в этом я, – произнес химик и свалился с табурета.
Утро, утро начинается с рассвета – глупая фраза пришла откуда-то на ум, лишь только я открыл глаза. Голова после выпитого вчера не болела, и я соображал, чем займусь сегодня. Внезапно с улицы донесся истошный крик, и я, недолго думая, подхватив «тулку», кинулся на улицу.
Прижмурившись от солнца, бившего прямо в глаза, вижу, по улице бежит молодая девка, а за ней незнакомый мне, наверное, из вновь пришедших мужик. Я схватил пробегавшую мимо девку и отвернулся с ней в сторону. Мужик, не успев затормозить, прохлеснул мимо.
– Ты кто? – спросил я.
– Не твое собачье дело, – огрызнулся он, девка пряталась за мной, а он все пытался ее ухватить, потом решительно протянул руку, желая отодвинуть меня, это он зря…
– Куда ты грабельки тянешь дядя?
Сдвинувшись в сторону, перехватил левой за кисть, а правой, перехватив выше локтевого сустава, завернул кисть мужика, смещаясь ему за спину и держа руку на излом, так, нажмем, покланяйся дядя покланяйся, мужик визжал от боли, но ничего поделать не мог.
– Ты, дядя, когда тебя спрашивают, отвечай вежливо. Хозяин я местный, а тебя за твои слова, только в колодки на неделю посадим, если еще, что учинил, то отдельно ответишь, я тебя сейчас отпущу, так не вздумай дергаться, побежишь, пулю схлопочешь. Ты понял?
Дядька резко закивал головой.
– Ну, вот и славно, а теперь отвечай, что случилось.
– Да эта девка моя, я ее триста верст от Степного вел-кормил, сначала все просила: «Спаси меня, дядя Леша, я тебя отблагодарю, и благодарила всю дорогу, а теперь нос воротит, перед местными хвост крутит, сегодня ночью вообще удрала, только к утру смотрю, идет по селу хвостом виляет».