Страница 18 из 36
ТРИОЛЕТ
В моем аккорде три струны,
Но всех больней звучит вторая:
Тоской нездешней стороны.
В моем аккорде три струны!
В них – детства розовые сны,
В них – вздох потерянного рая.
В моем аккорде три струны,
Но всех больней звучит вторая.
1896–1898
«Бывают дни, когда-в пустые разговоры…»
Бывают дни, когда-в пустые разговоры,
В докучный шум, и смех, и громкий стук
колес -
Вторгаются таинственные хоры,
Несущие отраду сладких слез.
Пусть правит миром грех. В тщете своих усилий
Замрут и отзвучат надменные слова,-
И в смрад земли повеет запах лилий,
Нетленное дыханье Божества.
Пусть властвует порок, пусть смерть царит
над нами.
Бывают дни, когда, оковы сокруша,
Встряхнет нежданно мощными крылами,
Восстав от сна, бессмертная душа.
1896–1898
МАРШ
I
Сегодня, лишь забрезжил свет,
Как в чуткой тишине
Далеких лет родной привет
В окно донесся мне.
То марш звучал, то марш играл
Средь чуткой тишины
И грезы яркие вплетал
В предутренние сны.
То он, мой рыцарь, мой жених,
Окончив славный бой,
Ведет ряды дружин своих
Усталых за собой.
Блестит его тяжелый шит
И вьется шелк кудрей…
К нему душа моя летит…
О друг, я жду!.. скорей!
И вот все ближе, все слышней
Мне чудится сквозь сон,
Что вторит топоту коней
Доспехов лязг и звон.
Но мимо. – Есть предел мечтам,
И грез прошел черед.
Смолкает марш – и скоро там,
В немой дали, замрет.
II
Что-то призывное было
В звуках торжественных тех,
Что-то влекло и манило
В мир невозвратных утех.
Пусть разрастаются муки,
Сладкой бывает тоска;
С вечным томленьем разлуки
Мысль о свиданье близка.
Звуки рассеялись, тая,
Стихли в дали голубой…
Только мечта золотая
Шепчет: "Я здесь, я с тобой!
Грани веков между нами
Встали бессильной стеной;
Друг мой, мы связаны снами,
Ты неразлучна со мной".
1896–1898
«Есть что-то грустное и в розовом рассвете…»
Есть что-то грустное и в розовом рассвете,
И в звуках смеха, тонущих вдали.
И кроется печаль в роскошно знойном лете,
В уборе царственном земли.
И в рокот соловья вторгаются рыданья,
Как скорбный стон надорванной
струны.
Есть что-то грустное и в радости свиданья,
И в лучших снах обманчивой весны.
1896–1898
МОИМ СОБРАТЬЯМ
Поэты – носители света,
Основы великого зданья.
Уделом поэта
И было, и будет – страданье.
Для высшей вы созданы доли
И брошены в море лишений.
Но ковы неволи
Расторгнет воспрянувший гений.
Не бойтесь волненья и битвы,
Забудьте о жалкой забаве.
Слагая молитвы,
Служите не призрачной славе.
И, сильные духом, не рвите
Цветов, наклонившихся к безднам.
Алмазные нити
Связуют вас с миром надзвездным.
И вечность за миг не отдайте,
Мишурному счастью не верьте.
Страдайте, страдайте!
Страданья венчает бессмертье.
1896–1898
ВО РЖИ
Во сне и наяву
I
Мы шли во ржи. Полоска золотая
Еще горела в розовой дали.
Смеялись мы, шутили, не смолкая,
Лишь потому – что плакать не могли.
И шли мы об руку, – но тень была меж нами;
И близки были мы, и страшно далеки.
Лазурно-темными глазами
На нас смотрели васильки.
И в этот час, томительно-печальный,
Сказать хотела я: "О милый друг, взгляни:
Тускнеют небеса и меркнет свет прощальный,-
Так в вечности угаснут наши дни.
Короток путь земной; но, друг мой, друг
любимый,
Его мы не пройдем вдвоем, рука с рукой…
К чему ж вся эта ложь любви, поработимой
Безумием и завистью людской!
Ты слышишь ли жужжанье прялки
странной,
Где зыблются предвечные огни?
То Парки заняты работой непрестанной…
Туда, на небеса потухшие, взгляни.
О друг мой, мы – песок, смываемый волнами,
Мы след росы под пламенем луча!"
Сказать хотела я… Но тень была меж нами.
А нива двигалась, вздыхая и шепча,
И вечер догорал бледнеющим закатом,
И сыростью ночной повеяло с реки.
Чуть слышно, тонким ароматом,
Благоухали васильки.
II
И снилось мне в ту ночь: мы снова бродим
в поле,
Колосья-призраки волнуются кругом.
Нам радостно, и нет преград меж нами боле,
И нет тоски во взоре дорогом.
И льется речь твоя, звучат мольбы и пени,
И вот мы на цветах таинственной межи.
Ты голову склонил мне на колени,
И в золоте кудрей, как в гроздьях спелой ржи,
Запутались мои трепещущие руки…
В стране чудес, где нет разлуки,
Мы были вместе: ты и я.
И шорох прялки неустанной
Растаял в вечности туманной,
Затих во тьме небытия…
1896–1898
«Кто – счастья ждет, кто – просит славы…»
Кто – счастья ждет, кто – просит славы,
Кто – ищет почестей и битв,
Кто– жаждет бешеной забавы,
Кто – умиления молитв.
А я – все ложные виденья,
Как вздорный бред угасших дней,
Отдам за негу пробужденья,
О друг мой, на груди твоей!
1896–1898
РЕВНОСТЬ
Где сочная трава была как будто смята,
Нашла я ленты розовой клочок.
И в царстве радостном лучей и аромата
Пронесся вздох, – подавлен, но глубок.
Иглой шиповника задержанный случайно,
Среди бутонов жаждущих расцвесть,
Несчастный лоскуток, разгаданная тайна,
Ты мне принес мучительную весть.
Я сохраню тебя, свидетеля обмана,
На сердце, полном горечи и зла,
Чтоб никогда его не заживала рана,
Чтоб месть моя достойною была!
1896–1898
В ПОЛЕВЫХ ЦВЕТАХ
Мне донесся в час заката
Аромат твоих кудрей;
Ты меня любовью брата
Оживи и отогрей.
Приходи на луг цветистый,
Где бесшумно под ногой
Дрок струится золотистый
Благовонной пеленой.
Где меж крестиков гвоздики
Блекнет, сломленный борьбой,
В цепких листьях повилики
Колокольчик голубой.
Там, над ложем красной кашки,
С гулким звоном вьется шмель,
Желто-белые ромашки
Стелют мягкую постель.
Там зыбучим покрывалом
Травы сонные цветут,
Там печальным, там усталым
Зреет ласковый приют.
Будь мне другом иль влюбленным,
Но безмолвствуй о любви,
Поцелуем исступленным
Светлых снов не отрави.
Дай забыться в грезах чистых
И, проснувшись поутру,
Разбуди в цветах росистых -
Не подругу, а сестру.
1896–1898