След Оборотня

Нам отвели два соседних номера. Я с беспокойством отметила, что наши вещи уже доставлены на место. Иван быстро откланялся, не дав мне возможности отблагодарить его чаевыми. Мы с Марино стояли перед открытыми дверями своих номеров и рассматривали интерьер.

– Так и свихнуться недолго, – произнес Марино. – Не нравится мне все это. Откуда мы знаем, кто он такой?

– Марино, давай не будем обсуждать это в коридоре.

– Когда пойдем ужинать? – спросил он.

– Я позвоню.

Я вошла в свой номер и закрыла дверь. Приняв ванну, в которой я нежилась довольно долго, я позвонила Марино и спросила, не хочет ли он поужинать в номере. Марино выбрал пиццу, хотя я и предупредила его, что в Париже ее готовить не умеют. Себе я заказала только устрицы.

На следующее утро я проснулась рано. Марино встретил меня в холле. Перед гостиницей нас снова ждал «мерседес».

На Лионском вокзале мы были в двадцать минут восьмого. Купив билеты, мы с Марино отправились пить кофе в «Эмбаркадер». Нам подали «эспрессо» в крошечных коричневых чашечках.

– Что она мне налила? – проворчал Марино. – Я хочу обычный кофе, – заявил он женщине за стойкой бара.

– Он просит cafe creme, – объяснила я ей.

Она кивнула. Марино выпил четыре чашки кофе и съел два больших бутерброда с ветчиной, прежде чем мы заняли места в заполненном всего лишь на треть вагоне скорого поезда.

Здание штаб-квартиры Интерпола – стеклянная крепость среди зеркальных прудов – уединенно возвышалось в парке Тет-д'Ор. Вывески «Интерпол» на фасаде я не заметила. Там вообще не было никаких вывесок.

Я нажала кнопку переговорного устройства на воротах центрального входа. Чей-то голос попросил нас представиться.

Когда мы назвали свои фамилии, замок щелкнул, и ворота отворились. По асфальтированной дорожке мы с Марино подошли к небольшому строению, возле которого нас встретил охранник. Он забрал наши паспорта, выдав взамен гостевые удостоверения, и пропустил наши личные вещи через сканирующее устройство.

Мы ждали уже довольно долго, когда в крытой галерее, соединяющей помещение охраны с главным зданием, появился мужчина – внешне совсем не такой, какого я ожидала увидеть. Он направлялся к нам легкой пружинящей походкой. Дорогой черный костюм подчеркивал красоту его статной спортивной фигуры. Подойдя, мужчина крепко пожал нам руки.

– Джей Талли. Это я звонил вам, – сказал он.

– И с тех пор я забыла про сон, – ответила я, не в силах отвести от него глаз.

– Прошу следовать за мной.

Его карие глаза пронизывали насквозь. Я даже почувствовала себя оскорбленной. Подобный тип мужчин был мне хорошо знаком: все красавчики одинаковы. Марино, я догадалась, он тоже не понравился.

Меня озадачил возраст Талли. Длительные загранкомандировки обычно достаются в награду заслуженным агентам со стажем. Талли же на вид было не больше тридцати. Он ввел нас в залитый солнечным светом холл высотой четыре этажа. Здесь даже лифты были стеклянные. Мы поднялись на третий этаж.

– Мы идем на встречу с генеральным секретарем, – сообщил Талли.

Он открыл дверь, и нас поприветствовал мужчина, говоривший с британским акцентом. Получив указание принести кофе, он доложил о нашем прибытии генеральному секретарю Жоржу Миро и спустя несколько минут провел нас в его кабинет. Миро, импозантный седовласый мужчина, поднялся и пожал нам руки.

– Пройдемте туда. Там нам будет удобнее, – сказал он, приглашая нас к маленькому столику. Талли тем временем забрал с письменного стола толстую папку.

– Мы подвергли вас тяжелому испытанию. Вы, должно быть, очень устали. – Миро выражался на грамотном английском языке. – Спасибо, что согласились приехать. Я вам крайне признателен. – Лицо его оставалось непроницаемым.

Миро опустился в кресло, мы с Марино устроились на диване. Талли сел напротив меня, положив папку на пол.

– Агент Талли, начните вы, – предложил Миро.

– Сначала я объясню, почему ваш неопознанный труп заинтересовал АТО, – заговорил Талли. – Вы, наверно, слышали про специальное подразделение по борьбе с наркотиками? К примеру, от вашей племянницы?

– Моя племянница тут ни при чем, – смутилась я.

– Вам также должно быть известно, – продолжал Талли, оставив без внимания мою реплику, – что в особо трудных случаях ФБР, АБН, полиция и, разумеется, АТО действуют сообща. С год назад мы сформировали сводную бригаду по раскрытию серии убийств, совершенных в Париже предположительно одним и тем же лицом.

– Мне ничего не известно о серийных убийствах в Париже, – сказала я.

– Во Франции мы с большим успехом, чем вы, контролируем средства массовой информации, – объяснил генеральный секретарь. – Об убийствах сообщалось в новостях, но лишь вкратце, чтобы не сеять панику среди населения. Парижан оповестили о том, что в городе орудует убийца, и женщинам посоветовали не открывать двери незнакомым людям. И все.

– Откуда взялась кличка Loup-garou? – спросила я.

– Он себя так назвал, – ответил Талли. Я почти кожей ощущала его взгляд.

– Кто? Убийца? – уточнила я. – Он называет себя оборотнем?

– Да.

– Откуда у вас такие сведения? – спросил Марино. Талли в нерешительности глянул на Миро.

– Он сообщил свое имя в письме, – сказал тот.

– В письме к кому? – допытывался Марино.

– Ко мне, – ответил Талли. – Год назад. После своего четвертого убийства.

Он развязал папку и вручил мне письмо. Оно было написано по-французски. Я узнала почерк: буквы имели ту же странную пузатую форму, что и обнаруженные на коробке в контейнере.

– «За грехи одной расплатятся они все. Оборотень», – перевел Талли. – Меня удивило, как он узнал о моей причастности к расследованию. Со временем у нас появились все основания полагать, что убийца происходит из влиятельной семьи. Что его родные знают, чем он занимается, и следят за тем, чтобы он не попался.

– Это они поместили его в контейнер? – осведомилась я.

– Скорее всего, нет, – ответил Талли. – Поначалу мы тоже так решили, поскольку все указывало на то, что труп, обнаруженный в порту Ричмонда, это и есть парижский убийца: надпись «Loup-garou», приметы трупа, дорогая одежда. Но, когда вы сообщили нам о татуировке, добавив, что «возможно, была предпринята попытка уменьшить рисунок желтых глаз»…

– Стоп, стоп, стоп, – перебил его Марино. – Вы хотите сказать, что у Оборотня были вытатуированы желтые глаза?

– Нет, – сказал Талли. – Я хочу сказать, что такая татуировка была у его брата.

– Была? – спросила я.

– Сейчас все объясню, – сказал Талли, – и тогда вы поймете, какое отношение имеет ко всему этому ваша племянница. Вы слышали о международном преступном картеле, именуемом «стошестидесятипятниками»? Название им дали по их излюбленным боеприпасам. Они их провозят контрабандой. Только для собственного пользования. Поэтому, когда на месте происшествия объявляется пуля от патрона «Спир», мы сразу знаем, что это их рук дело.

Я вспомнила, что в «Квик Кэри» тоже была найдена гильза от патрона «Спир».

– Когда вы прислали нам информацию об убийстве Ким Люонг, картина начала проясняться, – сказал Талли.

– У всех членов картеля, – заговорил Миро, – есть татуировка с изображением двух ярко-желтых пятен. Это символ принадлежности к мощной и жестокой организации и одновременно напоминание о том, что любой вступивший в нее повязан на всю жизнь, поскольку избавиться от татуировки невозможно. Единственный выход из картеля – смерть.

– Если только не удастся уменьшить пятна и превратить их в глазки совы, – вставил Талли. – А потом тайком сбежать в такое место, где тебя никто не станет искать. Например, в укромный порт города Ричмонд, штат Виргиния.

– Почему этот парень порвал с картелем и сбежал? – поинтересовался Марино.

– Перешел картельщикам дорогу, – ответил Талли. – Мы полагаем, что у вас в морге находится труп Тома Шандона. Его отец – глава «стошестидесятипятников». Тома решил начать свой собственный бизнес. С его стороны это было ошибкой. Он обманул свою семью.