Страница 23 из 40
2
Тускло блещет солнце на закате
Из осенних облаков;
Веет тленьем в крепком аромате
Увядающих цветов.
В темных соснах сумрак молчаливый.
Над водой дымит роса,
Ночь плывет, рукой неторопливой
Застилая небеса.
Ночь плывет, и тени ткет и дышит,
И душе забвенья нет.
И в осенней ночи сердце слышит
Улетающий привет.
Август 1895
«В ее душе разлад…»
В ее душе разлад,
Печаль в ее мечтах;
Кому же нежный взгляд,
Улыбка на устах?
Все ждет и ждет она -
Неведомо кого;
И в час, когда грустна,-
Не знает отчего.
Вчера, когда закат,
Алея, догорал
И на больничный сад
Прозрачный саван ткал,
Как лилия бледна,
Блуждая в полусне,
Запела песнь она
В решетчатом окне.
Та песнь была не песнь,
А слезы или кровь,
Ужасна, как болезнь,
И знойна, как любовь.
Ноябрь 1895
«Не смейся над моей иронией холодной…»
Не смейся над моей иронией холодной,
Привета не ищу язвительным речам.
Я сам давно смеюсь над скорбью безысходной,
И горек мне любви сожженный фимиам.
Но если иногда восторженное слово
Сорвется с уст моих – не радуйся ему,
Я восторгаюся порою и тому,
Что, кажется другим несносно и сурово.
Не избалован я капризною судьбой,
И счастие мое счастливому – ничтожно.
Но то, что я куплю лишеньем и борьбой,-
Счастливому купить – и счастьем невозможно!
1895
NOTTURNO
Полосы лунного света легли;
Белый туман поднялся от земли.
Тощий кустарник и мшистые пни
Ожили, точно пигмеи, в тени.
Ветка нависла, как темный рукав,
Тянутся корни, как змеи, из трав.
Лунные пятна в вершинах сквозят,
Дремлет, и бредит, и движется сад.
Тайная жизнь, прозябая кругом,
Дышит и сыплет холодным огнем.
Веет и грезит, и мнится: сейчас
Мир, как виденье, умчится из глаз.
1895
«Я населил таинственным мечтаньем…»
Я населил таинственным мечтаньем
Надзвездные миры;
В них вдунул жизнь, облек очарованьем,
Принес свои дары.
Я острова цветущие раскинул,
Пустыни и леса;
И в радугах над ними опрокинул
Иные небеса.
Там я возвел причудливые горы
Из льдов и янтаря
И светлых рек текущие узоры
Влил в ясные моря.
Но только что дерзнул воображеньем
Создать бесплотных я -
Мой новый мир наполнился смятеньем
И воплем бытия.
Развеялся туман очарованья:
Постигнуть я не мог -
Жизнь без борьбы, и счастье без желанья,
И радость без тревог!..
1895
НОЧЬЮ
Ночь в открытые окна лениво струит
С ароматом цветов утомительный жар.
Я не сплю; надо мною докучно жужжит,
И кружит, и жужжит залетевший комар.
Ночь трепещет в тени задремавших берез,
Бледным светом луны золотит облака;
Мне не спится – и очи пылают без слез,
И без слез об утраченном счастье тоска,
Ночь уходит; с ее звездоносных порфир
Исчезает, как призрак, лукавая тень.
Скоро вновь озарит безмятежный эфир
Лучезарной улыбкой ликующий день.
Но из сердца холодная ночь не уйдет,
Не спугнет ее блеск ароматного дня,
И чарующих снов золотой хоровод
Для надежд и любви не разбулит меня.
‹1896›
«Прозрачный вечер тих, но всё еще не мог он…»
Прозрачный вечер тих, но всё еще не мог он
Померкнуть и затмить ликующего дня,
И матовым свинцом мерцает в стеклах окон,
Как очи тусклые без мысли и огня.
Померкла молодость, но грезы упованья
Погаснуть не спешат в задумчивой глуши,
И светит бледное мечтам воспоминанье,
Как счастье позднее измученной души.
‹1896›
«Как вздох земных морей в небесную мечту…»
Как вздох земных морей в небесную мечту
На небе претворен, рождая облак дымный,
Так претвори, поэт, в свой стих гостеприимный
Всю горечь юности, всей жизни полноту.
И если иногда грозою шумной жизни
В горячее лицо дохнет былая страсть
Весеннею росой, – живая песня, брызни
И сердца услади мучительную власть!
‹1896›
«Чем смертоносней влага в чаше…»
Чем смертоносней влага в чаше,
Тем наслаждение полней,
И чем страшней бессилье наше,
Тем жажда жизни тяжелей.
Наш век больной, – в его безверьи
Мы вопли веры узнаем;
И, стоя к новому в преддверьи,
Влачим, как пытку, день за днем,
Горды надломленные крылья,
И смел коснеющий язык…
И грустно мне, что в дни усилья
Наш век бессилием велик.
‹1896›
«Пришла румяная весна…»
Пришла румяная весна -
Воскресший сад певуч и весел.
И клен, зацветший у окна,
Зеленой сеткой даль завесил.
У камня мшистого, где пруд
Покрыла ржавчина и плесень,
Кувшинки белые растут
И Ждут улыбки или песен.
И на расшатанный плетень
Дубок приник в изнеможеньи.
Везде прекрасен вешний день,
Еще прекрасней – в запустеньи!..
‹1896›
«Святые детские порывы…»
Святые детские порывы
Весенних дум, весенних слез,
Я пережил ваш день счастливый,
И вас я в песни перенес.
Сквозь душный мрак тяжелой жизни
Для опечаленной земли
На небесах, в святой отчизне,
Вы маяки свои зажгли.
И чем шумнее жизни бури
И чем страшнее сердца тьма,
Тем вы яснее на лазури,
Тем вы отрадней для ума.
Не угасайте, озаряя
Страдальца шаткие шаги,
Чтоб я мог в ночь огнями рая
Возжечь земные очаги.
‹1896›
«Я хотел бы верить в прозу жизни…»
Я хотел бы верить в прозу жизни,
В темную игру земных побед,
Но душа, смутившись, в укоризне
Требует на каждый вздох – ответ.
Каждый шаг на жизненной дороге,
Каждый день, утраченный в борьбе,
Как раба, душа в немой тревоге
Отвечает совести – рабе.
Казнь моя – бесплодные сомненья,
Гордая, бессильная тоска.
Мимо жизни шума и волненья
Мчит меня без пристани река.
Нет границ реке быстротекущей,
Но и нет простора для мечты;
Только сердце жаждет воли пуще,
Только горше вопли суеты…
‹1896›