Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 36 из 40



Подстриженных акаций изгородки,

И мостики над зеркалом прудов,

А на прудах – и лебеди, и лодки,

И в сумраке задумчивых кустов

Печальный лик склонившейся красотки.

Она грустит над звонкою струей,

Разбив кувшин, кувшин заветный свой.

Она грустит безмолвно много лет.

Из черепка звенит родник смиренный,

И скорбь ее воспел давно поэт,

И скрылся он, наш гений вдохновенный,

Другим певцам оставив бренный свет.

А из кувшина струйка влаги пенной

По-прежнему бежит не торопясь,

Храня с былым таинственную связь.

О, время, время! Вечность родила

Тебя из мглы бесчувственного лона.

Ты вдаль летишь, как легкая стрела,

И все разишь: чужда тебе препона!

Давно ли здесь кипела и цвела

Иная жизнь? У женственного трона

Писатели, министры и князья

Теснилися, как важная семья.

То был рассвет и вкуса, и ума.

От Запада текло к нам просвещение,

Императрица, мудрая сама,

Устав от дел, искала вдохновенья:

И роскошь мод, как сладкая чума,

Объяла всех восторгом увлеченья,

И жизнь текла, как шумный карнавал,

И при дворе блистал за балом бал.

И снится мне, что ожил старый сад,

Помолодели статуи в нем даже.

У входов стройно вытянулись в ряд

Затейливых фасонов экипажи;

В аллеях томных вкрадчиво шумят…

Мелькают фижмы, локоны, плюмажи,

И каламбур французский заключен

В медлительный и вежливый поклон.

Огни сверкают факелов ночных,

Дрожащий свет скользит в кустарник тощий,

Меж гордых жен в нарядах дорогих,

Украсивших искусственные рощи,

Подобного рою бабочек цветных,-

Одна скромней, приветней всех и проще,

И белое, высокое чело

Ее, как день безоблачный, светло.

Года прошли… Погибли все давно

Под легкою секирою Сатурна.

Всем поровну забвение дано,

Но не у всех промчалася жизнь бурно,

Не каждым все земное свершено,

Не каждого оплакивалась урна,

И люди вновь родились, чтоб опять

Злословить, петь, влюбляться и страдать.

Да, жизнь – вечна, хоть бродит смерть кругом!

Не знает мир, состарившись, утраты…

На рубище природы роковом

Мы – новые, непрочные заплаты.

В нас даже пятница, старые притом:

Из лоскутков отброшенных мы взяты.

Ах, экономна мудрость бытия:

Всё новое в ней шьется из старья!

И снится сон другой душе моей:

Mнe чудится – во мгле аллей старинных,

На радостном рассвете юных дней

Один, весной, при кликах лебединых,

Мечтатель бродит… Блеск его очей

Из-под бровей, густых и соболиных,

Загар лица, курчавый пух ланит…

Всё в нем луше так много говорит!

Рассеянно к скамье подходит он,

С улыбкою он книгу раскрывает,

Задумчивостью краткой омрачен,

Недолго он внимательно читает…

Из рук упал раскрытый Цицерон…

Поэт поник, и что-то напевает.

И вот, смеясь, набросил на листе

Послушный станс невинной красоте.

Святая тень великого певца!

Простишь ли мне обманчивые грезы?

Уж ты погиб, до горького конца

Сокрыв в груди отчаянье и слезы.

Но – вечен луч нетленного венца

Во тьме глухой житейских дум и прозы,

И славные могилы на земле,

Как звезды в небе, светят нам во мгле.

Счастливые! Их сон невозмутим!

Они ушли от суетного мира,

И слава их, как мимолетный дым,

Еще пьянит гостей земного пира.

И зависть зло вослед смеемся им,

И льстивый гимн бренчит небрежно лира.

Но клевета и лесть, как жизнь сама,

Не тронут им ни сердца, ни ума!

А сколько лиц без славы в глубь могил

Ушло с тех пор, как этот парк унылый

Гостеприимно сень свою раскрыл!

Здесь мальчиком когда-то брат мой милый

Гулял со мной… Расцвел – и опочил!

Он, нежный друг, согретый юной силой,

Желавший жить для дружбы и добра,

Он смертью взят от кисти и пера…

Прости, прощай, товарищ детских лет!

Под бурями мучительного рока

Слабею я, в глазах темнеет свет:

Я чувствую, что срок мой недалеко!

Когда в душе предсмертный вспыхнет бред,

Увидит ли тебя больное око?

Придешь ли ты, чтоб в мир теней вести

Усталого на жизненном пути?!



1889

Царское Село

РЕВНИВЫЙ МУЖ

Народная былина

Не заря с зарей сходилася,

Синим морем заглядясь;

На красавице боярышнике

Молодой женился князь.

Да недолго с нею нажился,

В очи ясные глядел;

Променял он ложе брачное

На колчаны вражьих стрел.

Подступила к стогнам киевским

Печенежская орда,

И поехал князь на ворога

Тратить силы и года.

Бьется долго ли, коротко ли,

Возвращается домой.

Растерял дружину верную,

В мыле конь его лихой.

Повстречалися две странницы,

Молвят: “Здравствуй, славный князь!

Ты к княгине-бесприданнице

Поезжай не торопясь.

Там не много встретишь радости,

Мы из терема сейчас.

В честь твоей ли, княже, младости

Меды пили там не раз?

Ты оставил много золота,

Mного всякого добра…

Да в недобрый час случилося

Ехать князю со двора!

Из подвалов клады ценные,

Из конюшен кони все

Утекли куда – неведомо,

Словно грезы по росе.

Свет-княгиня платья красные

Износила без тебя,

Жарче солнца разгоралася,

Друга нового любя!”

Князь нахмурил брови черные,

Шлем надвинул на глаза.

То не волны расшумелися -

В сердце вспыхнула гроза.

Он быстрее ветра буйного

В терем княжеский идет

И затворы самодельные

Размыкает у ворот.

Спят покои сном таинственным,

Только грустная луна

Смотрит в окна, как преступница

Уличенная, бледна.

Входит князь во дверь дубовую,

По царьградскому ковру -

В спальню, к пологу желанному,

К заповедному одру.

Крепко спит княгиня юная,

В грезах дышит горячо.

Точно змеи, косы черные

Упадают на плечо.

Славный князь глядит, нахмурился,

В сердце холод и тоска,

И взялась за меч воинственный

Задрожавшая рука.

Он глядит и думу думает,

Злобу темную тая:

“Ты ждала ль меня, изменница,

Подколодная змея?

Наложу печать я мертвую

На горячие уста,

Побледнеешь ты, румяная,

Как венчальная фата”.

И на шею лебединую

Тяжко рухнул княжий меч.

И, не белая жемчужина -

Голова упала с плеч!

А красавица княгинюшка

Честь, как схимница, блюла,

Всё ждала супруга милого,

Всё до нитки сберегла.

В кладовых лежит нетронутым

Все хозяйское добро:

В бочках пиво, меды крепкие,

Жемчуга и серебро.

Красны платья не изношены,

Утварь звонкая цела,

И шелками скатерть вышита

Для дубового стола.

Спят покои сном таинственным,

Только тихая луна

Светит в окна, как покойница

Неподвижная, бледна.

Грустно князю одинокому,

Ретивое жжет укор.

Он коня седлает быстрого,

Выезжает на простор.

Выезжает в поле чистое,

Пышет жизнью вольный конь.

А у князя взор туманится,

Душу высушил огонь.

То не призраки холодные,

Не туманы от земли -

Две наветчицы, две странницы

Показалися вдали.

“Стойте, лютые разлучницы!

Здесь устанете вы навек!”-

Молвил князь и вещим странницам

Гневно головы отсек!

Март 1892