Страница 28 из 31
Сорвав с ковра оба клинка, Сарычев взмахнул ими перед собой, разминая кисти – сталь с тонким свистом рассекла воздух, а привычная тяжесть оружия в руках придала спокойствия. Правда, такого противника у него еще никогда не было. Он знал, что медлительность змеи только кажущаяся – она способна на резкие, почти неуловимые глазом выпады, неожиданные повороты и броски, может страшно ударить хвостом и сбить с ног, а потом придавить своей тяжестью и душить, душить…
Помнится, от кого-то он слышал, что удавы и питоны должны сделать на теле жертвы три кольца и иметь опору для хвоста – иначе им не удается задушить. Но допускать до себя страшного сторожа не хотелось и, качнувшись в сторону, Павел легко отпрыгнул, вращая перед собой клинками, – когда-то он был одним из первых в юнкерском училище в фехтовании на эспадронах, а позже научился владеть клинком обеими руками, что не раз выручало в жутких сабельных рубках добровольческой войны.
Змея начала сворачиваться в кольца. Лунный свет прекрасно освещал ее, и Сарычев снова испытал почти суеверный страх, глядя, как бесшумно наползают друг на друга бесформенные восьмерки толстого, мускулистого тела. Приподняв голову и слегка вытянув ее вперед, гад пристально посмотрел на замершего есаула.
«Ударит хвостом или головой? – поудобнее перехватывая левой рукой эфес шашки, подумал Павел. – Или будет пытаться обмануть? Ложный выпад и удар?»
Хвост змеи пришел в движение, раскачиваясь из стороны в сторону и словно пробуя пол на прочность тычками, голова приподнялась выше, оказавшись на уровне груди Сарычева. Несколько секунд гигантская змея и человек стояли без движения, будто выжидая, кто осмелится начать поединок первым.
Прикрыв грудь одним клинком, есаул слегка согнул ноги в коленях, чтобы придать телу пружинистость, готовясь рубануть мерзкую тварь. Страх пропал, как будто его не было вовсе, им завладела только одна мысль – не пропустить момент, когда змея кинется на него. Не пропустить!
И змея кинулась – стремительно, неожиданно, как таран выставив треугольную голову, целя ей в грудь человека, чтобы сломать его, повалить и праздновать победу.
Сделав быстрое, вращательное движение одним клинком, Павел смягчил удар, но полностью парировать не смог – страшная сила выбила шашку из руки и отбросила его назад. Но и то, что он успел, помогло – оказавшись сбоку от змеи, он со всей силы опустил второй клинок и с потягом рубанул, почувствовав, как острая сталь сначала встретила сопротивление, а потом свободно проскочила. Неужели?
Отпрыгнув, он увидел, как бешено извивается обезглавленное тело гада, молотя по полу хвостом, все еще стремящимся следовать за уже не принадлежавшей ему головой, подминая обрубок под себя и расплющивая его своей тяжестью. Из раны толчками выходила темная кровь, застывавшая на паркете маслянистыми лужами, казавшимися черными при свете луны.
«Бог мой, – Сарычев почувствовал, как дрожат и подгибаются ноги. – Преисподняя! Он знал, что я пойду сюда и решил устроить суд Божий? Ну, посмотрим».
Левое плечо начинало болеть – удар «сторожа» оказался нешуточным. Выбитый из его руки клинок отлетел к окну. Змея на полу еще свивалась и развивалась, но движения ее тела становились все медленнее и медленнее.
Бросив шашку, Сарычев кинулся осматривать шкафы – надо торопиться, очень торопиться. Убитая змея с шумом рухнула на пол и в доме сейчас наверняка проснулись. Для его обитателей вполне естественным будет прийти сюда и поглядеть, что произошло, а дожидаться этого не хотелось.
Статуэтка Будды нашлась почти сразу: она стояла на полке, освещенная падавшим из окон светом, и казалось, что божество загадочно улыбается, зная нечто, недоступное людям.
Дернув дверцу шкафа, Павел убедился, что она закрыта на замок. Вытащив из кармана браунинг, он зажал его в руке и с размаху саданул рукоятью по стеклу шкафа. Посыпались осколки, растворилось в их звоне призрачное очарование статуэтки, исчезла таинственность. Схватив Будду, Сарычев поднес его ближе к глазам. Да, он не ошибся, это именно та статуэтка из коллекции покойных Тоболиных.
Неожиданно вспыхнул свет и раздался повелительный голос Хансена:
– Не дергайся!
Павел медленно повернул голову. В оружейную вошли Джордж и двое его людей с револьверами в руках.
– Стой на месте! – заметив, что Сарычев хотел метнуться к оставленному на диване оружию, приказал хозяин дома. Бросив взгляд на убитую змею, он слегка присвистнул:
– Ничего себе! Похоже, мы припозднились? А ты, оказывается, Георгий Победоносец? Сразил змия?
Павел молчал, сжимая в левой руке «Золотого Будду». Ну не успел, что теперь поделаешь? Хорошо, что он стоит боком к вошедшим, и они не видят в его правой руке маленького браунинга. Осторожно он сдвинул предохранитель на затворе, – может быть, взятая у Антуана хлопушка его выручит?
– Настырный, – нехорошо улыбаясь, отметил Джордж. – Ты ведь знал, к кому ехал? Знал, что я узнаю машину Антуана?
– Знал, – эхом откликнулся Сарычев. – Знал, что Дасти и Джордж Хансен – одно лицо.
– И все же приехал?
– Как видишь, – бывший есаул пожал плечами и незаметно перехватил браунинг поудобнее.
– Забери, – приказал Дасти слуге, мотнув головой в сторону дивана, на котором лежали маузер, арбалет и револьвер. Достав из кармана домашней куртки пистолет, он направил его на Сарычева. – Не двигайся!
Слуга подошел к дивану и забрал оружие. Вернулся к дверям и встал справа от хозяина.
– Знаешь тайну статуэтки? – ствол пистолета в руке Хансена слегка подрагивал.
– Нет, я уже говорил тебе, что не знаю. Но если бы и знал? Что тогда?
– У нас есть отличные средства развязывать языки, – криво усмехнулся Дасти. – Жаль, что сторож не покончил с тобой.
– А мне нет. Говори, что тебе надо еще, а то я тороплюсь, – неожиданно заявил есаул. – Дел много.
– Забери у него «Будду», – повернув голову к слуге, приказал Хансен.
Тот сделал шаг вперед и на мгновение прикрыл собой хозяина. В тот же миг Сарычев бросился на пол. Запоздало грохнул выстрел второго слуги, слившийся с хлопком выстрела браунинга.
Ощеря зубы, Павел стрелял снизу вверх – быстро, метко, посылая каждую пулю именно туда, куда он хотел.
Сломавшись пополам, рухнул на пол шагнувший к нему слуга – пуля попала ему в глаз. Осел второй, успевший все же один раз выстрелить, – свинец угодил ему в сердце. А Дасти, выронив пистолет, схватился за окровавленную кисть.
– Проклятие, – сквозь зубы выдавил он, а Сарычев уже был рядом и приставил к его виску ствол браунинга:
– Кто еще в доме?
– Больше никого, – морщась от боли, простонал Дасти. – Двое остались у ворот и один в гараже. Но они не придут без команды.
– Даже если в доме стреляют?
– Они знают, что должно случиться, – тихо ответил хозяин. – Вернее, знают, что должно было бы.
– Тайну статуэтки! Живо!
– Я не знаю. Ты можешь мне не верить, но я не знаю. Тайну надеялись узнать сначала у старшего Тоболина, потом у младшего и у тебя.
Хансен даже немного приседал от боли в простреленной руке, по пальцам стекала кровь и капала на его светлые фланелевые брюки и мягкие туфли. «Вряд ли у меня когда-нибудь будут такие», – отстраненно подумал Сарычев.
– Я не хотел тебя убивать, правда, – баюкая руку, заверял Дасти, – не думай, что это я только сейчас, когда… Нет, я всегда помню добро.
– Как же ты ввязался тогда в передрягу? – усмехнулся Павел. – Такой большой человек в преступном мире, и на тебе!
– Всяко бывает, – снова поморщился Джордж, – телохранители вовремя не успели, а ты был тут как тут. Добрый самаритянин. Убьешь меня теперь, да?
– К стене! – толкнул его Сарычев. – Встань лицом к стене!
– Что ты хочешь? – доковыляв до стены, встревожено спросил Дасти.
– Подними клешни и не вздумай оборачиваться, – велел есаул.
Хансен выполнил приказание. Павел забрал свое оружие и поднял валявшуюся на полу шашку. Осмотревшись, выбрал турецкий ятаган и сорвал его с ковра.