Страница 15 из 25
Каразин не принадлежал ни к крепостникам, ни к либеральным противникам крепостного права, остававшимся на деле крепостниками. Его воззрения на вопрос, равно как и практическое отношение к нему, стоят совсем особняком.
Крестьяне, по взгляду Каразина, отнюдь не были собственностью помещиков. Против такого взгляда на крепостных Каразин вооружается всеми своими силами. Они – такие же «подданные государства», как и помещики. Самое слово «крестьяне», с которыми веками связывалось понятие о крепостничестве, было ненавистно Каразину, и он предлагал не употреблять его.
Отношение помещика к крестьянам слагалось из двух элементов: во-первых, он был наследственным управителем их, начальником и, во-вторых, собственником земли, на которой жили крестьяне.
«Помещика разумею я, – писал Каразин в 1810 году харьковскому губернатору Бахтину, – наследственным чиновником, которому правительство, дав землю для населения, вверило чрез то попечение о людях (поселянах), на оной жить имеющих, и за них во всех случаях ответственность. Он есть природный покровитель сих людей, их гражданский судья, посредник между ними и высшим правительством, ходатай за них, попечитель о неимущих и сиротах, наставник во всем, что принадлежит к добру их, наблюдатель за благоустройством и нравами: одним словом, в отношении к государству он есть их генерал-губернатор в малом виде».
Так как помещик есть чиновник, управляющий крестьянами по поручению государства, то это управление есть государственная служба, которая
«должна на себя обращать, как и все прочие, внимание правительства, его награды, его одобрения, его руководство, его наказания. Незаботливость у нас державной власти об управлении помещиками людей, причтение сих последних к делу домашнему, не государственному, вкрались к нам из чуждой для нас системы. Это смешение начал породило множество зол: своеволие помещиков, их жестокость, их привычку почитать людей, им вверенных, собственностью, их удаление из поместьев в столицы, следовательно, развращение их, мотовство, разорение именитых домов и проч., и проч.» (Записка 1820 г.).
Итак, крестьяне отнюдь не собственность помещиков. Крепостное право – отнюдь не «право», а злоупотребление, дурная «привычка», обусловленная «незаботливостью державной власти». Власть помещика над крестьянами есть власть поставленного над ними чиновника, и потому пользование этою властью подлежит контролю со стороны государства, награждению и наказанию. Мало того: «закон и правительство должны блюсти», чтобы «удаление от благородных чувствований неминуемо влекло за собою извержение из благородного сословия», т. е. из помещиков. Тут уж Каразин высказывал, хотя и не вполне определенно, мысль о лишении помещиков «вверенных» им крестьян в случае злоупотребления властью, данной помещикам лишь для попечения о крестьянах, – мысль, которая и в голову не приходила тогдашним либеральным противникам крепостного права.
Если у помещика нет никакого права на крестьян, а есть только власть над ними, то он не имеет никакого права на какие-либо повинности с их стороны в свою пользу в качестве их владельца, каковым он вовсе не состоит. Право его на повинности возникает из того факта, что земля, которою пользуются крестьяне, предоставлена государством в его собственность, потому размер этих повинностей должен соответствовать выгодам, получаемым крестьянами от пользования этою землею.
Вопрос о взаимных отношениях крестьян и помещиков занимал Каразина с ранней молодости. Еще в 1792 году, когда он вступил в управление имениями, пожалованными его отцу Екатериною II, и когда, следовательно, ему было всего 19 лет, он задумывался над вопросом об этих отношениях. В 1795 году он уже устроил в имении Кручик сельскую думу, о которой мы будем говорить ниже, а в 1805 году, тотчас по оставлении службы и поселении в деревне, он регламентировал повинности своих крестьян, которые они должны были нести по отношению к нему как помещику. Регламентация эта выражалась следующим образом.
Каждому крестьянину, или, по выражению Каразина, «поселянину», достигшему совершеннолетия, давалось семь с половиною десятин пахотной земли, одна десятина сенокоса и полдесятины под усадьбу. Земля эта отводилась в вечное наследственное владение. Если у нового домохозяина не было дома, полученного в наследство от отца, ему давался нужный для постройки лес. Если было нужно, выдавалась ссуда из учрежденного Каразиным общественного капитала. Для отопления каждому хозяину отпускалось из помещичьего леса четыре кубических сажени дров и весь нужный поделочный лес – для ремонта сельскохозяйственных орудий и огорожи.
Повинности, которые должен был нести каждый домохозяин по отношению к помещику за пользование всеми вышеупомянутыми угодьями, определялись следующим образом. Средняя цена пашни в данной местности (Богодуховский уезд Харьковской губернии) в то время составляла 45 рублей; цена покосной земли – 40 рублей. Таким образом, 8 десятин пашни и усадьбы и одна десятина покоса, составлявшие надел двора, стоили по тогдашним ценам 400 рублей. Определяя доход с этой суммы в 6 % – тогдашний узаконенный процент, – Каразин установил, что плата за землю должна была составлять 24 рубля. Затем за лес, отпускаемый на постройки и ремонт их, – 6 рублей в год, за 4 куб. сажени дров, по 3 рубля сажень, – 12 рублей и за поделочный лес – 3 рубля. Всего, таким образом, повинности с двора составляли 45 рублей в год. Уплачивая эту сумму, поселянин затем оставался совершенно свободен от всех поборов, которые были так многочисленны и разнообразны у помещиков того времени. 45-рублевый оброк крестьянин мог уплатить деньгами, а мог и отработать, причем для переложения этой повинности в натуральную бралась в расчет средняя тогдашняя стоимость рабочего дня в 30 копеек, так что для погашения всего оброка нужно было затратить 150 рабочих дней. Последняя цифра дворового оброка принималась за неизменную, тогда как денежное определение оброка должно было изменяться каждый год соответственно изменению ценности рабочего дня.
Земля поступала в наследственное пользование крестьянина. Через 10 лет со времени получения участка крестьянин получал право закладывать и даже продавать его, с тем только, чтобы продавец принимал на себя лежащие на земле повинности. Допущение отчуждения земли нельзя не признать слабою стороною плана Каразина; но вместе с тем надо заметить, что оно являлось реальным признанием права собственности крестьян на землю.
Но прежде чем решить поземельное устройство своих крестьян, Каразин позаботился дать им правильное административное и судебное устройство. Еще в 1793 году он устроил в селе Кручик сельскую думу, которая состояла из двух выбранных крестьянами стариков и самого Каразина. В 1804 году, поселившись в деревне, Каразин преобразовал сельскую думу, которая в новом составе имела председателем Каразина и членами старшего и младшего выборного, из которых первый был вместе с тем и церковным старостой, а младший заведовал сельскою полицией и назывался благочинным; к числу членов думы принадлежали также священник и особый «надзиратель», старый отставной офицер, живший у Каразина на покое. Из членов думы трое получали жалованье: старший выборный – 42 рубля в год, младший – 60 рублей и надзиратель —120 рублей. Постановления думы записывались писарем, который получал 24 рубля в год и имел право получать, кроме того, с крестьян за внесение в особую книгу заключаемых ими друг с другом договором одну пятидесятую часть их ценности. Дума заседала раз в неделю. Она ведала как административные, так и судебные дела, и руководствовалась общими государственными законами, а в тех случаях, относительно которых не было узаконений, особыми постановлениями самой думы.
Из других установлений Каразина относительно внутренних распорядков села Кручик следует остановиться на способах отбывания рекрутской повинности, организации опек, устройстве училища и создании общественной суммы.