Страница 129 из 143
В Кутаиси при посадке в вагон у С. Д. украли из бокового кармана пиджака паспорт, воинский билет и одну треть нашего капитала. Начальник станции, к которому пришлось обратиться с заявлением о краже, старался утешить нас, вежливо объяснив, что давка при посадке - обычный прием местных жуликов.
Поезд пришел в Тбилиси утром. Несмотря на то, что термометр показывал сорок три градуса, мы, преодолевая жару, отправились по указанному в письме адресу. Наша новая хозяйка поместила нас в узкой длинной передней с двумя матрасами. Над головами не было звездного неба, так любовно расстилавшего свой воздушный покров в Батуми, но ночлег все же был обеспечен. Позавтракав вкусным грузинским лобио и переждав жаркие часы, пошли на Фрайдинскую улицу к Елене Давыдовне Гогоберидзе, жене писателя Лундберга. Елена Давыдовна, молодая женщина с правильными чертами красивого, матового лица, умными глазами, лениво грациозная в движениях, встретила нас дружески и много помогла в знакомстве с городом. Вечером она показала памятник Грибоедову, повела на Давыдову гору.
Все дни мы бродили по городу, подолгу простаивали над желто-красными водами Куры, знакомились с памятниками национального искусства, посетили местное кладбище, побывали в тбилисских банях, В жаркие дни спасались от зноя в огромных старинных соборах, всегда прохладных и безлюдных. Истинное страдание от зноя мы испытали в Мцхете, древней столице Грузии, пустынном, почти безлюдном городе, насчитывающим около двух тысяч лет существования.
Выйдя из вагона, я едва добежала до тени ближайшего дерева и тут же остановилась, чувствуя себя не в силах двинуться дальше. С. Д. пошел знакомиться с недавно отстроенной электрической станцией, питающей Тбилиси и весь край.
К счастью, в Мцхете есть еще одна достопримечательность, которую я могла обозревать без отрыва от спасительной тени под деревом.
На невысокой плоской горе высится тот самый монастырь, который служил обителью лермонтовскому Мцыри. В памяти тотчас же проступили строки поэмы. Вслушиваясь в мерный ритм стиха, я старалась угадать: где же мог быть "тот лес", "та поляна"?
Как ни интересно было оставаться в Тбилиси, но дальнейший путь требовал к себе внимания и времени. У нас не было предварительного плана. Одно было ясно: хотелось вернуться в Москву по Волге, и путь к ней лежал через Орджоникидзе, Махачкалу, Каспийское море, Астрахань. Впереди нас ждала самая интересная часть пути: Военно-Грузинская дорога.
Простившись с друзьями, напутствуемые их добрыми пожеланиями, мы уселись в машину и вскоре уже неслись по узкому шоссе Военно-Грузинской дороги. Это чудо человеческого разума и рук, эта дорога, не нарушая великолепия дикой природы, позволяла вобрать в себя всю ее первобытную прелесть. Машина неслась по узкому шоссе над самой пропастью, внизу по ущелью Дарьяла мчался бешенный Терек, пенясь, бросаясь грудью на скалы и разлетаясь тысячью брызг.
Но вот и дорога кончилась. Очутившись в Орджоникидзе, мы призадумались: рекомендательного письма ни к какой милой, сердечной хозяйке у нас не было, вскоре выяснилось, что на место в гостинице рассчитывать тоже нельзя. День провели, осматривая город, вечером пошли в городской сад, где уже гремел духовой оркестр, оповещая местных жителей о начале гулянья. Смешавшись с толпой, мы ходили по большому тенистому саду, похожему на парк, и посматривали на скамьи, смутно догадываясь, что именно они ночью предложат нам свои услуги. У подножья сада протекал Терек, тот самый Терек. Теперь он не мчался покрытый пеной по уступам скал, как в Дарьяльском ущелье, но, присмирев, величественно и спокойно нес свои воды.
Мы уже наметили место удобное для ночлега - оставалось ждать закрытия сада. Когда погас последний фонарь и сторожа куда-то исчезли, мы сели на скамью и долго смотрели на темные воды Терека. Ночь была теплая, безлунная. Решили спать по очереди.
Рано утром, когда воды Терека посветлели и чуть поблескивали розоватыми искрами, мы привели себя в порядок и, совсем осмелев, пошли по аллее сада. В саду у невысокого здания кино стояли несколько человек. К нашему счастью, начинался первый сеанс: картина с участием Макса Линдера. Темнота зала располагала ко сну, но появление Линдера на экране, его блестящее мастерство и заразительное веселье прогнали последние остатки дремоты.
В Махачкале нам пришлось довольно круто. Пароход на Астрахань должен был прийти только на третий день к вечеру. В Доме колхозника можно было получить на ночь одно место: мужское. С. Д. отказался воспользоваться им.
Город производил удручающее впечатление. С двух сторон дули сильные ветры, поднимая облака черной пыли. Она вихрем носилась по улицам, забивая глаза, уши, ноздри, проникая за воротник платья. Встречные прохожие в темных очках шли наклонившись вперед, головой разрезая ветер. На приморском бульваре уныло стояли пустые скамьи. Мы присели. Попытка настроить себя на романтический лад при созерцании неприветливого, взлохмаченного ветрами Каспийского моря не удавалась. Надежды на то, что скамьи окажут нам гостеприимство, не было: бульвар открыт со всех сторон, и первый же блюститель порядка мог нам напомнить о порядке. Притом мы успели уже разочароваться в честности местных жителей. Пока мы созерцали Каспийское море и обдумывали свое положение, у С. Д. украли переброшенное на спинку скамьи летнее пальто и роман Мопассана "Une vie"[128]. Ловкость рук удивительная, но восхищаться ею не хотелось.
Две ночи мы провели на пристани и временами даже засыпали: вырабатывалась привычка. Иногда мучило искушение: вернуться в Москву поездом. Но впереди ждала Волга, она не простила бы отступничества.
Когда наконец подошел к пристани пароход на Астрахань, оказалось, что все места заняты. Оставались билеты четвертого класса, то есть в трюме. Приободрившись, мы поднялись по трапу. Море бушевало отчаянно: ветры хлестали со всех сторон, и пароход швыряло, как щепку. Понадобился буксир, чтобы вывести его из водоворота. Я спустилась в трюм и, устроившись меж тюков и бочек с грузом, крепко заснула. Когда утром я поднялась на палубу, светило ласковое солнце; пароход плавно шел по синей гладкой прозрачной поверхности моря. С. Д. стоял у борта. У него был такой вид, как будто по его хотенью, по его уменью утихли ветры, улеглись волны. Вскоре показалась Астрахань.
Здесь нас ожидало радостное известие: вечером придет пароход, который отправится в обратный рейс на следующий же день. Зная, что пассажиры волжских пароходов обычно запасаются обратными билетами, я употребила всю энергию, чтобы получить билеты. На следующее утро у меня был в руках ключ от каюты первого класса. Итак, мы завершали свой маршрут с таким же комфортом, как и начинали. "Кутить так кутить". Мы и вправду кутили. Все неполадки, неудобства предыдущих дней казались теперь забавными; мы много видели, много узнали и поняли, впечатления роились в голове, ожидая дальнейшего осмысления.
Очутившись на пароходе, мы первым делом тщательно и с удовольствием помылись под душем. Затем позавтракали сладким арбузом. Рассчитав, что до отплытия парохода у нас остается еще три часа, решили поспать. Сон оказался крепче, чем мы ожидали: когда мы вышли на палубу, пароход уже давно отплыл далеко от Астрахани. Тяжело работая винтами и пыхтя, он усердно разгребал встречные волны. По берегам тянулись все еще зеленые, но уже чуть-чуть тронутые золотом осени леса, скошенные поля, деревушки и частые пристани. Вечерами слушали волжскую тишину.
Пять дней по реке завершили наш не совсем обычный отдых. С. Д. похваливал меня за выдержку и выносливость, а я по-детски радовалась.
В сентябре тридцать второго года[129] С. Д. удалось осуществить еще одно желание: побывать на Востоке. Служащим редакции "Гудка" полагался один бесплатный билет в любой конец Советского Союза: туда и назад. С. Д. решил познакомиться с Средней Азией и выбрал целью своего путешествия Узбекистан. Он начал изучать язык, историю и географию.
128
"Жизнь" (фр.).
129
В сентябре тридцать второго года...— Бовшек неточна. Поездка в Узбекистан была связана с командировкой от Госиздата: Г. А. Шенгели, возглавивший редакцию поэзии народов СССР, стремился таким образом привлечь Кржижановского к переводчсской работе (как привлек к ней не только многих зрелых, но и молодых тогда поэтов — Арсения Тарковского, Аркадия Штейнберга, Семена Липкина, Марию Петровых, Веру Звягинцеву и др.), чтобы обеспечить ему «кусок хлеба». Книга очерков «Салыр-Гюль. Узбекистанские импрессии» завершена в 1933 г. Фрагмент ее под названием «Скитаясь по Востоку» опубликован в журнале «Тридцать дней» (1933, №5).