Брачные игры

Дуглас поскреб кончик носа.

– А я-то надеялся, что мы с вами подружимся. Неужели я настолько ужасен и неисправим, что недостоин вашей дружбы, мисс Дункан?

– Но я не считаю вас ужасным, – запротестовала Честити. – Просто мне не нравятся ваши взгляды.

– О, если так, – вздохнул он с явным облегчением, – я постараюсь измениться.

– Если вы изменитесь, то станете другим человеком, – неосторожно заметила Честити, когда экипаж остановился возле ее дома.

Дуглас спрыгнул на землю и подал ей руку, чтобы помочь спуститься. Затем расплатился с извозчиком и проводил ее до самой двери.

– Ваш шарф. – Честити взялась за длинные концы свисавшего спереди шарфа. _

– Позвольте мне, – принялся он разматывать шарф. Они стояли так близко на верхней ступеньке, что она ощущала его теплое дыхание на своей щеке.

– Готово, – произнес Дуглас, держась за шарф, еще остававшийся у нее на шее. – Друзья, мисс Дункан?

– Конечно, – кивнула она.

Он коснулся губами ее щеки дружеским поцелуем, каким она обменивалась со многими мужчинами, но затем что-то произошло. Дуглас потянул за концы шарфа, приблизив ее к себе ближе, и накрыл ее губы своими губами. Глаза Честити закрылись, и вопреки всякой логике и здравому смыслу она вернула поцелуй. Они тут же отпрянули друг от друга, уставившись один на другого в ошеломленном молчании.

Честити прижала затянутую в перчатку руку ко рту, не отрывая от Дугласа взгляда. Он смущенно улыбнулся.

– Будем считать наш порыв залогом дружбы, – произнес он не слишком уверенно.

Честити ухватилась за предложенное объяснение.

– Да, конечно, дружбы. – Она сняла шарф и протянула ему. – Мы не обсудили наши планы на Рождество.

– Действительно, – согласился он. Честити быстро заговорила:

– Мы все, по крайней мере я с сестрами, поедем четырехчасовым поездом с вокзала Ватерлоо накануне сочельника. Если вас устроит, можете присоединиться к нам. Можно, конечно, приехать и на следующий день, но я не уверена, что будут ходить поезда.

– Я буду счастлив сопровождать вас с сестрами, – поклонился он.

– А ваш камердинер?

Дуглас рассмеялся, ослабив возникшее между ними напряжение:

– Честити, как вам могло прийти в голову после нашего разговора, что у меня есть камердинер?

– Я уже имела возможность убедиться, что вы не совсем тот человек, каким кажетесь, – усмехнулась Честити. – Конечно же, я не думала, что вы привезете с собой слугу, Дуглас, но моя обязанность – спросить.

– Не представляю почему. – Он взял у нее ключ и вставил в замок.

Дверь распахнулась.

– Спасибо. – Честити попыталась проскользнуть внутрь, но он протянул руку и коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. Мимолетное прикосновение тем не менее было глубоко интимным.

– До свидания, Честити. – Он вручил ей ключ, кивнув Дженкинсу, появившемуся из глубины полутемного холла.

– Спасибо за пирожок, – поблагодарила Честити, сознавая, как глупо звучат ее слова, и вошла в дом, закрыв за собой дверь.

Дуглас шагал по Харли-стрит как в тумане, пытаясь осмыслить случившееся. После разрыва с Марианной он старался не увлекаться женщинами своего круга. Тому, кто раз обжегся, надо держаться с ними вдвойне осторожно, думал он, поднимаясь по лестнице в свою приемную на втором этаже. С тех пор как он начал вылазки в трущобы Эдинбурга, все свои духовные и физические силы он отдавал их обитателям, отчаянно в нем нуждавшимся. Он имел любовницу, миловидную и нетребовательную куртизанку, довольную тем, что он оплачивал ее жилье и расходы в обмен на сексуальные услуги. Но их договоренность не предполагала взаимных чувств, и она без особых сожалений перебралась к следующему покровителю, когда Дуглас уехал из Эдинбурга.

Покинув родной город, доктор оставил там процветающую клинику с персоналом, который обучил сам, и надежным источником финансирования в виде созданного им фонда. Дуглас приехал в Лондон, полный идей, но без денег, и женитьба на богатой женщине представлялась ему идеальным решением проблемы. Брак по расчету, основанный на взаимной выгоде, без романтических иллюзий с их ловушками и западнями, его устраивал. Однако флирт с достопочтенной Честити Дункан не входил в его планы и мог стать препятствием для осуществления его главной цели.

Дуглас удивленно нахмурился, увидев, что дверь в его приемную распахнута настежь. Он еще не обзавелся регистратором, а до назначенного приема оставалось не менее получаса. Он шагнул внутрь, громко окликнув:

– Есть здесь кто-нибудь?

– О, дотторе. – Из смежной комнаты появилась Лаура Делла Лука с образцами тканей в руках. – Я хотела проверить кое-какие идеи. Сторож впустил меня, когда я сказала, что помогаю вам с оформлением приемной.

– Понятно.

При таком отношении сторожу лучше забыть о рождественской премии, подумал Дуглас с вполне оправданным раздражением. Он не желал, чтобы эта женщина, да и любая другая, расхаживала по его приемной, словно полноправная хозяйка. Впрочем, справедливости ради он мог легко себе представить Лауру, отметающую все возражения сторожа как не заслуживающие внимания.

– По-моему, такая ткань идеально подойдет для комнаты ожидания, дотторе, – щебетала Лаура, не замечая его молчания и отсутствия энтузиазма. Она протянула ему образец набивной ткани из хлопка. – Только вообразите ее на стульях. Кстати, я видела в одном очаровательном магазинчике в Кенсингтоне несколько чудесных кресел с подлокотниками, которые будут прекрасно смотреться в чехлах из предлагаемого мною материала. Надо будет сделать оборку внизу, чтобы спрятать ножки... Ножки так вульгарны, вы не находите?

– Мне всегда казалось, что они необходимы, – сухо заметил Дуглас.

– О, разумеется, – небрежно взмахнула рукой Лаура, – но мы ведь не обязаны оскорблять свое зрение вульгарными вещами, даже если они необходимы, не правда ли, дотторе? – Лаура погрозила ему пальчиком. – А вот это будет восхитительно смотреться на окнах, со шнуром и кистями подходящего оттенка. – Она представила на его обозрение другой образец, выглядевший точно так же, как первый.

Дуглас пригляделся:

– Разве вы показываете мне не одну и ту же ткань?

– Нет-нет... разве что для мужского глаза. – Она нетерпеливо тряхнула головой. – Видите, здесь совсем другой рисунок, да и расцветка отличается. Тут золотистый фон, а там голубой.

– Понятно, – кивнул Дуглас, вспомнив дворец на Парк-лейн. Там тоже преобладали голубые с золотом тона, но помещение по крайней мере не выглядело как деревенская кондитерская.

– А еще мы повесим на окна прелестные кружевные занавески. – Лаура с триумфом продемонстрировала ему отрез белого кружева. – Только представьте, дотторе, как будет красиво. – Она поспешила к одному из высоких окон, повесив на одну руку кружево, а на другую набивное полотно. – Какая прелесть!

– Да, – произнес Дуглас слабым голосом. Боже правый, такие финтифлюшки в приемной солидного врача. Да он станет посмешищем среди представителей его профессии!

– И золоченые столики у каждого кресла, – вдохновенно продолжала Лаура. – Для удобства, как вы понимаете. Я уже кое-что присмотрела. – Она широко раскинула руки. – С цветочными натюрмортами на стенах мы создадим здесь атмосферу красоты и уюта, идеально подходящую для больных и страждущих.

Скорее для будуара стареющей дамы! Дуглас поморщился. Но если он так скажет, вряд ли его слова пойдут на пользу его ухаживанию. А вот если он будет кивать, улыбаться и тянуть время, вполне возможно, что затея умрет естественной смертью.

– Подождите, пока услышите, что я придумала для вашего кабинета.

Лаура устремилась в смежную комнату. – Здесь мы повесим такие же кружевные занавески от солнца и плотные шторы из золотистого гобелена с вишневой бахромой и кистями, которые будут прекрасно сочетаться с темно-красной кожаной мебелью и поверхностью письменного стола, обтянутой кожей того же цвета. И разумеется, ковер! Во весь пол, с рисунком из красных, золотистых и голубых тонов. Да, это будет великолепно. Только представьте себе, дотторе.