Женщины у колодца

О, да, счастье улыбнулось Оливеру. Его тщеславие было удовлетворено, когда покупатели из города вежливо здоровались с ним, прежде чем передать свой список требуемых из лавки товаров. Да, теперь уже стоило быть несколько любезнее с калекой! Ведь от него зависело отвесить покупателю товар полностью и вообще многое сделать для него. Все признавали также, что Оливер всегда был вежлив с покупателями и отвечал на их поклон.

Пришёл в склад рыбак Иёрген, а также Каспар, бывший матрос с парохода «Фиа». Каспар не решался больше покидать свою жену, опасаясь, чтобы она не вздумала снова предпринять заграничной поездки. Приходили в склад: Мартин, полицейский Карлсен, столяр Маттис, а затем и все остальные жители города. Оливер встречал их в дверях и выслушивал их желания. В самом деле, он был точно Иосиф из священной истории, сделавшийся великим человеком у египетского фараона.

— Да, теперь ты порядочно-таки возвысился! — заметил ему рыбак Иёрген со свойственным ему добродушием.

— Я не жалуюсь, — отвечал Оливер. — Провидение позаботилось обо мне.

Своё место на валу пристани, где он устроил рыбный рынок, Оливер передал навсегда Иёргену, вместе со своим ящиком, желая ему удачи.

— Ты не раз снабжал меня рыбой, когда я бедствовал и не мог выезжать в море, — сказал он при этом. — Теперь я и моя семья обеспечены насущным хлебом, а что же больше нужно человеку! И твои, и мои дети процветают. Франк ходит в высшую школу и становится учёнее с каждым днём. Веришь ли, он уже может читать немецкую книгу прямо с листа!

Иёрген поддакнул ему и прибавил, что его мальчики и девочка очень хорошо отзываются о Франке. Заставив Иёргена подождать, чтобы всё-таки показать ему, насколько его положение изменилось теперь, — ведь не каждый может занять такое место! — Оливер почистился и вышел вместе с ним. Он запер дверь склада, петли которой заскрипели, но этот скрип был самой приятной для него музыкой, как вечерняя лебединая песнь. Он возвещал ему отдых.

Оливер спрятал тяжёлый ключ в карман и пошёл рядом с Иёргеном. Иёрген молча слушал его речи, всё же не лишённые бахвальства.

У Иёргена, как будто, было что-то на душе, и он заметил Оливеру:

— Мы должны постараться, чтобы наши мальчики больше сидели дома. Вчера они опять поздно вернулись. Я часто очень беспокоюсь о них.

— Об Эдуарде и Абеле? Напрасно, Иёрген! — Оливер проговорил это с чувством своего превосходства. — Ничего с мальчуганами не случится!

— Всё-таки! Они иногда так поздно возвращаются. Я бы желал, чтобы ты не давал им лодки.

— Оставь в покое мальчуганов! — сказал Оливер. — Когда я ездил заграницу и бывал во всех городах мира, то везде видел маленьких мальчиков, которые катались на лодке. Побывал бы ты в океане, то увидал бы тогда, как они прыгают прямо с лодки в воду и плавают, точно угри.

— Но тогда они ведь не учат своих школьных уроков!

Они оба стали всесторонне обсуждать этот вопрос, но Оливер был более опытным и объездил свет кругом, поэтому Иёрген прислушивался к его мнению. Но вдруг Иёрген сказал ему:

— Однако, они, ведь, крадут рыбу!

— Ну! — проговорил Оливер. Но тут ему пришло в голову, что воровство несовместимо с его новым положением. Он внезапно остановился и спросил:

— Разве они крадут рыбу?

— Не у меня, — отвечал Иёрген. — Но Мартин жалуется на них...

— Ну, так я поговорю с ними. Да, да, надо хорошенько поговорить с ними! — заявил Оливер.

Рыбак Иёрген и Оливер в течение уже многих лет встречались, разговаривали друг с другом, но потом расходились и каждый шёл своей дорогой. Но на этот раз Оливер вдруг сказал ему:

— Не хочешь ли зайти к нам? Посмотрим, может быть, у Петры найдётся чашка кофе и немного печений.

— Нет, благодарю, — отвечал Иёрген. — Уже поздно.

— Поздно? Ну, что делать! Кланяйся дома!

Иёрген был поражён. Никогда ещё он не слыхал подобных слов от Оливера. Разумеется, придя домой, он рассказал об этом своей жене. Умная Лидия сразу смекнула в чём тут дело.

— Они с ума сошли, — сказала она. — Конечно, кофе не обходится им дорого, потому что они могут получать его из склада. Но печенья! Петра была даже у директора школы и спрашивала его, не может ли Франк сделаться пастором?

Почтенная Лидия всё же чувствовала некоторую зависть. Эка Петра! В самом деле, у неё есть чем гордиться!

Столько детей с тёмно-карими глазами! Конечно, она не может больше носить ту самую серую мантилью, которую получила перед своим замужеством. Но щеголять в светлой, красно-бурой мантилье, недавно полученной ею в подарок от госпожи Ионсен, — это неприлично замужней женщине!

Бедная Петра! Все осуждали её. В сущности, она была несчастным существом, как привязанное на цепь животное, которое стремится вырваться и безумствует. Для неё самой и для других всего хуже было то, что она была так требовательна и ничем не довольна. Ведь у неё был свой дом, обеспеченный кусок хлеба, муж и дети? Не так уж плохо приходилось ей! Или, может быть, нет? Она стоила большего? Но разве она не могла быть счастлива, имея такого мужа, как Оливер, занимающий такую должность у консула Ионсена?

Вернувшись домой, Оливер повесил на гвоздь, возле окна, огромный ключ от склада и уселся за стол. Он ведь сам дал мелкие деньги на покупку печений, и они были принесены. Но их оказалось немного. О нём, о кормильце семьи, не подумали! Притом же Петра очень невежливо вела сегодня с ним. Она прямо положила пирожное на стол. Чтобы проучить её, Оливер снял свою чашку и положил пирожное на блюдечко. Но Петра сердито заметила: «Я не знала, что ты находишься в гостях!». Оливер, в сознании собственного достоинства, теперь не спорит с нею, когда может избежать этого. Он дал девочкам по пирожному и одно оставил себе. О, да! Оливер такой же лакомка, как женщины. Он с наслаждением ест сладкий хлеб и пьёт кофе, а на ужин намазывает маргарином ломоть хлеба и съедает его.

— Что это Иёрген нёс в жестянке? — спросила Петра.

— Олифу, — отвечал Оливер.

— Он хочет выкрасить дом? Да, есть люди, которые могут это делать и украшать своё жилище! — сказала она.

Оливер ничего не ответил. Спустя минуту, она снова заговорила:

— Маттис сделал ещё лучше. У него приделан красный почтовый ящик на его доме.

— Откуда ты это знаешь?

— Откуда? Я проходила мимо и видела.

— Что тебе надо было в той стороне?

— Ого! — насмешливо возразила Петра. — Уж не надо ли мне спрашивать позволения у тебя, когда я захочу выйти из дверей своего дома?

— Зачем же ты не вышла за Маттиса? Тогда бы у тебя был красный почтовый ящик.

Петра промолчала.

Оливер стал терпеливее и больше не проклинал своей судьбы, как это делал раньше. Он даже находил грехом и стыдом, если другие это делали. Он чувствовал себя в настоящее время счастливым человеком. Но столяр Маттис... он отравлял ему всякую радость! Он был бы доволен, если б с ним случилась какая-нибудь беда. В самом деле, как это было забавно и как глупо со стороны Оливера, что он не мог думать о столяре иначе, как в связи со своей голубоглазой девчуркой! Но погодите! Оливер посмотрит, не окажется ли у девочки впоследствии такой же длинный нос, как у Маттиса?

Однако до сих пор столяра нельзя было упрекнуть ни в чём. Он был солидным, трудолюбивым человеком, имел свою мастерскую, подмастерья и ученика. Он не выказывал никакого намерения обзавестись женой, точно сам сказал себе: «Нет, благодарю покорно! Мне уж однажды наклеили длинный нос, и я не хочу, чтобы он стал ещё длиннее!». У него была домоправительница, пожилая женщина, которая не могла ввести его в искушение. И он, из года в год, стоял в своей мастерской, стругал и пилил с угрюмым видом, и всё становился печальнее и молчаливее. Но свою работу он исполнял хорошо. Как раз то именно, что Маттис оставался холостым, усиливало подозрительность Оливера. Что у него было в голове, у этого столяра? Не бегал ли он за Петрой? Ревность снова вспыхивала в душе Оливера, как только он слышал имя Маттиса.