Страница 63 из 70
Я проговорил:
– Я привез показать вам фотографию. Она в машине Дарта. Сейчас принесу.
Я встал и пошел к двери.
– Только не уезжайте, бросив меня здесь, – полушутя-полусерьезно сказал Дарт.
Соблазн поскорее унести оттуда ноги был велик, но куда я мог удрать? Я вынул фотографию в коричневом пакете из кармана в дверце автомобиля, куда клал его, и возвратился в гостиную.
Марджори взяла фотографию и посмотрела на нее, ничего не понимая.
– Что это значит?
– Сейчас объясню, – сказал я, – но поскольку Конрад едет сюда, подожду до него.
От дома Конрада до особняка Марджори было рукой подать. Он приехал очень скоро, и, к моему облегчению, без Кита. Однако он приехал во всеоружии, с охотничьим ружьем, другом помещика, в руках. Ружье он держал наперевес, а не сложенным вдвое, как обычно принято носить охотничье оружие.
Он ворвался в комнату, оттолкнул слугу, церемонно объявлявшего: «Лорд Стрэттон, мадам», – и, протопав по неяркому китайскому ковру, остановился передо мной, наставив двустволку на меня.
Я поднялся. Нас разделяли какие-то три фута.
Он держал ружье не так, как делают, стреляя по птице, а от бедра. С такого расстояния он не промахнулся бы и в комара.
– Вы лжец и вор, – его распирало от ярости, пальцы плясали на спусковом крючке.
Я не отрицал обвинения. Я смотрел мимо него с его ружьем на снимок, который держала в руках Марджори, и он проследил за моим взглядом. Он узнал фото и посмотрел на меня с тем же убийственным выражением, какое я видел у Кита. Стволы направились мне прямо в грудь.
– Конрад, – резко окликнула его Марджори, – успокойся.
– Успокоиться? Успокоиться? Жалкая личность вламывается в мой кабинет, взламывает стенной шкаф и обкрадывает меня.
– Тем не менее ты не имеешь права убивать его в моем доме.
В какой-то степени складывалась комическая ситуация, но от фарса до трагедии всегда один шаг. Не рассмеялся даже Дарт.
Я сказал Конраду:
– Я спасу вас от шантажа.
– Что?
– О чем это таком вы говорите? – заинтересовалась Марджори.
– Я говорю о том, что Уилсон Ярроу шантажирует Конрада, требуя от него согласия на строительство новых трибун.
Марджори не удержалась от восклицания:
– Так вы все-таки раскопали!
– Ружье заряжено? – спросил я Конрада.
– А как же.
– Будьте добры… э… может быть, вы направите его куда-нибудь в другую сторону?
Он стоял, как гранитный утес, тяжелый, насупленный, неподвижный.
– Отец, – взмолился Дарт.
– А ты молчи, – прорычал Конрад. – Ты ему помогал.
Я решился рискнуть:
– Уилсон Ярроу сказал вам, что, если не получит контракта на новые трибуны, он примет меры, чтобы Ребекку лишили права быть жокеем.
Дарт вытаращил глаза. Марджори фыркнула:
– Это же смешно.
– Нет. Ничуть не смешно. На этой фотографии Ребекка берет деньги на ипподроме от человека, который похож на букмекера.
От волнения я поперхнулся. Никогда еще на меня не наводили заряженного ружья. Даже продолжая верить в то, что сдерживающие начала в Конраде не исчезли, как исчезли у Кита, я не мог не чувствовать, что у меня взмок затылок.
– Я прослушал пленку, – проговорил я.
– Вы выкрали ее.
– Да, – признался я. – Я выкрал ее.
– Теперь вы будете шантажировать меня, – его палец на спусковом крючке напрягся.
– О, Конрад, ради Христа, – сказал я, начиная злиться. – Ну подумайте сами. Я же не буду вас шантажировать. Я приму меры, чтобы этого не делал Ярроу.
– Как?
– Если вы отведете от меня свою пушку, я вам скажу.
– Что за пленка? – спросил Дарт.
– Пленка, которую ты помог выкрасть из моего шкафа.
Дарт совсем сник.
– Дарт ничего не знал, – сказал я. – Он был на улице, сидел в машине.
– Но ведь Кит обыскал ваши карманы, – возразил Дарт.
Я сунул руку в карман брюк и вынул кассету. Конрад увидел ее и позеленел от ярости.
– На этой кассете, – объяснил я Марджори, – записан телефонный разговор, который вела Ребекка, продававшая информацию о лошадях, на которых она будет скакать. Это самое страшное из преступлений на скачках. Достаточно послать ее вместе со снимком тем, кто руководит бегами, и жокейской карьере Ребекки конец. Ей запретят выступать. Имя Стрэттонов будет запачкано.
– Но она просто не может этого сделать, – чуть не плача, выдавил из себя Дарт.
– Она призналась в этом, – произнес Конрад, будто слова ранили ему язык.
– Нет! – простонал Дарт.
– Я потребовал от нее объяснений, – сказал Конрад. – Я дал ей прослушать пленку. Ребекка умеет сдерживать чувства. Она выслушала все с каменным спокойствием. И сказала, что я не дам Ярроу использовать это против нее. – Конрад тяжело вздохнул. – И… в общем, она не ошиблась.
– Уберите ружье, – проговорил я. Он не пошевельнулся.
Я кинул пленку Дарту, он не сумел ее поймать, уронил, снова подхватил.
– Дайте ее Марджори, – сказал я. Он замигал и подчинился.
– Если вы разрядите ружье и поставите к стене, – обратился я к Конраду, – я объясню вам, как отделаться от Ярроу, но пока ваш палец на спусковом крючке…
– Конрад, – требовательным голосом произнесла Марджори, – ты же не станешь стрелять в него. Так что поставь ружье, чтобы оно паче чаяния не выстрелило случайно.
Благословенный мой телохранитель – на Конрада слова Марджори подействовали как холодный душ – снова помог мне. Конрад стоял, переминаясь с ноги на ногу, нерешительно глядя на свои руки, и непременно избавился бы от всей своей странной ноши, если бы в этот момент в комнату, обогнав слугу, не ворвалась вихрем Ребекка.
– Что здесь происходит? – раздраженно спросила она. – Я имею право знать!
Марджори посмотрела на нее с привычной неприязнью.
– Если учесть, что ты сделала, у тебя нет никаких прав ни на что.
Ребекка взглянула на свою фотографию, на кассету в руках Марджори, на ружье в руках отца, на меня с нацеленным на меня оружием.
– Кит сказал мне, что этот… этот… – она ткнула в меня пальцем, не находя выражений, достойных моей личности, – украл документы…
– Эта запись – подделка, фальшивка, – твердо сказал я Конраду.
Услышав эти слова, Ребекка словно с цепи сорвалась. Пока остальные родственники пытались понять, что могут значить мои слова, она выхватила у отца ружье, подняла к плечу, навела на меня и без раздумий нажала на курок.
Я прочитал ее намерения сразу и бросился на ковер в сторону от Ребекки, перевернулся на живот, и дробь миновала меня всего на какие-то миллиметры, но я все равно чувствовал, что там два ствола и я могу получить заряд в спину.
Комната наполнилась страшным грохотом, в воздухе сверкнуло пламя, все заволокло дымом, запахло кислым запахом черного пороха. «Боже, – подумал я. – Господи всемогущий. Не Кит, так Ребекка».
Второго выстрела не последовало. Я буквально съежился от страха, лежа на полу, по-другому просто не опишешь мое состояние. Дым ел ноздри, в ушах звенело, и… все, больше ничего. Тишина.
Я пошевелился, повернул голову, увидел ее туфли, медленно поднял взгляд с ног на ее руки. Она не наставляла второго ствола на меня. В руках у нее не было ничего. Я перевел глаза направо… Ружье держал сам Конрад.
Дарт опустился на колени подле моей головы и беспомощно позвал:
– Ли…
Я хрипло ответил:
– Она не попала.
– О Господи, Ли.
Силы покинули меня, но лежать в таком положении вечно я не мог. Я перевернулся и сел на полу, слабость мешала подняться на ноги.
От выстрела все, даже Ребекка, были в шоковом состоянии.
Марджори сидела в той же позе, прямая как штык, побелевшая как простыня, с открытым ртом, застывшим взглядом, утратившим обычную живость. Конрад бессмысленно уставился в пространство, очевидно, рисуя себе картину кровавого побоища, которого только что удалось избежать. На Ребекку я был не в состоянии… пока еще… посмотреть.
– Она не хотела этого, – сказал Конрад.
Но она именно этого и хотела, позабыв про всякую осторожность.