Безвременье

— Что же вы стоите у порога? — раздался голос. — Проходите в кабинет.

Чуть поодаль стоял Фундаментал. Я его узнал сразу. Мы, конечно, не были знакомы официально, но тем не менее, в лицо я его знал. А вот он меня вряд ли мог отличить даже всего среди нескольких человек.

— Проходите. Что же вы?.. Раз уж появились...

— Что здесь происходит? — спросил я.

— Где? — сделал он испуганное лицо. — Разве здесь что-нибудь происходит?

— Этот особняк... Я уже видел такой.

— Фу! Ну и напугали вы меня. Я уж и вправду подумал, что что-то происходит.

— Где мы находимся?

— В особняке, как вы изволили выразиться.

— А особняк?

— В Космоцентре. Где же ему еще быть?

— А Космоцентр?

— Вот этого не знаю. Сначала думал, что в виртуальном мире, а теперь понял, что ошибался.

— А второй особняк где находится?

— Понятия не имею. А по-вашему мнению?

— В ГЕОКОСОЛе.

— Вполне правдоподобная мысль. Да вы успокойтесь, успокойтесь.

Одной рукой указывая дорогу, другой крепко держа за плечо, он увлек меня в кабинет. Здесь был и компьютер, и диван, и круглый столик, правда, без обилия закусок и бутылок, почти пустой. Две чашки кофе лишь дымились на нем.

— Устраивайтесь поудобнее, — предложил Фундаментал. — Кофе из чистейшего глинозема. Такой сейчас редкость. Попробуйте и оцените вкус.

Я сел, отхлебнул из чашки, ощутил вполне привычный вкус, надоевший мне и в гдоме. И этот кофе чуть не уверил меня, что я нахожусь во вполне нормальном мире, где компьютеры не сходят с ума, где нет никаких без-образных, а есть только гдомы, ГЕОКОСОЛ, крейсер "Мерцающий", матушка-Земля, ну еще сам Космос со своими ста миллиардами галактик.

— Итак, — сказал Фундаментал. — Вы, наверное, хотите сказать мне, сколько будет "дважды два".

Бред, к сожалению., кажется, продолжался.

— Нет, — ответил я.

— Странно, — удивился Фундаментал. — Но вы хоть сами-то для себя знаете ответ?

— Сколько будет "дважды два"?

— Да.

— Четыре.

— Фу! Вы меня успокоили. А я уж было подумал... Тогда все в порядке. Слушаю вас. Сообщайте.

— Мы с СТР пятьдесят пять — четыреста восемьдесят четыре вышли прогуляться по Чермету, попали в Смолокуровку, затем в Сибирские Афины, а оттуда уже к вам, в Космоцентр.

— И долго отсутствовали?

— Где?

— Да в Космоцентре?

— В Космоцентре я не был два года.

— Это рекорд. Другие отсутствуют от нескольких дней до нескольких месяцев. Но, чтобы два года, такого еще не бывало. Вам следует отдохнуть, набраться сил. Недельку, другую, я думаю. Некоторым помогает. В основном же вернувшиеся сходят с ума. Да не волнуйтесь. Я же по лицу вижу, что вам ни за что не сойти с ума, не получится просто. Так что, пейте кофе.

За последние дни я как-то начал привыкать к естественной пище и питью. А этот кофе после каждого глотка так и норовил выскочить обратно. Кофе, впрочем, — далеко не самое главное.

— СТР сорок четыре — пятьсот восемьдесят пять, — я уже начал путать номер Прова, — шагнул в "никуда".

— Вернется, — отмахнулся Фундаментал. — Никуда он не денется.

— У меня такое ощущение, — сказал я, — что вам совершенно неинтересно, откуда мы сюда прибыли и зачем?

— Почему же... Очень даже интересно. Так откуда же?

— Из ГЕОКОСОЛа.

— Отлично, ребята. И мы оттуда же.

— Но мы не знаем, зачем мы сюда прибыли?

— Вот скукотища бы была, если бы вы все знали заранее.

— А вы знаете?

— Что?

— Да то самое: зачем мы сюда прибыли?

— Откуда же мне знать? Я вас не посылал.

— Мне сдается, что вам неинтересно со мной. Я, наверное, только зря отрываю вас от каких-нибудь важных дел?

— Да что вы! Очень приятно было познакомиться! Заходите еще, будет время.

Я ничего не понимал. Мы с Провом прошли через такое! Чтобы вызволить самого Фундаментала с его Космоцентром, чтобы спасти Землю, а он смотрит на меня, как на умалишенного, ничем не интересуется, а если и задает вопросы, то только бредовые. Или они здесь за два года все рехнулись, или... Но что может означать другое "или", я не знал. Разве что, собственное сумасшествие. Я предпринял последнюю попытку.

— Вы знакомы с проектом : "Возрождение"?

— Так он уже разработан?! — обрадовался Фундаментал.

— Разработан лично Солярионом.

— Ну, а то кем же... Только Солярион и может разработать такое. Встретите его, приглашайте ко мне в гости. Кофейку попьем.

— Где же я могу тут встретить Соляриона?! — не выдержал я. — Вы что, издеваетесь надо мной?!

— Да что вы... — начал успокаивать меня Фундаментал. — Ваши дела с Солярионом — это ваши дела. Хотя интересно было бы с ним познакомиться.

— Вы что, незнакомы с Солярионом? — удивился я.

— Нет, незнаком. С Галактионом знаком и очень даже хорошо. Даже с Метагалактионом приходилось встречаться. А с Солярионом — нет. Не повезло.

Своими последними словами он окончательно убедил меня, что весь Космоцентр сошел с ума. Занимая такой пост, Фундаментал не мог не знать Соляриона — высшего должностного лица Солнечной системы. Что касается какого-то там Метагалактиона, то это уже был явный бред. Земляне и свою-то Галактику освоили лишь с самого края, не обнаружив, кстати, не то что разума, а даже самой примитивной жизни.

— Так я пойду, пожалуй, — сказал я.

— Конечно, конечно. Вас проводить?

— Спасибо, сориентируюсь.

— Нет уж, позвольте проводить. А то вы ко мне полдня добирались.

Вот как! Оказывается, это я сам виноват, а не их сумасшедший компьютер.

— Что ж, проводите, если не трудно.

— Да какие тут труды? На каре и домчим.

Мы вышли из кабинета, но он повел меня не к выходу из холла, а куда-то вбок, коридорами, пока мы не очутились возле литой решетки, окружавшей особняк. И это место было мне знакомо! Вон там, за углом, лифты, на одном из которых мы поднимались в ГЕОКОСОЛ. Но заглянуть туда я не успел. К нам подкатил двуместный кар, Фундаментал усадил в него меня, устроился сам, и машина, сорвавшись с места, вкатила в туннель. Нас мотало из стороны в сторону еще не меньше часа. Наконец, кар остановился. Пошатываясь, я вышел из него, подождал, пока Фундаментал откроет дверцу и очутился в коридоре как раз напротив нужной мне двери.

— Бывайте здоровы, — пожал мне руку Фундаментал. — Привет Соляриону, если доведется встретиться.

— Непременно, — пообещал я. Мне хотелось поскорее вырваться из этого сумасшедшего дома. — Освещение сюда проведите, — посоветовал я.

— Ничего, ничего, я дверь попридержу, чтобы вам удобнее было.

Я, не мешкая, пересек тамбур. "Не удивительно, что и с Бэтээр не все в порядке", — подумал я, захлопнул за собой дверь и из тихого сумасшедшего дома попал в буйный.

Ночь уже наступила. Свет от прожекторов, там, на площади, рваными тенями метался по пустым помещениям огромного, недостроенного сооружения. Рев толпы за его стенами иногда смолкал, но только для того, чтобы разрядиться истеричными выкриками оратора. И снова согласный вопль толпы. Я осторожно выглянул в амбразуру окна. Море голов не вмещалось на площади и запрудило соседние улицы. Ладно... Меня это мало касалось. Я пробрался к стоянке, благо она была в стороне от беснующихся. Мотоцикл стоял на месте. Прова, конечно, здесь не было. Да и не стал бы он вот так просто сидеть и ждать меня. Судя по всему, не было и никакой записки от него, никакого условного знака, понятного только для меня.

А встретить Прова мне было крайне необходимо. Может быть, еще никогда в жизни я не хотел так сильно оказаться рядом с ним. Вынести этот бредовый мир в одиночку я не мог. Можно было сесть в седло и окольными путями, объезжая митингующих, прорваться в Смолокуровку. Ее блаженная тишина сулила душевное отдохновение. Но сначала все же следовало зайти в Академию, как мы с Провом и договаривались. Вдруг, он там...

В толпе митингующих на меня обращали внимание только тогда, когда я начинал спешить и продираться через нее слишком бесцеремонно. Митингующие были поглощены речью оратора. Я не очень-то и понял, о чем он вещал, не настроился, наверное. Что-то о всеобщем, равном и тайном счастье, о равноправии перед бесправием, о каком-то пресветлом будущем, которое вот-вот должно было стать настоящим. О малой малости, каких-то там разнесчастных десятках (всего-то!) миллионов, которых нужно было принести кому-то в жертву, о... Толпа стала пореже, а к Академии я подходил уже по совершенно пустой улице. В здании светилось лишь несколько окон. В комнате отдыха Платона Прова, конечно, не оказалось.