Бархат

Но несмотря ни на что, Габриэль должна была что-то сделать, вернуть мужа в реальный мир; пока не случилось непоправимое.

– Пожалуйста, Натаниэль, – скороговоркой говорила Габриэль, когда его пальцы с силой впились в ее нежную кожу. – Пожалуйста! У меня будет ребенок!

Поначалу жене лорда показалось, что он не слышит ее слов – до того силен был приступ его неуправляемого гнева. Но внезапно его руки упали, в глазах появилось человеческое выражение.

– Ты беременна?

Габриэль с облегчением кивнула, колени ее подогнулись, и она медленно осела на койку.

– Пожалуйста, выслушай меня. Я должна все рассказать тебе, и, может быть; ты что-то поймешь.

Натаниэль отступил от нее. Его взгляд все еще был враждебным, но он уже был способен управлять собственными чувствами. Прайд ничего не сказал. Габриэль сглотнула. Она намеревалась предать собственного крестного отца, Но сейчас леди Прайд должна думать только о себе, о Натаниэле и Джейке и о ребенке, которого носила под сердцем.

– Все началось с убийства человека, известного тебе под кличкой Черный Заяц…

Прошло полчаса. История Габриэль была рассказана, и в убогой, тесной каюте повисло гнетущее молчание.

– Ты использовала меня, – заговорил через некоторое время Натаниэль. – Ты использовала меня с того самого момента, как мы встретились. И даже твой дар любви, верность, в которой ты мне поклялась… все… Все было ради предательства…

Габриэль смотрела в пол. Ей было нечего сказать в свою защиту. Ее муж был прав.

– Да, – наконец тихо проговорила она. – Можно смотреть на вещи и так. А можно и по-другому. У меня давние отношения с Талейраном… были отношения, – поправилась она. – И были свои обязательства перед Гийомом – точно такие же, какие сейчас перед тобой. И я пыталась сделать как лучше.

Она посмотрела ему в глаза – в них были горечь и боль.

– Натаниэль, – продолжила Габриэль, – мы же оба – шпионы. Это грязное дело… но необходимое. Мы оба это знаем.

Натаниэль уже было раскрыл рот, чтобы ответить ей, как вдруг тишину нарушил мушкетный выстрел, затем второй… началась перестрелка. Шхуна накренилась, раздались крики.

Натаниэль с пистолетом в руке бросился к трапу, ведущему на палубу.

– Фуше! – в ужасе прошептала Габриэль.

Как долго она спала? Неужели они уже вышли из Те-Солента? С безнадежным отчаянием леди Прайд осознала, что не успела выполнить свою миссию. Если бы она не заснула, все были бы предупреждены об опасности. Должно быть, она спала несколько часов.

Почему, почему Натаниэль не разбудил ее? Сколько времени он просидел рядом с ней, травя себе душу и распаляя свой гнев? Ведь все могло быть по-другому, если бы он только разбудил ее раньше.

У Габриэль в кармане, как всегда, был пистолет. Она вытащила его и бросилась вслед за мужем вверх по трапу.

То, что происходило на палубе, было похоже на ночной кошмар. Дан и все члены его команды кучей лежали возле поручней, а по палубе бродили зловещие люди в черном, и лишь острия их кинжалов и сабель сверкали в синеватом мерцании лунного света.

Шхуна «Керлью» была взята на абордаж французским кораблем, с которого на поручни «Керлью» перебросили доску, чтобы люди Фуше могли перебраться на борт. Почему все произошло так быстро? Очевидно, французы появились из темноты, и мушкетный выстрел был знаком к бою. Но, застигнутые врасплох, англичане, наверное, сдались почти без сопротивления.

Натаниэль бросился вперед. Заговорил его пистолет, и тут же один из нападающих упал, прижимая руку к плечу. В руке лорда мелькнул кинжал, и он бросился в самую гущу захватчиков. Прайд двигался с грацией танцора и яростью дикого зверя. Несколько французов с криками упали.

Габриэль разрядила свой пистолет, и число нападающих сократилось на одного. Затем она схватила какую-то деревяшку и с силой обрушила ее на голову противника Натаниэля. Но захватчики шхуны числом превышали их, к тому же у них не было времени перезарядить пистолеты.

Леди Прайд вступила в борьбу сразу с двумя мужчинами, чьи лица были вымазаны жженой пробкой. Она сражалась, как пантера, вырывалась, била, кусалась, но перевес сил все равно был на их стороне, руки Габриэль заломили назад, и она взвыла от боли.

Натаниэль обернулся, услышав ее крик. Этим мгновенно воспользовался его противник, который изо всех сил ударил его по голове рукояткой мушкета.

Прайд упал. Француз пнул его ногой в живот, но лорд не двигался.

– Натаниэль!

Габриэль хотела броситься к мужу, но жгучая боль в руках не дала ей этого сделать, нападающие крепко держали ее. Она ругалась, называя их всеми бранными словами, которые знала: жена лорда Прайда была уверена, что ее муж мертв.

Не выдержав ее ругани, один из французов, размахнувшись, ударил ее кулаком по губам, и Габриэль ощутила во рту вкус крови. Затем ее потащили вниз, в каюту. Вслед за ней они сбросили Натаниэля, и леди Прайд вновь принялась выкручиваться, пытаясь освободить руки, но у нее ничего не получалось, она добилась лишь того, что полицейские крепко связали ей ноги и бросили на пол. Габриэль наблюдала, как они связывают точно таким же образом Натаниэля, что немного утешило ее: если бы Прайд был мертв, его бы уже не трогали.

Габриэль затихла и стала внимательно слушать, что говорили полицейские. Они решили оставить на борту «Керлью» четырех человек и высадить пленных на землю в Шербуре. А полицейский катер будет дрейфовать в Ла-Манше в надежде пленить другие английские суда.

Габриэль лежала тихо и даже звука не издала, когда француз, уходя, еще раз ударил ногой неподвижное тело ее мужа. Сейчас голова у нее была совершенно ясная. Если на борту будет всего четверо полицейских, то они вполне смогут захватить их. Интересно, сколько членов команды осталось в живых? Наверняка все они тоже связаны. Вот если бы только ей удалось освободиться…

Габриэль лежала на спине у стола. Натаниэль был в трех футах от нее, он лежал на боку спиной к ней, и она видела веревки на его запястьях. Веревки были толстыми – толще, чем те, которыми связали саму Габриэль. И она могла немного шевелить руками, хотя освободить их у нее не было возможности.

Прайд застонал, и сердце его жены подпрыгнуло от радости. Значит, он все еще жив! Но когда она тихо позвала его, лорд не ответил.

Габриэль осторожно повернула голову и вдруг увидела, что под столом что-то блеснуло. Пленница не сразу поняла, что это, но, когда вспомнила, надежда зародилась в ее душе. Осколок! Натаниэль разбил стакан, и осколок отлетел под стол!

Сердце Габриэль бешено заколотилось, в висках застучало. Осколок – а значит, острые края, значит, им можно резать. Как только добраться до него…

Габриэль сконцентрировала все свое внимание на осколке, стараясь точно запомнить, где он лежит. Затем она неуклюже перевернулась на бок. Ножки стола мешали ей, и она не могла заползти под него, поэтому Габриэль как могла вытянула назад связанные руки, не обращая внимания на страшную боль в мышцах.

Она не могла достать осколок, и ее пальцы лишь беспомощно царапали грязь и пыль. Подтянув колени к груди, Габриэль изо всех сил оттолкнулась и пролезла между ножками стола. Внезапно пальцы нащупали что-то острое, и она вскрикнула от боли. Слава Богу!

Очень-очень осторожно Габриэль взяла кусок стекла. Ни в коем случае нельзя уронить его, но и сжимать сильно тоже нельзя – стекло может перерезать ей пальцы, а сделать нужно еще очень много.

Габриэль выпрямила ноги и стала медленно выползать из-под стола, стараясь держать руки подальше от спины.

Теперь надо добраться до Натаниэля. Но она не могла ползти на спине из-за опасности порезать руки. Габриэль опять прижала колени к животу и оттолкнулась. Выпрямившись, она оказалась рядом с мужем. Еще одно движение – и ее руки коснулись его рук.

Так. Габриэль осторожно провела пальцем по осколку, нащупывая самый острый край. Потом она потрогала веревку, связывающую его руки. Лицо Габриэль покрылось испариной, несмотря на то, что в каюте было холодно, тошнота подступала к горлу. Но она не обращала внимания на свое физическое состояние, понимая, что сейчас главное – освободиться.