«Вор!» – сказал кот

Эндрю посмотрел на Кики, которая впилась взглядом в Рыжика, раскачивающегося на своем хрустальном насесте и тихим звоном аккомпанирующего пению.

– Мы подходили друг другу. Я к тому времени уже овдовела, а Абигейл жила одна – всю жизнь жила одна. Что можно с уверенностью сказать об Абигейл, так это то, что она хорошо знала себя. Она прекрасно понимала, что никогда и ни с кем не уживется. Она во всем хотела быть главной, и ей не было ни малейшего дела до того, что думают другие. У неё было равное количество джинсов и вечерних платьев и ничего между. Нет, вру. Однажды, я помню, она купила себе брючный костюм, чтобы пойти в нем в гости, но он ей не понравился, поэтому она перестала ходить по гостям.

– Она была немного эксцентричной? – спросила Кики.

– Она была крайне эксцентричной! – улыбаясь при воспоминании о подруге, воскликнула миссис Остенбуш. – И совершенно непредсказуемой. Во всяком случае, когда я пять лет назад вышла на пенсию и переехала в этот дом, Абигейл тоже поселилась здесь, потому что ей, видите ли, понравилось это здание.

– У неё были родственники? – спросил Эндрю.

– Да, младший брат. Сейчас вспомню… как его звали… – Миссис Остенбуш защелкала пальцами, и люстра вновь заходила взад и вперед. – Густав! Он часто и не всегда удачно женился. Абигейл вечно вытаскивала его из каких-то передряг. У него было двое детей – мальчик, Лео, от первой жены и девочка, Ширли, лет на пятнадцать его моложе, не то от третьей, не то от четвертой жены. Бедняжка! Её отец умер прежде, чем она родилась. Больше у Абигейл никаких родственников не было. Лео сейчас, должно быть, сорок с небольшим, а Ширли около тридцати. Ширли часто приходила к Абигейл до того, как её семья переехала в Техас.

– А Лео? – спросила Кики.

– Лео! – с негодованием воскликнула миссис Остенбуш. – Этот отъявленный бездельник! У него были вечные неприятности с полицией! Он даже поздравления с Рождеством своей тетке ни разу не прислал. Но примерно за год до его смерти он вдруг совершенно неожиданно позвонил, был сама любезность, справлялся о её здоровье. Прочитал в газете, что она купила видеокомпанию, а до того, наверное, и не знал, что у неё есть деньги. Но Абигейл с ним и говорить не стала. Она боялась, что он станет просить у неё работы. И даю вам голову на отсечение, что она не взяла бы его и дворником!

– Ваш дом, судя по всему, очень дорогой, – заметила Кики. – Миссис Лейтем получила свои деньги по наследству?

– Что вы! Все до последнего пенни она заработала сама! Её родители умерли, когда она была совсем молодой.

– Кем же она работала?

– Официанткой.

– Официанткой? – повторил Эндрю, не в силах сдержать удивления. – Но официантке такой дом не по карману!

– Совершенно верно, – невозмутимо ответила миссис Остенбуш. – Официанткой она была в молодости. Многие годы она жила страшно экономно, удачно вложила свои деньги, и вообразите – ей повезло.

– А во что она вкладывала деньги?

– О, в самые разные вещи. Например, в эти… – миссис Остенбуш помахала в воздухе пухлой рукой, -эти немыслимые бац-группы в Англии.

– Бац-группы? – в недоумении переспросил Эндрю.

– Наверное, я опять перепутала название. Я всегда ошибаюсь. Знаете, те, что орут как оглашенные, с гитарами и усилителями.

– Рок-группы, – хихикнула Кики.

– Рок, бац – какая разница? Она сделала кучу денег на ансамблях, от которых один только шум и мельтешение в глазах. Ещё у неё был пай в компьютерной компании и в фирме, которая изготовляет гимнастическое оборудование. Последнее её начинание – юридическая видеокомпания. Они записывали на видеопленку показания свидетелей, создавая таким образом своеобразный фонд. Абигейл была полной противоположностью мне – обожала возиться со всякими новомодными изобретениями. Ей ничего не стоило просидеть целый день, пытаясь разобраться, как что-то работает. Я, признаюсь, боюсь техники. Когда она притащила домой видеокамеру, у меня было чувство, что в меня целятся из пулемета. – Она поднесла к горлу руку.

– Понимаю, что вы чувствовали, – сказала Кики. – Я тоже не люблю камеры. – Она подняла глаза к потолку, но Рыжик уже соскочил с люстры и прохаживался перед широким, во всю стену окном, тщетно пытаясь найти подоконник. – В нашей семье главная кинозвезда – Рыжик, стоит ему увидеть камеру, как он принимает позу и вопит до тех пор, пока его не снимут.

– Один мой знакомый оперный певец вёл себя точно так же, – сухо заметила миссис Остенбуш, – но он не был и вполовину так фотогеничен, как Рыжик.

Услышав свое имя, рыжий кот прошествовал прямиком к белокурой хозяйке, встал на задние лапы и положил передние ей на колени – и так стоял, пока она не посадила его в кресло.

– Я не хочу вас расстраивать, – сказала Кики, – но не могли бы вы рассказать, как миссис Лейтем умерла? Она болела?

– Болела? – вскричала миссис Остенбуш. – Абигейл и дня не болела в своей жизни, за исключением того случая, когда мы отравились моллюсками на приеме. И ещё однажды она летела на своем самолете через Багамы и попала в шторм – думаю, с ленчем в тот день ей пришлось расстаться. Да нет, у Абигейл было лошадиное здоровье. Она умерла в этом самом доме, в бассейне. У неё была норма – тридцать раз туда и обратно, и она как раз закончила последний заплыв. Я пошла в сауну, пока она плавала, а когда вернулась, она уже лежала в шезлонге мертвая. Остановилось сердце. Но меня это и не удивляет. Какое сердце могло выдержать тот темп жизни, который избрала для себя эта женщина? – Миссис Остенбуш взяла Рыжика на колени и вытащила носовой платок. – Она была удивительным человеком и прекрасным другом.

– Спасибо вам большое за рассказ и за то, что вы потратили на нас столько времени, – сказала Кики, нащупывая ногой кроссовки.

– Неужели вы уже уходите! – воскликнула миссис Остенбуш, ракетой вылетая вместе с Рыжиком из кресла. – Уже почти четыре, мы сейчас выпьем чаю!

Она вихрем пронеслась в дверь, а рядом мчался, не отставая ни на шаг, Рыжик.

– Вот это да! Вот так история! – в восхищении воскликнул Эндрю. – Однако о втором завещании мы так ничего и не узнали. Может, стоит спросить её напрямик, как ты думаешь?

– Не знаю, – ответила Кики, вытягивая ноги. – Сказать по правде, я чувствую себя последней мерзавкой из-за того, что мы наврали ей.

– Но мы ведь не совсем наврали, – попытался успокоить её Эндрю. – Мы действительно собираем материал для «Курьера».

– Да, но мы выдвинули совсем другую причину, почему мы здесь. Ведем себя, как Елена.

– Мне тоже это неприятно, – согласился Эндрю.

– Надо ей сказать, – предложила Кики.

– Что сказать, Кэтрин Кристин?

Кики подпрыгнула. Толстый ковёр скрадывал шаги, и миссис Остенбуш уже стояла за диваном, держа в руках поднос с лимонадом и сладостями. Эндрю поднялся, взял у неё поднос и поставил его на кофейный столик, пока миссис Остенбуш усаживалась в кресло.

– Мы были не совсем откровенны с вами, миссис Остенбуш, насчёт цели нашего визита, – начала Кики. И, уминая шоколадные чипсы с лимонадом, она рассказала всё, что на самом деле случилось.

Миссис Остенбуш внимательно слушала, кивая головой, а Рыжик тем временем аккуратно подъедал чипсы, которые она ему протягивала. Когда Кики закончила свой рассказ, она наклонилась к ней и примирительно похлопала по руке.

– Ну, вы нисколько меня не обманули, – сказала она. – Особенно если учесть, что вы обещали полиции молчать. И вы ведь действительно собираете материал для газеты?

Эндрю кивнул.

– Вашу оплошность можно вполне извинить. Теперь, однако, нам следует заняться вопросом о завещании.

– Так завещание существует?

– Конечно, существует! Абигейл не могла оставить деньги Лео, этому, этому… – Она замолчала, подыскивая слово.

– Оболтусу? – подсказала Эндрю.

– Именно что оболтусу! – подхватила миссис Остенбуш. – Спасибо, Эндрю. Абигейл говорила мне, что собирается всё у него отнять. Я, наверное, была в Европе, когда состоялся суд. Я не прочитала об этом ни строчки. И была просто уверена, что все досталось Ширли. – Она смущенно взглянула на них. – Хотя, по правде сказать, я редко читаю в газетах что-нибудь, кроме театральной страницы и комиксов. Абигейл пыталась приучить меня читать биржевые новости, но я совершенно не в состоянии понять все эти крошечные столбцы цифр с таинственными шифрами наверху