Корона на троих

- А помнишь, мой драгоценный ягненочек, как вдохновенно вещала голова Мастера Уриена, перед тем как король Гудж зашвырнул ее в пламя? "Твое собственное падение, о ты, ползучий лишай горгорианского медососа, который удушает прекрасный и благородный дуб Гидрангианского королевства, будет побегом от твоего собственного...". - Она остановилась и снова всплакнула. - Но твой муженек кинул бедняжку в огонь. Я думаю, это было очень грубо со стороны короля не дать голове Мастера Уриена закончить.

- А голове не стоило обзывать Гуджа медососом, - подытожила королева Артемизия. - Единственное, что я помню из этого отвратительного мероприятия, - так это дым от горящих частей чародеев, который заставил меня вывернуться чуть ли не наизнанку. Я тогда первый раз заподозрила, что беременна. - Она закрыла глаза и опустилась на подушки. - Ладно, что сделано, то сделано. По крайней мере мне удалось скрыть от Гуджа, как я беременна, - благодаря тому, что сочинила целый древний гидрангианский обычай о заточении будущих матерей-королев в северной башне. Впрочем, подобные мелочи его не волновали. - Она опять издала звук, не подобающий благородной даме. - Гудж уверен, что женщины годятся только для постели.

- Госпожа, - мягко сказала Людмила. - Должна ли я дальше осуществлять наш план?

- Да, да, конечно. - Голос королевы Артемизии звучал все слабее. - Но тебе придется путешествовать с двумя ребятишками вместо одного. Ты выдержишь? Ведь ты уже немолода.

- А кто делается моложе, хотела бы я знать! - Старуха прожгла королеву сердитым взглядом. Но Артемизия ничего не заметила - ее глаза были закрыты. - Не беспокойся обо мне. Я исполню свой долг, даже несмотря на то что некоторые люди не соблюдают самые элементарные правила вежливости по отношению к своим добрым и преданным слугам. Я доставлю деток прямехонько к твоему королевскому братцу - принцу Мимулусу и...

- Ласке, - последовала тихая реплика.

- Э? - Людмила приставила ладошку к исправному уху.

Королева Артемизия тихо вздохнула:

- Ты никогда никого не найдешь, если будешь искать принца Мимулуса. Солдаты Гуджа искали его в восточных горах годами и возвращались с пустыми руками. Умение скрыто руководить тайным движением старогидрангианского Сопротивления состоит в том, чтобы все держать в секрете. Ты ищешь не Мимулуса, принца гидрангианского...

- Не его? - Людмила замигала в изумлении.

- Ты ищешь Черную Ласку, храброго и стремительного, героического вождя Отважных Обитателей Кустов.

- Верно, - закивала Людмила, - значит, я понесу младенчиков в восточные горы и буду расспрашивать, где найти Черную Ласку.

- Черную Ласку, храброго и стремительного, героического вождя Отважных Обитателей Кустов, - поправила ее Артемизия. - Спрашивать о нем иначе бессмысленно. Он дал строгие инструкции своим приверженцам, чтобы они не говорили ни слова тем, кто будет называть его неполным титулом. Помнишь первое послание, которое я отправила брату, когда заподозрила, что ношу близнецов?

- Ну конечно, мой ангелочек. - Людмила улыбнулась воспоминаниям. (Не потому, что они были приятными, а просто потому, что они сохранились. С годами ее голова все больше походила на решето.) Мы послали в горы юного Прингуса Коэттекарта. У этого паренька был такой славный вид!

- Вид еще ничего не значит, - пробормотала Артемизия. - Он забыл, как надо спрашивать про Черную Ласку, и бродил от одного горного селения к другому, пока его не сцапали люди Гуджа. На мое счастье и на несчастье Прингуса, послание было зашифровано и не подписано. Гудж так разозлился, что никто не может перевести ему записку, что отдал бедного мальчика горгорианским гвардейцам в качестве сына полка.

- Ох! - Людмила побелела. - Теперь я понимаю, почему в последний раз, когда я видела этого молодого человека, выглядел он уже не так. Но ничего, не беспокойся, моя косолапая уточка, старая Людмила все сделает как надо.

- Мм-м-м, - сонно пробормотала Артемизия.

- А теперь давай-ка посмотрим... Куда же делись портреты? Раскрасавчики, вот они, прямо там, где я их положила. Соберись немножечко, дорогуша, ты хорошая девочка и прекрасно знаешь, что, прежде чем я уйду, нужно дать имена этим сладким куколкам. Вот медальон с миниатюрой принца Гелениума Мудрого. Которого мы назовем в его честь?

- Моего первенца, - пробормотала королева отстраненным голосом.

- А который это?

- О Людмила! Естественно, тот, который не девочка.

- Хм! Здесь двое не девочек, а похожи они, как соломинки в стогу. Или ты этого не знаешь?

Артемизия открыла холодный голубой глаз.

- Я знаю, как тебя следует наказать, если ты не прекратишь брюзжание. Разве ты не перевязала запястье моего первенца освященным красным шнурком?

- Ну конечно! Как же я забыла?.. Но ничего, дай мне только развернуть малышей самую капельку и... Ага, вот он, красный, как и положено. Так! Я сниму его на минутку, чтобы привязать эту красоту, и мы... О, удивительное сходство с принцем Гелениумом, не правда ли?

Гелениум умер лет двести назад, но сморщенное лицо Людмилы позволяло думать, что когда-то королевская нянька и принц были знакомы. Старуха продолжала бормотать о добродетелях гидрангианской знати, но монаршая хозяйка перебила ее воркотню и велела заканчивать церемонию:

- Все равно детям никогда не придется носить эти официальные имена, так что отправляйся скорее. Так будет безопаснее.

- Ох! Посмотри, что ты наделала, девочка-торопыга! Я уронила медальоны с именами в колыбель. Все хорошо, мои маленькие голубки-голубочки, сейчас мы вам всем дадим имена, прыг-прыг-прыг, быстрее джиги, будто вы куклы.

Людмила кипела деятельностью. Когда Артемизия в очередной раз открыла глаза, ее служанка суетилась и толклась возле церемониальной колыбели, бормоча себе под нос:

- Ты будешь принц Гелениум, а ты - Гелиантус Законодатель, и нечего тебе мечтать о правильных ритуалах наречения именем. Нет, мы, видите ли, спешим. Куда же я дела шнурок, которым собиралась привязать медальон к твоей маленькой ручке? Ага, вот он. В следующий раз я забуду, где у меня голова. Мы ведь такие быстрые! А ты, ты будешь названа в честь королевы Авены Сильновозлюбленной. Ох уж эти затягивающиеся узлы, никогда не могла завязать приличный.., вот! Прекрасно. Готово. Все упакованы с медальончиками и с не большим почтением, чем три куля с зерном на продажу. Желаете чего-нибудь еще, ваше величество?

В последних словах Людмилы чувствовался лед, но Артемизия слишком устала, чтобы обратить на это внимание.

- Переоденься в свои жуткие тряпки и отнеси Авену и Гелиантуса к моему брату. А мне дай немного отдохнуть, пока я тебя не придушила, - сказала королева, уплывая в честно заслуженный сон.

Глава 2

Королева Артемизия не могла припомнить, когда в последний раз отдыхала с таким комфортом. Это был ее первый приличный сон после горгорианского вторжения. (Следует учесть, вспоминала она, что невозможно прихватить лишнюю минутку для сладкой дремы, если прячешься в дворцовом погребе от нашествия варварских орд. А увидеть, как обезглавливают твоего благородного отца! После такого зрелища вообще боишься заснуть.)

А затем она вышла замуж за Гуджа.

Горгорианский вождь постоянно держал ее при себе и настаивал, чтобы новая супруга присутствовала на всех королевских консультативных совещаниях. "Я хочу, - сказал он, - показать старогидрангианцам, что между ними и горгорианцами нет неприязненных чувств и что гидрангианцы имеют свой голос в правительстве". Это было бы довольно лестное желание, если бы оно исходило от нормального человека. Но оно исходило от Гуджа. Артемизия быстро поняла, что реальное управление государством вершится днем, а не на ассамблеях. Для Гуджа ночные консультативные совещания означали просто долгие свинские пьянки с участием его друзей и некоторых представителей старогидрангианской знати, которые оказались слишком тупыми или достаточно невезучими, чтобы избежать приглашения короля. Некоторые местные аристократы, чтобы выжить, принимали участие в самых мерзких играх Гуджа, вроде "Веселья-С-Пивом", которые специально включали рептилий, сквош и перехватывали дыхание.