Хуже, чем мертвый

Мы остановились на мгновение рядом с нашими автомобилями на парковке. Дул ветер, и он был решительно холодным.

— Я знаю, что Джейсон лучший друг Хойта, — сказала Холли. Ее голос звучал нерешительно, и хотя выражение её лица было трудно расшифровать, я знала — она не была уверена, что я захочу слушать то, что она собирается сказать. — Мне всегда нравился Хойт. Он был хорошим парнем в средней школе. Я думаю — я надеюсь, что ты не рассердишься на меня — я думаю, что мне мешало встречаться с Хойтом раньше то, что он был настолько близок с Джейсоном.

Я не знала, что и ответить. — Тебе не нравится Джейсон, — сказала я, наконец.

— О, конечно, мне нравится Джейсон. Кому он не нравится? Но действительно ли он хорош для Хойта? Может ли быть счастлив Хойт, если связь между ними ослабла? Поэтому я не смогу думать о том, чтобы быть ближе к Хойту, пока не уверена, что он может быть со мной, как всегда был с Джейсоном. Ты понимаешь, о чём я?

— Да, — ответила я. — Я люблю своего брата. Но я знаю, что Джейсон действительно не имеет привычки думать о благополучии других людей. — И это ещё мягко сказано.

Холли продолжила. — Ты мне нравишься. Я не хотела задеть твои чувства. Но я подумала, что ты, так или иначе это знаешь.

— Да, в каком-то смысле, — сказала я. — Ты мне тоже нравишься, Холли. Ты хорошая мать. Ты упорно трудишься, чтобы заботиться о своём ребенке. Ты в хороших отношениях со своим бывшим. Но как насчёт Даниель? Я бы сказала, что ты была так же близка с ней, как Хойт с Джейсоном. — Даниэль тоже была разведенной матерью, и они с Холли были неразлучны с первого класса. У Даниель условия для жизни были лучше, чем у Холли. Её родители были еще живы, здоровы, и очень рады помочь ей с двумя детьми. Даниэль тоже встречалась с парнем уже некоторое время.

— Никогда бы не сказала, что между мной и Даниэль что-то произойдёт, Сьюки. — Холли накинула ветровку и пыталась нащупать ключи в глубинах ее сумки. — Но наши пути разошлись. Мы все еще видимся за обедом иногда, и наши дети все еще играют вместе. — Холли тяжело вздохнула. — Не знаю. Когда я заинтересовалась чем-то иным, чем мир здесь в Бон Темпс, мир, в котором мы росли, Даниэль начала думать, что есть что-то неправильное в этой моей любознательности. Когда я решила стать викканкой, ей не понравилось это и до сих пор не нравится. Если бы она знала о вервольфах, если бы она знала, что произошло со мной…

Ведьма-оборотень попыталась вынудить Эрика отдать ей часть своих финансовых предприятий. Она вынудила всех местных ведьм, которых смогла собрать, помогать ей, включая Холли.

— Тот случай изменил меня, — продолжила Холли.

— Это меняет, правда? Общение с суперами.

— Да. Но они часть нашего мира. Когда-нибудь все узнают об этом. Когда-нибудь… весь мир будет другим.

Я моргнула. Это было неожиданно. — Что ты имеешь в виду?

— Когда они все выйдут, — сказала Холли, удивлённая отсутствием у меня проницательности. — Когда они все выйдут и признают своё существование. Все, все в мире, должны будут приспосабливаться. Но некоторые люди не захотят. Возможно, будет негативная реакция. Возможно, война. Возможно, вервольфы будут бороться со всеми остальными оборотнями, или люди нападут на вервольфов и вампиров. Или вампиры — ты же знаешь, насколько им не нравятся волки — они подождут, и в одну прекрасную ночь убьют их всех и заставят людей говорить спасибо.

В ней была поэтическая струнка, в этой Холли. И она была неплохой провидицей в том, что касается судьбы. Я понятия не имела, что Холли так глубока, и мне снова стало за себя стыдно. Телепат не должен быть захвачен врасплох, как я сейчас. Я так старалась держаться подальше от людских разумов, что пропускала важные сигналы.

— Или всё из этого, или ничего, — сказала я. — Может люди просто примут это. Не во всех странах. То есть, как подумаешь, что случилось с вампирами в Восточной Европе и части Южной Америки…

— Папа Римский никогда не уладит это в одиночку, — высказалась Холли.

Я кивнула. — В каком-то смысле трудно решить, что говорить, я думаю. — Большинство конфессий (извините) чёртову прорву времени выбирали библейскую и теологическую политику по отношению к немертвым. Сообщение вервольфов, конечно же, добавит им морщин. Они определенно живы, в этом сомнений нет… Но они имеют ещё одну жизнь, в противоположность «умершим».

Я переместила вес с одной ноги на другую. Я не планировала стоять здесь, решать мировые проблемы и размышлять о будущем. К тому же, я устала ещё с прошлой ночи. — Увидимся, Холли. Может, ты, я и Амелия сходим как-нибудь ночью в кино в Кларисе?

— Конечно, — ответила она немного удивлённо. — Амелия не слишком высокого мнения о моем ремесле, но, мы хотя бы можем «разговоры разговаривать».

Уже позже, я поняла, что наша тройка не будет удачной, но какого чёрта. Мы могли бы попытаться.

Я ехала домой, пытаясь угадать, будет ли кто-нибудь меня там ждать. Ответ я получила, когда припарковалась возле автомобиля Пэм у черного хода. Пэм, конечно же, водила консервативный автомобиль, Тойоту с наклейкой на бампере «Фангтазия». Я даже удивилась, что это не минивэн.

Пэм и Амелия смотрели DVD в гостиной. Они сидели на диване, но не обнимались. Боб свернулся в моём кресле. У Амелии на коленях была миска с попкорном, а у Пэм в руке бутылка «Настоящей крови». Я вошла и увидела, что они смотрят.

«Другой мир». Хмм.

— Кэйт Бэкинсейл — горячая штучка, — сказала Амелия. — Как работа?

— Хорошо, — ответила я. — Пэм, как это ты получила два свободных вечера подряд?

— Я это заслужила, — ответила Пэм. — У меня уже два года не было выходных. Эрик согласился, что я имею на это право. Как ты думаешь, как бы я смотрелась в том чёрном костюмчике?

— О, так же хорошо, как и Бэкинсейл, — сказала Амелия и повернулась к Пэм с улыбкой. Они были на стадии «сладкая парочка». Принимая во внимание полное отсутствие у меня этой самой «парочки», рядом я находиться не хотела.

— Эрик узнал что-нибудь об этом парне Джонатане? — спросила я.

— Не знаю. Почему бы тебе самой не позвонить ему? — сказала Пэм с полным отсутствием интереса.

— Точно, ты же не на работе, — пробормотала я, и потопала назад в свою комнату, сердитая и немного пристыженная. Я набрала номер Фангтазии, даже не подсматривая. Это нехорошо. А ещё он был в быстром наборе на моём сотовом. Чёрт. Совсем не то, о чём я хотела бы сейчас подумать.

В телефоне пошли гудки, и я отложила своё безрадостное размышление. Разговаривая с Эриком, приходилось быть в полном внимании.

— Фангтазия, бар с укусом. Лизбет слушает. — Одна из клыкоманок. Я покопалась в своём ментальном чулане, пытаясь сопоставить лицо имени. Отлично — высокая, очень круглая и гордящаяся этим, лунообразное лицо, великолепные каштановые волосы.

— Лизбет, это Сьюки Стакхаус, — сказала я.

— О, привет, — ответила она, вроде бы пораженно и впечатлено.

— Гм… привет. Слушай, могу я поговорить с Эриком?

— Я посмотрю, свободен ли хозяин, — прошептала Лизбет таинственно и благоговейно.

«Хозяин», ущипните меня.

Клыкоманами были мужчины и женщины, которые любили вампиров так сильно, что хотели находиться рядом с ними каждую минуту вампирского бодрствования. Работа в таких местах как Фангтазия была хлебом с маслом для этих людей, а возможность быть укушенными, расценивалась почти как священная. По кодексу клыкоманов они удостаивались чести, если какой-нибудь кровопийца хотел продегустировать их; и если они умирали от этого, что ж, это тоже было честью. За всем этим пафосом и непонятной сексуальностью типичного клыкомана стояла основная надежда, что какой-нибудь вампир решит, что клыкоман «достоин» того, чтобы быть превращенным в вампира. Похоже на психологический тест.

— Спасибо, Лизбет, — сказала я.

Лизбет положила трубку с глухим стуком и ушла искать Эрика.

Более счастливой я её сделать не могла.

— Да, — сказал Эрик минут через пять.

— Ты занят?